Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

Вообще тема соотношения цели и средств ее достижения не только окрашена в политические тона, но и носит прежде всего философский характер. Злободневной она стала не со времен сталинского правления, а была таковой извечно. По крайней мере с тех пор, как появилась такая сфера человеческого бытия, как политика. История жизни Сталина и его деятельности лишь привнесла в эту проблему свои особенности и некоторые черты личности этого действующего лица политической сцены.

Но я несколько отвлекся в сторону от главной нити нашего изложения. Хотя, на мой взгляд, проблема заслуживает такого отклонения. Ибо в дальнейшем мы еще не раз будем сталкиваться с вопросом, — что в конечном счете мотивировало те или иные действия Сталина как политика и государственного руководителя? И какого-то однозначного или шаблонного ответа на него нет — в каждом конкретном случае роль играли определенные причины и политические соображения и расчеты (или просчеты). Политическая философия Сталина безусловно накладывала на его деятельность во всех сферах свою неизгладимую печать. И эта печать во многих случаях носила зловещий оттенок. Вместе с тем сама политическая философия Сталина была не только выражением и отражением его личных качеств как политика. Она была и выражением и отражением фундаментальных черт эпохи, в которую развертывалась его политическая деятельность. Данная констатация, разумеется, не должна истолковываться как попытка оправдать или преуменьшить масштабы целой череды ошибок, политических просчетов, масштабных репрессий или откровенно жестоких акций, связанных с именем Сталина

То, что эта проблема затронута в данном разделе, исторически вполне правомерно, поскольку в связи с борьбой по вопросам дальнейшего развития села во всей своей наглядности раскрылись многие фундаментальные черты Сталина как политика. Конечно, это был все тот же Сталин, что и прежде, но он никогда не оставался одним и тем же. На всем протяжении своей деятельности Сталин, оставаясь в принципе всегда самим собой, никогда не был одинаков, равен во всем самому себе. Каждый крутой поворот событий раскрывал в нем новые черты и качества. По крайней мере, с точки зрения стратегии и тактики реализации задуманных им целей.

Прежде чем перейти непосредственно к освещению истории противостояния Сталина и блока правых во главе с Бухариным, Рыковым и Томским, есть, очевидно, веский резон если не дать политический портрет этих трех незаурядных фигур большевистского руководства (что явно выходит за рамки моей темы), то хотя бы оттенить некоторые их качества как политических деятелей. Это важно, чтобы понять, что генсеку приходилось вести борьбу с фигурами крупного масштаба, а не с политической шантрапой. Едва ли стоит вести полемику с теми, кто, начиная с периода перестройки, когда стали кардинально пересматриваться прежние исторические и идеологические оценки, при освещении сталинского периода правления допускал явные перекосы в оценке указанных выше деятелей. Они не нуждаются в такой переоценке уже по той причине, что играли важную роль в истории большевистской партии и в начальный период советского государства. Однако все познается в сравнении: в сопоставлении со Сталиным они оказались фигурами гораздо менее масштабными и их место в истории не стоит преувеличивать.

Для характеристики этих фигур можно воспользоваться свидетельствами В. Молотова, поскольку он, что называется, знал этих людей как облупленных, проработав бок о бок с ними длительное время. Конечно, к оценкам Молотова следует подходить критически, принимая во внимание его общие политические и идеологические позиции и тот факт, что он являлся одним из тех, кто наряду со Сталиным, не только убрал их с политической арены, но из жизни вообще. Видимо, стоит привести его высказывания, дающие их общую характеристику и в этой своей части не противоречащие общеизвестным историческим фактам.

О Бухарине Молотов говорил: «Близкие отношения у Ленина были с Бухариным — в последние годы. Нет, пожалуй, в первые годы ближе были. Он часто и запросто был на квартире у Ленина в Горках, обедал в семье. Наиболее квалифицированный теоретически, выше Зиновьева, тот больше оратор-журналист, а этот — теоретик. Но оба с гонором были. Бухарин очень самоуверенно себя вел, хотя был крайне неустойчивым политически. Ленин назвал его «любимцем всей партии», но тут же сказал, что «его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским». Вот вам и любимец! Да и до этого Ленин его бил нещадно. А так Бухарин — добродушный, приятный человек.

Ленин хорошо относился к Бухарину, но не мог, конечно, никак быть с ним в близкой дружбе, поскольку Бухарин был для него ясен в философском и в политическом отношении. Бухарина Ленин ценил… О Бухарине сказал, что это великий путаник И это видел не только Ленин, но и многие другие. Чувствуется, что Ленин его жалеет, но не может ничего ему уступить в идейной области»[344].

