«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

жаловалась вятскому воинскому начальнику полковнику И.Н. Вулиевичу на унтер-офицера Глазовского полка Андрея Хлебникова. Прибыв в Вятку для поправки здоровья, тот, будучи пьяным, ночью сильно избил ее и разбил ей нос, утром разорвал два платья, три наволочки и оторвал кусок сукна от пальто, а когда она пошла к городовому, то догнал ее и начал бить пряжкой от ремня. Через несколько дней он ночью бросил камень в окно и попал ей в нос, разбил лампу. В мае нижние чины и унтер-офицер 106-го запасного пехотного батальона в пьяном виде пели песни и были задержаны городовым. В июне служащие психиатрического отделения, напившись, «учинили буйство» и набрасывались на душевнобольного.

Сами гласные городской думы неоднократно указывали, что все в городе знают, где можно приобрести вино, и что тайных торговых точек в Вятке предостаточно. Вятская городская дума и городской голова Н.А. Пестов, богатый купец, неоднократно возбуждали ходатайства перед губернатором и министром финансов о воспрещении продажи алкоголя не только на время войны, но и на неопределенный срок. Так, в телеграмме на имя императора Николая II и верховного главнокомандующего русской армии великого князя Николая Николаевича от имени жителей говорилось: «Мы, местные люди, единодушно свидетельствуем о благодетельных последствиях для населения дарованной народу… милости воспрещением продажи вина». 23 марта 1915 г. вятская городская дума постановила «повергнуть по телеграфу к стопам его императорского величества государя императора всеподданнейшее ходатайство о воспрещении торговли вином и пивом навсегда». 10 мая вятский губернатор указал вятскому городскому голове о том, что «государь император собственноручно начертать соизволил „прочел с удовольствием“ о постановлении Вятской городской думы по поводу мер против пьянства и за трезвость»[327].

Вятская городская управа, договорившись с Нижегородской управой, совместно выступали за ослабление вреда от пива путем снижения его крепости до 3 %, а также за запрет выносной торговли пивом. Особо ратовали они за полный запрет продажи пива в определенных местностях, круг которых должен был определяться местными властями. А сам спирт должен был отпускаться только для химических, технических, ученых, учебных, фармацевтических, косметических и подобных нужд. В аптеках все спиртосодержащие лекарства можно было бы приобретать только по рецептам врачей или по удостоверениям врачебных управлений. Все это делалось для того, чтобы «обновленная Россия пошла бы по пути славного будущего».

Важную роль в политике ограничения потребления алкоголя накануне войны в Олонецкой и Архангельской губерниях играло руководство армии. Очевидность грядущего крупномасштабного военного конфликта заставила командование заранее продумать все возможные причины, которые могли бы повлиять на сроки мобилизации запасных. Главным из них могло стать пьянство. Дело в том, что традиционно проводы в армию являлись одним из пограничных событий крестьянской жизни, для которых было характерно обрядовое пьянство. Исходя из опыта Русско-японской войны 1904–1905 гг., особое внимание командование армии уделяло мерам по соблюдению трезвости среди мобилизованных. Действенность этих мер апробировалась на местах во время проверок запасных. Так, в январе 1914 г. петрозаводский уездный воинский начальник обратился к губернатору М.И. Зубовскому с просьбой о временном закрытии пивных и винных лавок в селениях, которые были определены центрами сборов. Аналогичные меры предпринимались в населенных пунктах, расположенных на пути следования команд новобранцев.

Начавшаяся в июле 1914 г. мобилизация в армию сопровождалась обнародованием запрета на продажу алкоголя на весь срок этой кампании. Олонецкий губернатор получил от начальника штаба войск приказ обеспечить быструю мобилизацию, для чего необходимо было строго следить за соблюдением запрета на продажу алкоголя и пресекать любые случаи тайной торговли такими напитками. Все выявленные случаи незаконного оборота алкоголя местным властям было предложено расценивать как причинение целенаправленного вреда армии в условиях военного времени.

Отмечается высокий уровень организации проведенной мобилизации как в Олонецкой губернии, так и в Кемском уезде Архангельской губернии. Действительно, по сравнению с «винными» бунтами мобилизованных (абсолютное большинство отправляемых в армию составляли крестьяне) в сибирских и уральских губерниях, которые громили закрытые «казенки» в поисках водки, в Карелии призывная компания прошла спокойно. Тем не менее полной организованности, о которой с воодушевлением рапортовали чиновники, добиться не удалось. В Олонце мобилизованные выразили желание получить водку из казенной лавки, однако все дальнейшие действия в этом направлении были пресечены местным уездным исправником. В то же время были отмечены случаи незаконной продажи алкоголя из городского ренскового погреба К.А. Чертова. Другой зафиксированный случай пьянства мобилизованных запасных произошел на борту парохода по пути в Лодейное Поле (город в Санкт-Петербургской губернии). В ходе последовавшего разбирательства все свидетели указывали на то, что запасные были пьяными и вели себя неподобающим образом. Перед отправкой запасных из Петрозаводска, которая состоялась 1–5 сентября 1914 г., офицеры заранее согласовали с местными властями запрет на продажу алкоголя в городе на это время. Кроме того, по просьбе губернатора М.И. Зубовского, участковый надзиратель 1-го участка Новгородско-Олонецкого акцизного управления распорядился запретить продавать не только водку, но и вина на борту пароходов, на которых отбывали мобилизованные[328].

Ограничения на реализацию алкоголя (постановлением М.И. Зубовского продажа вин не была запрещена) были введены лишь на период основной волны мобилизации. О постоянном «сухом законе» речь не шла. Тем не менее даже временные меры в такой чувствительной сфере общественной жизни вызвали панический ажиотажный спрос на алкоголь. В рапортах уездных исправников и докладных записках врачей отмечался резкий всплеск интереса населения Карелии к виноградным винам в августе 1914 г. на фоне ограничений по продаже водки. В частности, в сообщениях из Олонецкого уезда говорилось, что «за минувший месяц совершенного закрытия питейных заведений население не отвыкло от их потребления». Разрешение продажи вина привело к тому, что и мещане, и крестьяне стали скупать низкокачественные вина ящиками. Олонецкий уездный исправник Ф.И. Озеров рапортовал губернатору, что начавшееся массовое употребление виноградных вин вызвало повальное пьянство, не наблюдавшееся ранее: «пьяные не в состоянии двигаться и валяются на улицах, в канавах, полицейские не в состоянии их вести, а должны носить». Особой популярностью у населения пользовались крепленые вина. Бутылка портвейна «Сова» стоила 40 коп. От употребления всего одной бутылки такого напитка человек терял сознание. Для сравнения, на эти деньги в конце августа 1914 г. в Олонце можно было купить 4,5 кг ржаной обдирной муки.

Нездоровый ажиотаж, который демонстрировало население Олонецкой губернии в отношении крепленого вина в августе 1914 г., беспокоил местные власти по нескольким причинам. Патриотический подъем второй половины июля, когда России была объявлена война, мог раствориться на фоне ухудшающегося морального облика общества. Кроме того, предстояли первые выплаты предусмотренных законом пособий семьям ушедших на войну мужчин. Существовали опасения, что население понесет полученные деньги в ренсковые погреба и это отразится на уровне его