История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

большого интереса церкви к себе самой, к своим внутренним проблемам, к своему состоянию души, если можно так сказать. Предполагалось, что Рим (как католический центр) больше не в Риме, а «на улицах, без определенного места жительства. За верстаками, вне закона, в ямах, у столбов, вне стен» (Жан Кардоннель). Именно на этот «прыжок в самый низ, на самое дно человечества» (там же) ориентируется CELAM (Епископальный совет Латинской Америки), организовавший в 1968 году конференцию в Медельине, на которой выступил Павел VI; за этой конференцией последовали еще две — в Кампале (Африка) и в Маниле (Азия). Как это признается в пастырской конституции Второго Ватиканского собора «Gaudium et spes» (Радость и надежда), церкви предстоит многое узнать о «других» — о тех, кто исповедует другую веру или лишен ее вообще. Благодаря этому поиску «другого», открытию для себя материальных и моральных бедствий стран третьего и четвертого миров постепенно чувство индивидуальной вины (грех, боязнь попасть в ад) заменяется чувством вины социальной, неизбежно приводя к осознанию собственной ответственности и солидарности. Где бы ни происходило наступление на права человека — на Западе (в Чили), на Востоке (в СССР, в Польше), на Юге (в Южной Африке), — оно побуждает католиков вмешаться в большие политические дебаты своего времени, как это делали Лютер, Кальвин, Цвингли или Буцер. С этой точки зрения синод, собранный Иоанном Павлом II в ноябре–декабре 1985 года, показывает возврат к занятиям, отражающим религиозную специфику. И этот возврат не является ответом на мучающий христианское сознание вопрос, который Мишель де Серто формулирует так: «Не переходит ли саркальное в иные сферы?» И утверждает: «Священную ценность приобретает социальная и политическая ангажированность <…>. Все эти опыты проявления солидарности и коммуникации с религиозной точки зрения создают гигантскую католическую лабораторию <…>, где встречаются еще семь обрядовых вариантов недавнего прошлого». Иначе говоря, папство горячо желает поддерживать принципы, какой бы ни была практика, навязывать римскую этику, в то время как миллионы христиан в Латинской Америке и в других странах ждут совершенно иного; папство отказывается видеть «решающее значение практик в выработке „теории“, которая эти практики объединяет и которую они подтверждают или фальсифицируют» (М. де Серто). Поскольку «церковь принадлежит истории», истинный вопрос таков: «С кем она солидаризируется в обществе в тот или иной момент своего становления?» Для множества католиков, которые отказываются признавать за духовенством и церковными иерархами монопольное право на высказывание христианских истин, ответ очевиден: «С бедными». Таков был выбор пастырей в Латинской Америке. В голодных деревнях бразильского северо-востока и трущобах мегаполисов слово Божье не нуждалось в посреднике, чтобы быть услышанным. Так в 1970-е годы возникли базовые христианские общины. Конференция в Медельине, торжественно открытая папой Павлом VI, опубликовала документ, озаглавленный так: «Церковь в меняющейся Латинской Америке в свете церковного собора». Это была программа пасторского обновления континента, а тогда — в 1968 году — еще не было ни базовых христианских общин, ни повсеместного чтения Библии в народной среде. Таким образом, налицо была согласованность между церковной иерархией и ожиданиями простых католиков и были основания полагать, что «выбор в пользу бедняков» будет ратифицирован Епископальным советом Латинской Америки и папством.

Реакция

Начиная с 1972 года консервативное руководство латиноамериканской церкви стало контролировать деятельность Епископального совета Латинской Америки. Монсеньор Лопес Трухильо, его председатель, направляет деятельность совета в сторону осторожно прогрессистского неоконсерватизма и начинает первые атаки против либеральной теологии. В 1979 году Иоанн Павел II выступает на конференции в Пуэбле, на которой сопротивление прелатов помогает поддержать то, что было достигнуто в Медельине. В 1985 году он снова приехал в Латинскую Америку. Сорок пять речей, которые он произносит, весьма умеренно научны, и всем понятно, что адресат этих речей — католический мир в целом. Папа отвергает «невыносимую» социальную несправедливость, выступает за «церковь прав человека, верного своему выбору в пользу бедных», но не прекращает предостерегать от «марксистской заразы», утверждает, что именно иерархи должны «дать правильное направление той энергии, силе, активности», что приводит в движение бедный люд; короче говоря, папа пытается наметить линию, соединяющую евангельский месседж, социальное действие и главенство Рима.

«Индейцы умирают до срока»

Средства массовой информации, не только радио и телевидение, но и католическая и протестантская пресса, вновь столкнули христианское сознание с двумя образами церкви; инквизицией и либерализацией. Убийство монсеньора Ромеро во время мессы — событие, коснувшееся не только сальвадорцев{90}. Французский католик — наедине со своей верой — тоже должен выбирать между иерархией (церковной или светской) и маргиналами: бедными («новыми» или нет), иммигрантами, безработными и пр., или, точнее говоря, он осознает противостояние между двумя тенденциями: консервативной и другой, открытой миру и поиску справедливости. Синод 1971 года, хотя он и состоял исключительно из епископов, признал, что «битва за справедливость» является составной частью Евангелия. Беспокоясь о спасении своей души, которому он придает расширенный смысл, французский католик читает — или перечитывает — эти страшные слова из послания святого апостола Иакова: «А вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания. Вы осудили, убили праведника; он не противился вам» (Иак. 5: 1–6). Сегодняшние богачи неправедно разбогатели, возможно, по собственной вине, но главным образом потому, что являются составной частью системы, которая ставит их в наиболее выгодное положение и которую как раз нужно обвинять. Когда прогрессивные теологи заявляют, что «без единения с бедными нет истинно христианской жизни», они лишь напоминают о послании святого Иакова. В 1542 году в «Кратком сообщении об уничтожении индейцев» доминиканец Бартоломе де Лас Касас просто и с тревогой написал: «Индейцы умирают до срока». Разоблачив зверства испанцев в отношении коренного населения Америки, он, как известно, был отозван обратно в Испанию. Мы видим, что в истории церкви есть некое постоянство.

Теология освобождения

Прогрессивная теология выходит за рамки латиноамериканского мира, хотя происходит именно оттуда. Это «размышления о Боге, поиск языка, на котором можно говорить о Божьей любви с обездоленными христианами этого континента. Понятие „освобождение“ — комплексное, оно касается социального порядка, политического уклада, человеческих отношений; речь идет о полном освобождении личности, а не только о смене структур. Освобождении от греха, если угодно употреблять библейские термины,