Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2

Председатель. — Т.-е. для чего не хватает? Чтобы дать перевес реакционному правому течению?

Протопопов (читает). — «Дума не примирится с Курловым». Совершенно верно… (читает). Да, правильно… А Комиссарову увеличить пенсию с тем, чтобы не жил в Петрограде. Совершенно верно, это так точно.

Председатель. — Признано, что это правильно. Не разворачивая пока документа, мне хочется спросить: это слово «человек» — вами написано?

Протопопов. — Нет.

Председатель. — Не вами?

Протопопов. — Нет.

Председатель. — Скажите, какие отношения существовали между вами, Бурдуковым и Вырубовой?

Протопопов. — Он ездил туда. Он сам в Царском живет. Он у нее бывал. Ведь, собственно, Бурдуков близкий человек, приемный сын и наследник покойного Мещерского. Мещерского чрезвычайно любил государь.

Председатель. — Вы на «ты» с Бурдуковым?

Протопопов. — Нет, но…

Председатель.— Но он близкий человек вам?

Протопопов. — Да.

Председатель (читает). — «Глубокоуважаемая Анна Александровна. В настоящее время, когда истерзана душа… (документ от 30 января)… 30 января, Царское Село. Ваш Бурдуков».

Протопопов. — Он мне показывал это письмо, я его помню.

Председатель. — Он вам показывал его после отсылки?

Протопопов. — Да.

Председатель. — Скажите, пожалуйста, каким образом, это письмо, отосланное к Анне Александровне, у вас очутилось?

Протопопов. — Может быть, Анна Александровна мне его переслала.

Председатель. — Но вы не знаете, при каких обстоятельствах? Это ваш друг, он вас хвалит. Это письмо идет туда, к Анне Александровне, а Анна Александровна — вам.

Протопопов. — Г. председатель, то, что написано… он написал то, что думал, очень любезно. Потом ко мне пришел.

Председатель. — Я хотел знать, когда он показал вам, до отправления, или после отправления?

Протопопов. — После отправления. До отправления он мне не показывал.

Председатель. — До отправления он вам не показывал?

Протопопов. — Он в Царском живет, а я в Петрограде.

Председатель. — Но Царское не за горами. Теперь позвольте задать вот какой вопрос. Я вам прочел по подлиннику, отправленному им. Тут есть слова: «Вот почему, если среди членов правительства появляется человек с такими верованиями…». А вот у меня другой экземпляр: «Вот почему, если среди членов правительства появляется человек…» Очевидно, нужно думать, что этот человек — вы. Вы говорили, что он показал это письмо после отправки. Каким образом у вас оказались и черновик, и беловое письмо?

Протопопов. — Не знаю. Я говорю: он показывал мне письмо.

Председатель. — Показывал до отправки или после отправки?

Протопопов. — Вот это он показывал (показывает). Вероятно, оно было у меня.

Председатель. — У вас были оба экземпляра, черновик и беловик, который прошел через Анну Александровну.

Протопопов. — Я отлично помню. Я говорил, что очень благодарен за такие лестные аттестации. А затем получилось от Анны Александровны письмо.

Смиттен. — А вам известно, что письмо было доложено императрице? Все то, что дается Анне Александровне, то дается императрице.

Председатель. — Бадмаев был вам довольно близкий человек?

Протопопов. — Бадмаев 27 лет меня лечит. У него хаос в голове, политический хаос. Он постоянно пишет записки, брошюры издает.

Председатель. — Эти записки, которые он пишет, куда он посылает?

Протопопов. — Массами рассылает их своим знакомым. Их читать довольно затруднительно, потому что это полный хаос.

Председатель. — Что же, посылает он их и Вырубовой? Посылает он их…

Протопопов. — Царю.

Председатель. — А может быть и царице. Так?

Протопопов. — Во всяком случае, очень широко рассылает то, что пишет. Это человек такой, у него вся жизнь как-то изрублена в разных занятиях. Он — доктор, принимает, и действительно имеет прекрасные тибетские средства. И вместе с тем, он какие-то бетонные трубы делает. И вместе с тем, политикой занимается и школу имеет бурятскую. Человек он старый.

