Алексей Шишов - Неизвестные страницы русско-японской войны. 1904-1905 гг.

К числу этих людей относились: младший флагман эскадры контрадмирал О.А. Энквист[53], командиры – крейсера 1-го ранга «Олег» капитан 1-го ранга Л.Ф. Добротворский, крейсера 2-го ранга «Изумруд» капитан 2-го ранга барон В.Н. Ферзен, миноносца «Бедовый» капитан 2-го ранга Н.В. Баранов, миноносца «Быстрый» лейтенант О.О. Рихтер, вспомогательного крейсера «Днепр» капитан 2-го ранга Скальский и крейсера 2-го ранга «Урал» капитан 2-го ранга М.К. Истомин.

Свои выводы Следственная комиссия по выяснению обстоятельств Цусимского боя сделала на основе изучения письменных и устных свидетельств, относящихся к данному делу. Заключение комиссии подписали: вице-адмирал Гильтебрандт, контр-адмиралы Молас и барон Штакельберг, капитан 1-го ранга фон Шульц.

«Громкое» Цусимское дело, при всей нетерпимости к нему российской общественности, на деле ограничилось только двумя судебными процессами о сдаче кораблей в японский плен. Речь шла о сдаче контр-адмиралом Н.И. Небогатовым отряда подчиненных ему броненосных кораблей и эскадренного миноносца «Бедовый» с тяжело раненным командующим вице-адмиралом З.П. Рожественским на борту. В обоих случаях государственный обвинитель настаивал на «преступности сдачи».

Обвинитель исходил из следующего. В соответствии со статьей 354 Морского устава командир должен продолжать бой до последней возможности. Во избежание бесполезного кровопролития ему разрешается, не иначе как с согласия всех офицеров, сдать корабль, если нельзя одолеть течи и он начинает тонуть, если все средства для обороны истощены и потеря в людях столь значительна, что сопротивление совершенно невозможно, и наконец, в случае пожара, которого нельзя погасить. При всем том сдача в таких обстоятельствах разрешается только в том случае, если корабль нельзя истребить и искать спасения команды на берегу или в шлюпках.

В Морском уставе Петра I была определена ответственность и мера наказания за сдачу корабля противнику. В артикуле 68 главы девятой было сказано:

«Кто похочет сдаться, или иных к нему подговаривать. Такожде и те будут казнены смертию, которые похотят сдаться, или иных к нему подговаривать, или зная оную измену о том не возвестят».

На суде Небогатов публично посчитал свой поступок чуть ли не подвигом во имя спасения жизни подчиненных. Но нельзя не отметить безвыходность положения четырех русских кораблей, оказавшихся в окружении превосходящих сил японцев.

С у д на засе дании 1 1 дек абря 1906 г ода приз нал виновными в преступной сдаче кораблей неприятелю и приговорил к смертной казни командира отряда контр-адмирала Н.И. Небогатова и трех командиров кораблей бывших капитанов 1-го ранга В.В. Смирнова с «Императора Николая I», Н. Григорьева с «Адмирала Сенявина» и Н.Г. Ли-шина с «Генерал-адмирала Апраксина». Признавая уменьшающие вину обстоятельства: прежнюю долговременную безупречную службу, крайнее физическое утомление, суд ходатайствовал перед государем императором о замене смертной казни заключением в крепости (Петропавловской) на 10 лет. Капитан 2-го ранга К.Л. Шведе, исполнявший в роковой день 15 мая обязанности командира «Орла», был оправдан. Эскадренный броненосец имел столь серьезные боевые повреждения и такую большую убыль в экипаже[54] (особенно строевых офицеров), что уже не мог оказывать сопротивления противнику.

Суд приговорил также бывшего флаг – капитана небогатовского отряда В.А. Кросса к четырем месяцам, а бывших старших офицеров сдавшихся броненосных кораблей отряда П.П. Ведерникова, Ф.Ф. Ар-тшвангера и Н.М. Фридовского – к двум месяцам заключения. Остальные обвиняемые от ответственности были освобождены.

Вице-адмирал З.П. Рожественский на суде, в отличие от Небога-това, не оправдывался. Вину за Цусимское поражение во время судебного разбирательства он пытался взять на себя. Военно-морским судом Рожественский был оправдан, поскольку в морском сражении получил тяжелое ранение, и в 1906 году уволен в отставку с правом ношения адмиральского мундира и далее неприметно жил в Санкт-Петербурге[55].