И далее: «Бухарин — ученый, литератор, по любым вопросам он выступал с большей или меньшей уверенностью, был авторитет, нельзя отрицать. Обращение ЦК партии после смерти Ленина действительно хорошо написано — Бухарин писал.

…Он был наиболее подготовлен в теоретическом отношении, но вот идеологически тянул не туда. Со всем этим приходилось считаться.

— А как человек какой он был?

— Очень хороший, очень мягкий. Порядочный, безусловно. Идейный.

— Достоин уважения?

— Достоин. Как человек — да. Но был опасный в политике»[345].

И еще «…Бухарин наиболее подготовленный. Длительная борьба шла. На страницах прессы, прямо на глазах у всех. Бухарин был с нами до XVI съезда. Втроем — Бухарин, Сталин и я — все время вместе писали документы. Он был главный писатель.

Сталин Бухарина называл «Бухарчик», когда были хорошие отношения.

— Томский послабее?

— Он в теории не очень… Томский — хороший массовик, мог говорить с рабочими…»[346].

Интересны оценки Молотовым Рыкова. Отметив такую деталь, как склонность Рыкова к выпивке, Молотов продолжал: «У Рыкова всегда стояла бутылочка «Старки». «Рыковская» водка была — этим он славился. Ну мы все в компании выпивали, так, по-товарищески. В молодости крепко мог выпить. Сталин — само собой». И далее: «Рыков со мной из одной слободы. Из одной слободы, да. Умный был, но, я бы сказал, ум этот… Рыков всегда был оппортунистом, и Ленин говорил: «Вот оппортунист последовательный, а очень умный человек!» Виднейший большевик, Ленин его очень хорошо знал, ценил, как хорошего организатора. Но он часто выступал против Ленина еще до революции…

После смерти Ленина, когда остались три его заместителя — Цюрупа, Рыков и Каменев, мы обсуждали вопрос, кого назначить Председателем Совнаркома. Были сторонники Каменева, но Сталин предпочитал Рыкова, потому что тот хоть и был за включение в правительство меньшевиков и эсеров, но против Октябрьской революции не выступал открыто, как Каменев. К тому же играло роль и то, чтобы во главе правительства стоял русский. В то время евреи занимали многие руководящие посты, хотя составляли невысокий процент населения страны»[347].

Приведенные характеристики, как их ни оценивать с точки зрения исторической достоверности, все-таки рисуют портреты Бухарина, Рыкова и Томского не только как политических деятелей, но и просто как людей, со свойственными им достоинствами и недостатками. В период перестройки преобладали оценки уже идеологически ориентированные, говорящие сами за себя. Вот, например, обобщенная характеристика Рыкова, принадлежащая перу автора его биографии: «…Рыков явился именно тем политическим деятелем, который воплотил преемственность ленинского руководства правительством. Его отставка в декабре 1930 года с поста председателя Совнаркома СССР приобрела этапное значение. Она обозначила грань между двумя периодами в руководстве высшей исполнительной властью страны первых послеоктябрьских десятилетий: временем Ленина, а также Рыкова, продолжившего ленинскую линию политики правительства, и временем Молотова — Сталина, говоря обобщенно, сталинщины, в иерархии которой преемник Рыкова на посту председателя Совнаркома занял положение «второго лица»[348].

В дальнейшем я по ходу изложения материала подробнее остановлюсь на взаимоотношениях между Сталиным и Бухариным — центральными фигурами исторической схватки, вошедшей в анналы большевизма как борьба против правого уклона. Но — подчеркну еще раз — как бы ни складывались личные отношения между противоборствовавшими лидерами, неоспоримо одно: смысл и содержание этого противостоянии определяли принципиально разные политические позиции фигурантов этой борьбы. Бесспорно, Бухарин представляет собой не только одну из наиболее колоритнейших личностей большевизма, но и, вне всякого сомнения, пожалуй, наиболее трагическую фигуру в его истории. Полная и основательная оценка этой личности выходит за рамки моей темы. Поэтому тех, кто интересуется ею, можно отослать к биографии Бухарина, написанной С. Коеном. Его книга — это солидное, хорошо документированное издание. Хотя автор в целом дает более чем завышенную историческую оценку Бухарину и в ряде случаев проявляет определенную тенденциозность. Впрочем, аналогичный упрек можно предъявить и в адрес пишущего эти строки.