Владимир Мединский - О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

Хотя, конечно, не у всех хватило передаваемого из поколения в поколение терпения. Через десять с небольшим лет огромные территории — Оренбуржье, Урал, Западную Сибирь, Среднее и Нижнее Поволжье — охватило восстание Пугачева. Крестьяне не простили нарушения неписаного общественного договора.

Посадские люди

В Московии в сравнении с крестьянами очень мало горожан — посадских людей. Среди них встречаются богатые купцы, ворочающие десятками тысяч рублей — сказочные деньги для времен, когда за рубль покупали корову, за два или три рубля — избу. По мнению Василия Котошихина, число таких купчин «близко 30 человек».

В их числе и новгородский купец Иван Посошков, автор интересной книги, лютый враг преобразований Петра.[303] Это и псковский купец Сергей Поганкин, построивший для себя огромный трехэтажный дом. Сейчас в Поганкиных палатах (таково официальное название этого старинного здания) находится Псковский исторический музей.

Таких купцов правительство вводит в курс государственных дел, советуется с ними, относится к ним очень уважительно. Котошихин пишет: «А бывают они гостиным имянем пожалованы, как бывают у царских дел в верных головах и в целовальниках у соболиные казны, и в таможнях, и на кружечных дворех». Но их всего три десятка.

Остальные, менее богатые, объединены в «суконной сотне» и в «гостиной сотне», а всего их порядка 200–250 человек. Эта цифра, конечно, показывает число глав больших семей, «большаков» купеческого звания. За каждым стоят десятки членов его семьи. Вся мужская часть этой семьи-общины помогает главе управляться, участвует в делах.

«Меньших» же посадских людей в Москве и в провинциальных городах, мелких купчиков и ремесленников с достатком и без достатка нет и 300 тысяч.

В общем, горожан мало. А дел у них много.

Московское государство использует посадских людей не только для уплаты государевых податей. Это государство имеет обширнейшее хозяйство со множеством натуральных и денежных сборов и системой казенной торговли. Кто мешал под это хозяйство завести целую армию специальных чиновников?! Не мешал-то совершенно никто, но ведь чиновникам надо платить… А тяглые посадские общества были обязаны поставлять правительству кадры бесплатных и притом достаточно квалифицированных, умеющих писать и считать работников.

Масса помощников государства на общественных началах занималась такими важными делами, как сбор таможенных и проездных пошлин на мостах и перевозах, разных натуральных платежей. Множество их заведовало казенными промыслами — винными, хлебными, соляными, рыбными и так далее. Царские «общественники» торговали казенным товаром. А до того собирали его, сортировали, везли и распределяли…

Для правительства это был хороший способ получить даровые услуги со стороны посадских. Но для самого городского населения повинность оборачивалась своего рода кооперацией с правительством, — такой же, какая была свойственна для уездного населения. Получается, что и с горожанами правительство делилось властью. Целовальник — это ведь общественное лицо, а не чиновник. И при этом блюдет он государственный интерес.

Таким образом, государство делилось со своими подданными не tq ько административными функциями, но и — скажу красиво — ответственностью перед страной.

Привычка к этой ответственности проявилась на Земском соборе 1649 года. До Соборного уложения и монастыри, и отдельные феодалы могли владеть своими слободами. Жители «белых», частновладельческих слобод занимались теми же ремеслами и торговлей, что и жители «черных», тянущих тягло государево. Но при этом не платили податей государству. «Белые» оказывались в очень выигрышном положении. «Черным» посадам конкурировать с ними было трудно.

И вот на Соборе 1649 года посадские просят уровнять в правах «белых» и «черных». Они же просят правительство, чтобы все посадские «тянули тягло» и не имели права самовольно выходить из посадов, не могли бы продавать своих домов и лавок нетяглым людям.

Иностранные ученые, такие как Биллингтон и Пайпс, видят в этом проявление рабской сущности русских: получается, горожане сами просят себя закрепостить!

В действительности же посадские люди действуют и в собственных интересах, и одновременно в интересах своего государства! Они заботятся о своевременной уплате податей и несении повинностей и о справедливом разделении тягот внутри общин. Всем придется платить поровну, а значит, никто не будет обижен. Решение принято на Земском соборе, в том числе и голосами самих посадских. Очень демократичное решение.

