Михаил Терентьев - Хивинские походы русской армии

В рапорте от 15 февраля Иванов изложил по поводу этого похода и своих впечатлений все доводы в пользу прежнего своего представления. Это был, в своем роде, обвинительный акт против хана. Мы изложим обвинения вкратце: 1) Хана не слушаются и не боятся не только туркмены, но и высшие его сановники. 2) Воров и грабителей хивинские чиновники не ловят. 3) Денежные расчеты хана с туркменами невозможно распутать, благодаря нечестности сборщиков. 4) Бессильный сосед крайне вреден для нас своею бездеятельностью. 5) Расчетов по ограблению наших подданных хивинцами добиться невозможно и наш авторитет падает. 6) Если взять это дело в свои руки «и без разбора бить и жечь всех туркменов или тех, на кого укажет ненадежное и нечестное правительство Хивы, наш ореол справедливости, которым мы, русские, главным образом и сильны в Средней Азии, упадет и потускнеет в глазах всего населения». Из этих обвинительных пунктов Иванов делает такой вывод: «Одним словом, с которой стороны на дело ни смотреть, отовсюду исход один — наивозможно скорейшее занятие ханства, и это единственная мера, на которую я могу указать и которою может устраниться настоящее ненормальное и тяжелое для всех положение».

При рапорте Иванов приложил и перевод прошения иомудов, полученного им во время прогулки на той стороне. Оригинальные сравнения соблазняют поместить его здесь, хоть ради курьеза:

«Просьба иомудского народа к начальнику, поставленному от Белого Царя, следующая:

«Наш хан сделался подобен тигру, сановники — подобны свиньям, а старшины — подобны волкам. Защитите бедных жителей, подобных баранам, избавьте их от этих взяточников и хитрых людей… Боясь вашего наказания, мы дрожим, подобно камышу, не зная покоя… Окажите нам справедливость, — и наши мысли будут подобны птицам, летающим на крыльях»»…

Представляя копию рапорта Иванова военному министру, Кауфман оговорился, что «настоящее положение дел в Европе таково, что я не решаюсь предложить этой последней меры, которая несомненно потребует и усиления войск», но что, однако, занятие ханства не представит никакого затруднения в какое угодно время и потому может быть предпринято в каждую минуту, когда его величеству благоугодно будет повелеть это». В ответ на это 19 мая за № 185, военный министр дал Кауфману такое предписание:

«Содержание рапорта вашего высокопревосходительства от 23 минувшего марта за № 2469, о мерах, принятых в Аму-дарьинском отряде к обеспечению спокойствия в крае и в пределах Хивинского ханства, доложено государю императору. При этом, в виду представленного бывшим начальником отдела ген. — майор. Ивановым соображения относительно занятия нами всего Хивинского ханства его величество соизволил повелеть подтвердить тому лицу, которое заместит его в звании начальника отдела, прежнее положительное высочайшее повеление, чтобы не допускать никаких действий или распоряжений, которые могли бы привести к необходимости занятия Хивы нашими войсками, так как подобное действие было бы совершенно противно видам государя императора в настоящее время».

После такого окрика: «руки прочь», а главное, после смены Иванова, аппетиты сразу исчезли и невозможное будто бы существование Хивы тянется благополучно вот уже третий десяток лет, даже без походов по льду на ту сторону!

Передовой отряд и его прогулки на ту сторону не сопровождались почти никакими потерями, а награды вели за собой порядочные: Иванов в 1873 г. был подполковником, а в апреле 1876-го — генералом.

Справедливость требует указать, что предпочитая прямо занять Хивинское ханство, вместо того, чтобы ходить на военные прогулки, Иванов, хотя в первую свою «прогулку» и жег поселки иомудов без милосердия и разбора, в угоду Кауфману, но затем, когда туркмены стали встречать наш отряд с хлебом-солью и потому жечь их, истреблять и палить из пушек было уже нельзя, он не стеснялся докладывать Кауфману, что жечь и бить всех туркмен без разбора несправедливо, что сами «прогулки», даже и без выстрела, причиняют нам только вред, так как мы являемся защитниками ненавидимого правительства и напрасно озлобляем против себя народ, умоляющий нас принять его в наше подданство… Иванов даже смотрит на туркменов «как на будущих русских подданных» (письмо к Кауфману от 16 февраля 1877 г.), до такой степени он был уверен, что Кауфман сумеет убедить государя в необходимости присоединения ханства к России.