Председатель. — Позвольте огласить документ. Занесите в протокол, что оглашается документ, взятый по обыску у Бадмаева… (читает). Содержание этого письма вам было известно?

Протопопов. — Первый раз слышу.

Председатель. — Вы знаете, какая дата? 8 ноября 1916 г.?

Протопопов. — Нет. За Бадмаева я вполне уверен, что он таких писем много писал.

Председатель (читает). — «Дума, во главе которой стоят А. и Г.». Памятная записка… (читает). «Протопопов и Курлов власти не имеют, и, поэтому, помешать проискам недоброжелатели не могут без твердой воли царя… (читает) «21 окт. 1916 года» Вы знаете, что это было отправлено?

Протопопов, — Я вообще совершенно не знаю его корреспонденции.

Председатель. — И других записок, которые я вам сейчас покажу, вы тоже не знаете? Одна записка о роспуске думы: «необходимо прервать на продолжительный срок занятия думы…» (читает). В составлении этой записки вы не принимали никакого участия?

Протопопов. — Нет, определенно нет.

Председатель. — О посылке их не знали?

Протопопов. — Знал, что он пишет государю постоянно. У него очень большая беглость мысли.

Председатель. — Но видите ли, он пишет довольно разумно. Ведет известную линию. И вот, эта памятная записка, которую я вам позволю себе предъявить, — она имеет вот какое еще значение: она по содержанию, по мыслям, по смыслу имеет некоторое сходство с той телеграммой, которую вы дали по поводу блока. Она тоже говорит об этом блоке, и так же, как вы, этот Бадмаева — против блока. Только вы пишете об этом срочно Воейкову, а он пишет в памятной записке.

Протопопов. — Может быть. Ведь он видел много людей. Может быть, я ему говорил. Может быть, я от него слышал. Я не знаю. Мысль одна и та же может прийти двум людям, но я в составлении этой записки никогда никакого участия не принимал. Да и он человек настолько самолюбивый, что если бы поправлять его записку, он страшно разобиделся бы.

Председатель. — Вы не имели разговора с Треповым? Трепов вам не говорил, что государь склонен к тому, чтобы вы подали в отставку? (Читает): «Трепов предложил ему принять пост министра путей сообщения».

Протопопов. — Господи боже мой, что же это такое! Нет, г. председатель, это полная фантазия. Трепов говорил мне, что он бы думал, что мне полезно выйти и перейти на пост министра торговли. Я говорю: «Конечно, с великой радостью. Но как это устроить?»

Председатель. — Что это за бумажка (показывает)?

Протопопов. — Не знаю (смотрит). Ах, это почерк… по-моему, это — Моргенштиерна. Знаете, который почерки узнает?

Председатель. — Предъявлен был документ. Оригинальный крупный тип (читает). Теперь скажите, пожалуйста, вы знали г-жу Головину — Марию?

Протопопов. — Как же, Марию Евгеньевну, — немного, но все-таки знал.

Председатель. — Какие у вас были отношения с ней?

Протопопов. — У меня с ней самые лучшие отношения. Я у них был приблизительно в январе, вероятно. Раз я у них вечером был.

Председатель. — К какому политическому кружку она принадлежит?

Протопопов. — Распутина. Она была постоянно при Распутине.

Председатель. — Одно из близких к Распутину лиц?

Протопопов. — Очень близкое лицо. А затем, она родственница гр. Пален.[*]

Председатель. — Теперь скажите, пожалуйста, чем вы объясняете такое письмо (читает): «Многоуважаемый Петр Александрович…» г-жи Головиной к Бадмаеву.

Протопопов. — Это дамские разговоры. Она — молодая девушка.

Председатель. — А давно она стала поклонницей Распутина?

Протопопов. — Да, довольно давно. Это очень близкий человек к нему. Видите ли, это человек очень несчастный.

Председатель. — Вы ее почерк знаете? Не можете ли объяснить, что это значит: в начале письма «Х. В.» и крест?

Протопопов. — Христос воскресе.

Председатель. — Это письмо 1-го сентября 1916 г. Вы не знаете, что это знак распутники?

Протопопов. — Этого я не знал. Крестик многие ставят.