Блог «Серп и молот» 2024 - Петр Григорьевич Балаев

5. Пётр Григорьевич уже обращал внимание читателя на штамп рассекречивания. Но, помимо даты снятия с документа грифа секретности, штамп любопытен ещё и номером акта рассекречивания: «б/н», то есть «без номера». Странная ситуация: акт составили, а зарегистрировать его забыли или не захотели.

И какой же тогда вывод? После тщательного изучения обоих документов, т. е. приказа Ставки № 0428 и Спецсообщения РазведУпра, можно сделать два предположения:

либо они готовились уставшими, замотанными людьми, не обращавшими внимание на логику, стилистку, орфографию, правила регистрации и делопроизводства;

либо, все эти ошибки служат своеобразным маркером для тех «допущенных», кто вбрасывал документы в научную среду, готовил публикации для массового читателя.

Александр Борсук.

О памятке для работы с архивными документами.

11 марта, 2024 https://p-balaev.livejournal.com/2024/03/11/

После выхода первых моих книг ко мне обратились и бывшие коллеги, и просто читатели с просьбой написать книгу о таможне. Казалось бы, такая книга должна стать бестселлером, все-таки 60 тысяч действующих сотрудников таможенных органов, плюс околотаможенная коммерческая сфера, да и вообще, широкой публике почти неизвестна деятельность таможни, как правоохранительной структуры, она с таможенниками сталкивается, в массе своей, только во время прохождения таможенного оформления в поездках за границу. Тем более, что начало моей службы пришлось как раз на время середины 90-х, в самый разгар того, что именуется бандитским беспределом. Тем более, что занимался я оперативно-розыскной деятельностью, а это совсем почти неизвестно публики. Я даже начал писать. Но почти сразу же от этой идеи отказался.

Оказалось, что если писать о своей работе действительно то, что происходило в реальности, то можно самому себе накрутить приличный срок на нарах за разглашение сведений, составляющих государственную тайну. Такая специфика службы у меня была. А сочинять же истории, не имеющие отношения к реальности, как это делается писателями-детективщиками, у меня нет способности. Да и кому такие истории особенно интересны?

Это я к чему? Это я о недавнем предложении написать памятку для тех, кто работает с архивными документами на предмет выявления среди них фальшивок. Разумеется, подавляющее число этих документов, вводимых в научный, если это так можно назвать, оборот, имеют грифы секретности. Помните же, как еще в конце 80-х годов вся «демократическая общественность» вдруг, как по команде, дружно завопила: «Правду о коммунизме и Советской власти мы узнаем, когда откроются архивы!»? Вот архивы и открыли, точнее, туда запустили представителей «демократической общественности», которые стали нам являть рассекреченные тайны. Оказывается, коммунисты в секрете от народа такое творили!!!

Причем, я далеко не первый, кто поставил вопрос о вбросе фальшивок в отечественные архивы. И даже Виктор Илюхин не первый. Пожалуй, впервые это прозвучало на слушании в Конституционном суде, где сторона КПРФ оспорила документы по Катыни. А потом и многие публицисты обращали внимания на ряд странных, даже на первый взгляд, документов о «преступлениях коммунистов». И многие левые блогеры такие вопросы поднимали. Их можно сейчас даже садистски постебать этим, потому что, как только мы с товарищами поставили принципиальные вопросы о фальсификациях в архивах, о документах по Большому террору, по периоду начала ВОВ, так эти же разоблачители архивных фальшивок сразу же завизжали обратное. И даже такие, как Егор Иванов («Плохой сигнал»), только что накручивающий себе аудиторию за счет разоблачения фальшивок, сразу «прозрел», как только ему непонятно зачем (он сам ляпнул, что не запрашивал) прислали следственное дело некоего Седова, болтавшееся в фотокопиях по сети еще с нулевых…

А мне стали приходить письма от читателей, пожелавших присоединиться к благородному делу разоблачения архивных фальшивок. Публика вдруг кинулась шерстить опубликованные архивные документы и находить в них признаки подделок. Причем, довольно часто — кажущиеся ищущим признаки. Меня, буквально, завалили просьбами посмотреть тот или иной документ: «Петр Григорьевич, гляньте опытным глазом, кажется, это фальшивка».

Признаюсь, что на первые такие письма я еще отвечал, а потом перестал на них даже внимания обращать. Наверно, даже наверняка, я этим невниманием многих обидел. Ведь люди же старались и горели, а на них даже внимания не обращают. Но, во-первых, у меня нет собственного секретариата, сотрудники которого могли бы обрабатывать такое число обращений. Если бы я занимался каждым письмом о предполагаемых фальшивках, то «Берия и ЦК. Два заговора» стала бы моей последней книгой. Потому что первым же из таких написавших я сразу отвечал: просто глянуть опытным глазом — так не делается, ребята, бросьте заниматься такой ерундой.

Работа с каждым документом, который имеет признаки подделки — это много времени, изучение массы сопряженных с ним документов, состыковка его с реалиями того времени, с законодательством того времени, с правовыми и нормативными актами, с деловой лексикой того времени и т. п… Я сам часто сталкивался с тем, что какой-то документ выглядит откровенно странным, но дальнейшее его изучение вдруг приводило к выводу — его нельзя считать не подлинным. Мне даже пришлось отложить целый ряд подозрительных документов сталинской эпохи, потому что однозначного мнения о них я не составил. Так и не смог определиться. Это при том, что даже оформление этих документов у меня вызывало определенные вопросы.

Но, как бы то ни было, казалось бы, у меня есть определенный административный опыт в работе именно с секретной документацией, знание нормативной базы, которая действовала ранее и действует ныне в этой области, можно действительно, для тех, кто желает разоблачать деятельность антикоммунистов в архивах, сделать памятку-инструкцию по выявлению признаков подделок именно в оформлении документов. Дело же благородное! Мы же разоблачим клевету на коммунизм, Сталина и Советскую власть!

Правда, есть один момент, и это еще не самый главный момент, был бы в этом смысл — можно этим моментом было бы и пренебречь. Я имею в виду, что я даже согласился бы встретить победу в деле разоблачения архивных фальшивок в исправительно-трудовом учреждении закрытого типа. Был бы в этом смысл.

Нужно знать уголовное законодательство РФ в области защиты государственной тайны, чтобы понимать, по какому тонкому льду я хожу уже несколько лет. Принципиальный момент, если я в какой-нибудь книге или статье разглашу сведения, составляющие государственную тайну, то издателю книги или тому, кто мою статью распространит не будет ровно ничего. Максимум — допросят как свидетеля. Потому что они никогда не имели допуска к сведениям, составляющим государственную тайну. В данном случае — к порядку работы, оформления и учета документов, составляющих государственную тайну,