Ввязавшись в войну с Турцией и не зная еще, как будет держать себя Англия, наше правительство, естественно, не хотело усложнять свое дело и давать Англии повод к неудовольствию. Понятно также и выражение Милютина о видах государя в настоящее время…

Стоит ли приводить все глупости, печатавшиеся в английских газетах по поводу занятия нами правого берега АмуДарьи? Вздорные запросы, дерзкие, придирчивые ноты английских дипломатов, ссылавшихся на какие-то обещания тогдашнего русского посла, графа Шувалова, задали-таки работу нашему министру иностранных дел. В конце концов выяснилось, что Шувалов, ради успокоения взбудораженных лавочников, заявил им, что в Хиве мы не останемся: накажем ее и уйдем. Но ведь мы так и сделали: в самой Хиве не остались, восстановили дерзкого хана на престоле, взяли с него контрибуцию, приставили к нему караул в виде аму-дарьинского отряда в Петро-Александровске и дали ему дядьку-воспитателя в лице Иванова. Тут и толковать не о чем. Обычные результаты успешной войны англичане не могут допустить для России.

Явная трусость, обнаруживаемая англичанами, при каждом нашем шаге, даже не прямо к Индии (Хива, например, совершенно в стороне, но покорение ее обеспечивает дальнейшие шаги вперед), конечно, должна была привести русских к мысли, что наши вечные соперники кричат недаром и что, вероятно, они лучше нас знают, в чем именно заключается для них опасность. Отсюда прямой вывод: если англичане станут, при каком-нибудь случае, в явно враждебные к нам отношения, надо попробовать пощекотать их в Индии… Англичане щекотки боятся в этом месте.

Что потребовали англичане тотчас после занятия нами части хивинских земель по правому берегу Аму-Дарьи? Тогдашний английский премьер лорд Гренвилль ссылался на категорическое заявление графа Шувалова, что «император не только вовсе не желал завладевать Хивой, но и дал положительные приказания предупредить возможность этого завладения, и что были посланы инструкции, предписывавшие наложить такие условия, чтобы занятие Хивы ни в каком случае не могло быть продолжительным». Ф. Мартенс в своей брошюрке «Россия и Англия в Средней Азии», приводя эту цитату, старается оправдать Россию тем, что она «не имела намерения завоевать Хиву в ту минуту, как была решена военная экспедиция против этой страны». Такое оправдание России не нужно. Она твердо сдержала обещание и Хивы за собой не оставила. Она только заперла ворота, чрез которые прорывались к нам ежегодно дикие орды хивинских туркменов и киргизов, и приставила к воротам караул. Такова собственно роль аму-дарьинского отряда. Хива же осталась полусамостоятельным государством с наследственными ханами и только лишена возможности вредить нам. С нашей стороны это только законная самооборона, и никто в свете не может нам запретить обороняться.

В Хиве мы простояли всего два месяца и покинули ее. Пусть сравнят с этим сами англичане занятие ими Египта на короткий срок, растянувшийся в десятки лет, пусть припомнят также, что Египет ничем перед ними не провинился, тогда как Хива более ста лет всячески задирала нас.

Когда был опубликован мирный договор наш с Хивой, лорд Гренвилль, уступая давлению общественного мнения, послал британскому послу в Петербург депешу от 7 января 1874 г., в шторой указывал на опасности, грозившие сердечному согласию двух правительств, если русские пойдут дальше, т. е. против туркменов и Мерва. Другими словами: «Ну, уж взяли Хиву — Господь с вами, только дальше-то не идите». Сами они указывают нам, куда надо идти…

Горчаков ответил 21 января, что участь туркменов зависит от них самих, а мы им спускать не будем. Англичане получили отпор.

В феврале Гренвилль пал. На его место стал жид Дизраэли, всеми мерами старавшийся вредить России. Депеши и меморандумы летали стаями. Наконец Горчакову это надоело и в депеше от 3 февраля 1876 г. он поручил графу Шувалову передать лорду Дерби (министру иностранных дел в кабинете Дизраэли), что переговоры о среднем поясе, «признанные мало практичными», он считает поконченными и вполне присоединяется «к тем заключениям, в силу которых оба кабинета… вполне сохраняя свободу своих действий, будут по обоюдному желанию принимать в справедливое внимание их взаимные интересы и нужды, избегая, по мере возможности, непосредственного соседства между собою»… Англия не возражала на этот раз. Провозгласив полную свободу действий в Средней Азии с обещанием, насколько это возможно, не подходить к границам Индии, Горчаков наконец вышел на настоящую дорогу.