В те дни отставной вице-адмирал З.П. Рожественский, отрешенный по суду от флота, писал одному из своих знакомых:

«Я часто читаю тяжелые обвинения по своему адресу, и злобные строки представляются мне выражением горя общества о гибели флота, которым я командовал и который был и остается для меня дороже моей репутации, ценнее чести моей».

В старой России не забыли тех, кто погиб в Цусимском морском сражении. Вскоре после окончания русско-японской войны в столице родственниками погибших был создан Комитет по сбору пожертвований на сооружение православного храма, который стал бы памятником морякам, оставшимся в море без могил, – храма «Спаса на водах».

В состав комитета вошло более 50 человек. Среди них были: вдова вице-адмирала С.О. Макарова, родители лейтенанта С.П. Огарева с броненосца «Наварин», брат и жена капитана 1-го ранга С.П. Шеина, командира крейсера «Светлана», сестра лейтенанта графа В.Н. Игнатьева с броненосца «Император Александр III» и другие. Членами комитета стали морской министр и начальник Главного морского штаба.

Инициативу поддержал российский министр внутренних дел П.А. Столыпин, который направил государю соответствующий доклад. Император Николай II начертал на нем собственноручно: «Согласен и всецело сочувствую мысли увековечить память моряков». Комитет разослал по всей России «Воззвание», в котором говорилось:

«…Над тысячами мучеников-героев сомкнулась безжалостная морская бездна, не осталось по ним следа, и негде над прахом их помолиться. Но не может с этим примириться сердце русского народа! Помянем же героев, принявших за Родину-мать мученический венец, сооружением в столице России в знак народной благодарности и в назидание потомству храма-памятника подвижникам, по морям разбросанным без могилы, без креста. В сей храм с начертанными на стенах именами погибших моряков-братьев, на сияние Креста, на свет лампад, на призыв молитвенных откровений слетятся чистые души непогребенных и тут, в Святом Доме этом Божьем, обретут они себе усыпальницу вечную!..»

Святейший Синод разрешил провести кружечный сбор по церквам России. Купеческий банк открыл специальный счет. Строительство храма началось в 1910 году на берегу Невы, ближе к Финскому заливу, при впадении Ново-Адмиралтейского канала. Храм-памятник возводили художник-архитектор М.М. Перетяткович, инженер-строитель С.Н. Смирнов и скульптор Б.М. Микешин. Во время торжеств при закладке «Спаса на водах» в его фундамент был замурован солдатский Георгиевский крест. Внутренняя отделка храма производилась по рисункам академика Н.А. Бруни.

Храм-памятник погибшим в Цусимском морском сражении русским морякам был торжественно открыт 31 июля 1911 года в присутствии императора Николая II, высших государственных и церковных лиц. «Спас на водах» стал одним из самых почитаемых храмов российской столицы, и особенно в среде военных моряков.

Цусимский храм «Спас на водах» был уничтожен до фундамента в конце марта 1932 года при С.М. Кирове, фактическом главе города Ленинграда. Однако как православную церковь его ликвидировали («национализировали») еще в 1918 году – тогда было запрещено в нем богослужение, а само здание отдано под «культурные нужды» близлежащего завода.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ПОРТСМУТСКИЙ МИР

Цусимский разгром эскадры Рожественского подвел черту под русско-японской войной. Оставшиеся до заключения мира месяцы воюющие стороны и на суше, и на море вели себя откровенно пассивно, выжидающе. Японский флот не угрожал, как ожидалось, Владивостоку. В Маньчжурии порой велись бои местного значения, но на большее армейское командование не шло.

Война с Россией тяжелым бременем легла на плечи Японии. Были истощены экономика и финансы. Недовольство войной все более охватывало различные круги общества. Постепенно угасал боевой дух японских войск в Маньчжурии, несмотря на одержанные там победы и продвижение на север. Это было хорошо заметно, и генерал А.Н. Куропаткин в своем Отчете о войне констатировал следующее состояние противника:

«Срочнослужащие в значительной части выбыли из строя, а наскоро обученные, набранные из населения новобранцы не могли в последующих боях развить ту же силу сопротивления и тот же порыв вперед, которым обладали японцы в первую кампанию. Мы осязательно чувствовали это в период боев на позициях впереди Мукдена и особенно, стоя на Сыпингайских позициях. В то время когда наши охотничьи команды и находящиеся на передовых позициях части войск все смелее нападали на японцев, с их стороны мы не замечали прежней предприимчивости, отваги и даже бдительности. Южный темперамент сковался утомлением войною. Целых шесть месяцев японцы дают время нам укрепляться и усиливаться без попытки атаковать нас, прижать к р. Сунгари, нанести решительное поражение».