Нетяглое население

Московию принято считать «тяглым» государством, в котором не было никакой личной свободы. Так описывал его В.О.Ключевский, и современный «любитель» нашей истории Р. Пайпс охотно ссылается на него: русский историк «сам сознается!».

Но легко увидеть: как только ослабевает внешняя опасность, исчезает вероятность новых татарских набегов, так в русской жизни набирает силу демократическая струя.

«Судебник» Ивана III 1497 года знает только две группы населения. Тяглые люди, которые платят подати и тянут тягло, и служилые люди, которые правят государеву службу.

А вот «Соборное уложение» 1649 года знает три основные класса общества: служилые люди, уездные люди и посадские люди.

А есть еще и духовенство, около 200 тысяч человек, имеющее совершенно особые права и обязанности.

Внутри трех основных сословий выделяется множество более мелких групп, порой очень различных. Они тоже не все тянут тягло (те же бобыли вовсе не тянут, а занимаются индивидуальным предпринимательством). А между этих групп, по выражению В. О. Ключевского, «оставались промежуточные, межеумочные слои», которые «не входили плотно в их состав и стояли вне прямых государственных обязанностей, служа частному интересу».[304]

Это холопы, которые тоже очень не одинаковы. Кто-то из них напоминает слугу двух господ Труффальдино из Бергамо. Кто-то — Герасима, который идет топить Му-му.

Это безместные попы, архиерейские и монастырские слуги и служки.

Это вольно-гулящие люди, или «вольница». Те, кто не находился в зависимости от частных лиц и в то же время не был вписан в государевы тяглые волостные или посадские общины.

Если произвести простые расчеты, то получится интереснейшая цифра: в XVII веке в Московской Руси живет не меньше пятисот тысяч НЕТЯГЛЫХ и НЕСЛУЖИЛЫХ людей!

Добавим к этому числу еще и полтора миллиона свободных сельских обывателей — черносошных крестьян. Итого — в Московии живут два миллиона свободных людей.

Отметим и пестроту общественного состава.

Сосуществуют множество групп, которые различаются по своим правам и обязанностям, по степени своей свободы и по богатству.

А чем больше внутреннее разнообразие общества, тем шире основа для демократии.

Бюрократия

Московия знает богатейшие традиции местного самоуправления, избрания должностных лиц и сотрудничества демократически избранных органов власти с бюрократией. Причем бюрократия очень слаба.

Централизованные бюрократические учреждения сложились на Руси очень поздно — в XVI веке, при Василии III. Это система приказов. Раньше приказом называли канцелярию, которую заводил боярин для выполнения царского поручения.

Теперь приказы стали особыми учреждениями, и перестали зависеть от какого-то отдельного лица.[305]

Их система подчинялась непосредственно Боярской Думе и лично царю. Самыми важными приказами командовали думные бояре и окольничие, а приказами менее важными — думные бояре и дьяки.

Поскольку эти учреждения возникли не по одному плану, а появлялись постепенно, по мере надобности, с усложнением административных задач, то распределение правительственных дел между ними представляется чрезвычайно неправильным и запутанным.

В деятельности приказов смешивались судебные и административные функции, а ведомственный принцип самым причудливым образом смешивался с территориальным. Система приказов вовсе не образовывала стройного единства, и функции между ними разграничивались крайне плохо.

Существовал Разбойный приказ — для ведения уголовных дел. А одновременно с ним существовал Сибирский приказ. И какой из них должен был вершить суд над разбойником, промышлявшим с кистенем под Тобольском или под Томском?

К середине XVII века насчитывалось до 80 приказов, а в каждом из них был свой штат — от 3 до 400 человек. Всего в Москве в 1640 году было 837 приказных людей.

В 1660-е годы во всем государстве было порядка 100 дьяков и 1000 подъячих. К концу XVII века число приказных в Москве возросло до 3 тысяч человек. Но и этот «распухший аппарат» представлял собой совершенно ничтожное число чиновников для управления таким большим государством!