Как жить и властвовать - Александр Александрович Игнатенко

тигры невежества, волки предательства, свиньи алчности, змеи несправедливости, скорпионы зависти [63][9]. Естественно, этих и других, здесь не перечисленных зверей-пороков надлежит опасаться. Особая их вредоносность – в том, что они поселились в душе каждого человека и хищно на него посягают.

Почему же душа человеческая похожа на бестиарий – собрание тварей, захвативших прекрасную страну? Ссылаясь на неизвестного мудреца, аль-Маварди пишет, что Бог создал ангелов полностью интеллигибельными – целиком из разума, не дав им ничего от животных страстей. В животных Всевышний вложил только страсти и обделил эти существа разумом. Что же касается сынов Адама, то даны им и разум, и страсти [64]. Иначе говоря, человек двойственен в соответствии с Божественным замыслом. Идея эта была достаточно популярна в «зерцалах». Правда, в отдельных случаях она реализовалась с некоторыми отличиями. Так, Ибн-Арабшах говорит о двух противоположных началах в человеке, но для него это – свойства ангелов и джиннов [65]. Несколько иная трактовка у Ибн-Аби-р-Раби в его «Пути владыки в устроении владений». В человека заложены две силы – разумная и животная, каждая из которых обладает волением и выбором, и человек как бы оказывается предметом постоянного спора между ними [66]. Есть ещё более усложнённая конструкция – из трёх элементов. Согласно неизвестному автору «Канона политики», душа человека состоит из трёх – ангельской (или разумной), которой противопоставлены зверская (или животная) и скотская (или растительная) [67].

При всех различиях в трактовке причин, по которым душа оказывается, хотя бы частично, звероподобной, прослеживается нечто общее. Мы видим, что в душе человека есть два начала. Первое – это разум. Он – источник добродетелей. Ему же в качестве источника пороков противостоят разные вещи – и животность, и схожесть с джиннами (мусульманскими чертями), и зверские и скотские начала в человеке.

Чаще всего эта противоположность выражалась в противопоставлении разума и его антипода, обозначавшегося арабским словом хава́.

Это понятие многозначно, как и некоторые другие, о которых мы говорим в этой книге. Чаще всего оно передаётся как «страсть». Сложности с этим понятием видели и авторы «зерцал». Например, аль-Маварди объясняет, констатирует, что есть некоторое сходство между хава и страстью, но страсть относится к чувствам («страстная женщина», «он оказался в плену страсти»), а хава́ – явление интеллектуального, умственного порядка [68]. Это противоположность разума. Но не глупость или невежество, а своего рода затмение разума. Это и страсть, и пристрастие, и подверженность страстям, эмоциям, аффектам.

Приведу разъясняющий пример, которого нет в «зерцалах», чтобы авторам и читателям было понятно, о чём идёт речь. Всем известно выражение «в состоянии аффекта», вошедшее в юриспруденцию и бытовую лексику. В таком состоянии, ставшем результатом неожиданного потрясения или возбуждения, человек не способен контролировать свои действия, отвечать за свои поступки; разум человека, когда тот пребывает в состоянии аффекта, как бы отключён; в этом состоянии человек может совершить поступки и действия, которые он никогда бы не совершил, если бы имел возможность поразмыслить, сдержать гнев, возмущение, обиду, зависть, злорадство и т. п. Так вот, хава – это своего рода постоянное, непрекращающееся состояние аффекта, невозможность для разума контролировать поведение человека.

Конечно, состояние, когда хава безраздельно господствует над человеком, практически исключено. Как я уже отмечал выше, в душе человека существуют и борются два начала – разум и хава. Именно через взаимную противопоставленность разума и хава («дури», сказал бы я, если бы предмет наших рассуждений не был так серьёзен) и можно определить эти две категории. Разум является началом, истоком добродетелей, они из него проистекают; он же является и «устроителем добродетелей», ибо он направляет и сдерживает человека, будучи подобен узде, которая сдерживает скакуна [69]. Не случайно слово акль в арабском языке имеет два значения: разум и узда. Популярен был афоризм, который мы обнаруживаем, например, у аль-Маварди: «Разумный (а́киль) человек язык свой держит в узде (акль)» [70]. Это вот «удержание в узде» относится не только к языку, но и ко всему, что бы человек ни делал.

А вот источником, причиной всего зла, которое может совершить человек, является в само́м человеке хава. Ибн-аль-Азрак со ссылкой на аль-Газали пишет: «Она – корень всякого зла, что происходит в бытии. Если ты подумаешь, то поймёшь, что она – корень всякой смуты, позора, преступления, бедствия, что может приключиться с Божьими тварями от начала Творения до Судного дня» [71]. Если «узда» входит в ассоциативный разряд разума, то с хава средневековые арабские авторы стремятся ассоциировать словохава́н – унижение, бесчестие, позор [72]. Самодур (ещё одно очень подходящее русское слово!), т. е. тот, кем овладела хава, не может властвовать над людьми, считает Ибн-аль-Азрак (и не только он), так как не только не способствует осуществлению порядка в обществе, а наоборот – вносит в него беспорядок и порчу [73].

Сторонники такой совершенно отрицательной трактовки хава (страсти – пристрастности – аффектированности – неразумия – самодурства) имели мощного и непревзойдённого союзника – Коран. «О Дауд, Мы сделали тебя наместником на земле, – обращается Бог к Давиду (Дауду), – суди же среди людей по истине и не следуй за страстью (хава), а то она сведёт тебя с пути Аллаха!» (38:25). «А если бы истина последовала за их страстями, – говорит Коран о тех, кто не уверовал сразу в пророческую миссию Мухаммада, – тогда пришли бы в расстройство небо и земля, и те, кто в них» (23:73). И ещё: «Разве ты не видел того, кто взял своим Богом страсть, и Аллах сбил его с пути при Своём знании и положил печать на его слух и сердце, а на его зрение положил завесу. Кто же его поведёт после Аллаха?» (45:22) [74]. Соответственно тот, кому удалось обуздать хава, становится Божественным избранником: «А кто боялся пребывания Господа своего и удерживал душу от страсти, то, поистине, рай, это – его прибежище» (79:40–41).

Таким образом, опасаться хава – один из заветов, входящих в общий императив «Беречься». Более того, Ибн-аль-Азрак превращает её в первейшую опасность, которая угрожает самим основам власти [75]. «Завет Ардашира» по этому случаю говорит: «Знайте, что перемены постигают вас с двух сторон: от преобладания над вами враждебной нации или из-за порчи вашего нрава» [76]. Тем самым дурной нрав как бы уравновешивается с внешним врагом, предстаёт в роли внутреннего врага владыки.

Опасаться – не значит ничего не делать. Наоборот, все авторы «зерцал», обращающиеся к этой теме, призывают к борьбе со страстью, пристрастностью, дурным нравом, самодурством [77]. Способы борьбы описаны мной в разделе «Совершенствоваться». Здесь передам только одно важное предупреждение Ибн-Аби-р-Раби. Животная