Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску

истории о Дракуле впервые попали в поле зрения хронистов (например, строительство замка Дракулы). Почему нам не верить народным балладам и поэмам, пускай и претерпевшим последующие искажения, но при этом всецело доверять официальным историкам и мемуаристам, в большинстве случаев ангажированным и восхвалявшим каждый своего господина, поскольку за это им и платили жалованье? Панегирист, перевирающий события, чтобы оберегать положительный образ своего господина, едва ли был феноменом XV в. Особенно очаровывает в Дракуле то, что память о нем до сих пор бережно хранится в румынском народе, хотя румынская государственность знавала и других, куда более выдающихся, чем Дракула, правителей; но именно его фигура породила богатый фольклорный пласт, пока еще не в полной мере изученный. В целом мы, соавторы, были более склонны верить в подлинность тех событий, которые отражены во многих источниках самого разного происхождения, — в противовес фактам, которые указаны только в каком-то одном источнике.

На основании всего многообразия источников мы вынуждены сделать вывод, что наш герой — человек жестокий и по части злодейств весьма изобретательный, прямо виртуоз. И хотя посажение на кол прежде всего служило ему способом расправы с его противниками, он не брезговал и множеством других способов казни, в том числе сжигал на костре, варил заживо, живьем сдирал кожу, отрубал руки-ноги, не делая различий по полу, национальности или возрасту казнимых. И конечно, мы не верим кошмарной статистике папского легата епископа Эрлау, доносившего папе, что Дракула умертвил 100 тысяч человек, — и это во времена, когда все валашское княжество насчитывало от силы полмиллиона жителей. Будь эта статистика правдива, по одному только числу жертв она, без сомнения, вывела бы Дракулу в разряд самых кровавых мясников за всю историю. Мы не принимаем на веру эту оценку на том простом основании, что такого рода огульная статистика почти всегда ложна, к тому же эту чудовищную цифру не подтверждает ни один другой источник. В других случаях, например, когда упоминаются 20 тысяч бояр, которых Дракула в начале своего правления лишил жизни прямо во внутреннем дворе дворца в Тырговиште, эту конкретную цифру легко опровергнуть простым обмером дворцового двора, который, судя по площади, мог вместить самое большее несколько сотен человек. Такие же серьезные сомнения вызывают сведения о массовых убийствах в замке на Арджеше, где мог бы поместиться гарнизон численностью чуть больше сотни человек.

Но опровержение самих этих чудовищных количеств жертв Дракулы не снимает подозрения, что Дракула все равно превосходил злодеяниями других тиранов эпохи Ренессанса, во всяком случае по числу им убиенных. Но и тут остается вопрос: разве он убивал исключительно ради удовольствия, как свидетельствовали его недоброжелатели, уподобляя его самым гнусным и растленным древнеримским императорам? Испытывал ли он болезненное удовольствие при виде своих корчившихся от боли жертв, каковая патология больше ассоциируется с Иваном Грозным и с Жилем де Ре, прототипом одиозного серийного женоубийцы по прозвищу Синяя Борода? Был ли Дракула в медицинском смысле психопатом, каким его выставляли немецкие памфлеты, и убивал ли людей просто так, без всякого смысла и цели? Был ли Дракула садистом? Вот вопросы, которыми мы по меньшей мере вправе задаться, даже не имея документов с более предметными сведениями касательно психологического склада Дракулы.

Даже безотносительно статистики можно утверждать, что жестокость Дракулы носила скорее патологический характер, на что указывают методы, которыми он лишал жизни своих жертв, а также его предполагаемое личное присутствие на казнях, намекающее, что он наслаждался видом крови. С этой точки зрения показательно также, что, помимо физических, Дракула прибегал к разнообразным психологическим пыткам, о чем упоминается в нарративах и преданиях о нем.

Подобные зверства не так-то легко объяснить (хотя румынские историки предпринимали такие попытки). Одна из возможных линий защиты, уже порядком заезженная, отсылает к общей подлости политических нравов и низким этическим стандартам, которые царили в Европе XV в. еще задолго до Макиавелли. Кроме того, следует иметь в виду, что жизнь Дракулы мы должны рассматривать сквозь тюремные решетки — по большому счету в заточении он протомился почти вдвое больше времени, чем просидел на троне, и в каждый момент несвободы его жизнь находилась под угрозой. Этот факт, несомненно, дает историкам хороший ключ к пониманию, почему Дракула так низко ценил человеческую жизнь. Можно добавить, что в детские годы он фактически не жил в нормальной семье. В раннем отрочестве его отправили к турецкому двору на далекую чужбину, где держали на положении заложника, и при этом он знал, что его отец своей политикой нарушал данные султану обещания, чем подвергал угрозе его жизнь; он был свидетелем противоестественных сексуальных домогательств к младшему брату, как и свидетелем безжалостного ослепления других таких же, как он, иностранных заложников при османском дворе. Позже ему довелось узнать, что его отец был убит, а старшего брата живьем закопали в землю; стать свидетелем убийства своего дяди, молдавского господаря Богдана (отца Стефана Великого); столкнуться с массовым изменничеством бояр и с заговорами, которые плели против него его родичи, а также с предательством двоюродного брата Стефана, поклявшегося ему в дружбе. Наконец, уже в зрелые годы он пал жертвой вероломства венгерского короля Матьяша Корвина, которому верил. И все же такого рода фактов самих по себе недостаточно, чтобы историк XX в. отпустил Дракуле все его грехи.

Оценка психического здоровья исторических личностей, особенно того далекого периода, представляет собой наисложнейшую проблему, несмотря на весь прогресс в области психоистории и даже в психологическом анализе исторических персон. Не имея должных теоретической и практической подготовки в психологии, историк, понятное дело, ограничен исследовательским инструментарием своей науки, и письменный документ в данном случае непригоден для детального психоанализа личности Дракулы. Те немногие психоаналитики, кто отважился выдвинуть фрейдистские или другие объяснения личности Дракулы, не были достаточно убедительны. Не располагая настоящими историческими знаниями, эти «ученые» норовят подтянуть факты под свои собственные теории. Румынский историк XIX в. Богдан Петричейку Хашдeу, чтобы выявить отдельные черты характера Дракулы, пытался «анатомировать» его личность средствами френологии (учения о локализации отдельных психических способностей в различных участках мозга) и физиогномики.

Вероятно, Дракула не был сумасшедшим в том медицинском смысле, в каком им был Иван Грозный. Большинство совершенных Дракулой преступлений имели вполне конкретные разумные цели. Своей «тактикой устрашения (террора)» он в 1462 г. спас валашское государство от завоевания османами. Гонениями на католических монахов он препятствовал отступничеству своего народа от православия во времена венгерского прозелитизма, когда венгры активно старались обратить православных валахов в свою римско-католическую веру. В борьбе с выходцами из клана Данешти Дракула ни много ни мало отстаивал свою жизнь, поскольку вражда с ними была такой же острой и непримиримой, как между Алой и Белой