Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии - Дмитрий Константинович Зеленин

никогда не удовлетворяющаяся, жадность также остается за гробом. Таков черниговский Батурка (§ 11), жадность коего вошла в пословицу, ярый Аника (с. 31). Опойцев и после смерти мучит жажда: на нижней Волге о них думают даже, будто бы они выпивают всю влагу из почвы кругом своей могилы (§ 27 и 30).

Пинчуки (малорусы Пинского у. Минской губ.) относят к заложным покойникам также и богачей. У них отмечено такое поверье: «Люди злые, как то: знахари, чародеи, утопленники, а также и богачи после смерти остаются на земле до тех пор, пока внутренности их не сгниют. Потом дьявол входит в их трупы, и они начинают ходить по домам»[1133]. Богачам русский народ обычно приписывает жадность, ненасытность, постоянную неудовлетворенность – единственное свойство, которое могло объединить, в народном мировоззрении, умерших богачей с умершими преждевременною неестественною смертью.

Галицкие малорусы знают особый разряд покойников, т. н. попутников, которые также не имеют на том свете спокоя[1134].

Дополнения и поправки

К § 1. «Греть родителей» – очерк об этом святочном обряде должен был составить один из параграфов второй статьи, предназначенной для напечатания в этом же первом выпуске «Очерков русской мифологии». Очерк этот был уже напечатан мною[1135]; но теперь я объясняю этот обряд несколько иначе. Костры из соломы, сора и разных старых вещей, иногда с воскурением ладана или можжевельника, служат для призыва умерших предков. Эта цель обряда ясно выражена и в Стоглаве: «В Великий четверток порану солому палят и кличют мертвых» (41-я гл., вопр. 26).

К § 3. В Вологодской губернии на могилу самоубийцы сыплют несколько пшеничных зерен и наблюдают издали: если птица не клюет, то не надо и поминать покойника, исключая Дмитриевой субботы да Всех Святых, когда покупают крендели и пряники и раздают людям, а богатые раздают яйца. (Одно яйцо стоит 40 поклонов.) Если же видят, что птица клюет зерна, то кидают их и потом на могилу в продолжение года и даже двух, «сколько не напостынет». Рассказывают, что один самоубийца являлся во сне и просил не поминать его, потому что от этого он опускается глубже; говорил, что их шестеро носят Сатану на голове, а подошвы их сосут»[1136].

По вопросу о лишении церковного поминовения самоубийц народное воззрение в общем согласно с учением православной церкви, которая с глубокой древности предписывает лишать самоубийц церковного поминовения[1137].

К § 6. В Вологодской губ. «о душах самоубийц думают, что они идут к диаволу. «Душу дьяволу отдал». Есть поговорка о самоубийце: «черту баран»[1138]. «Кто удавится – черту баран», т. е. поступает под власть черта[1139]. «Ободранный баран черту готов», – прокричал эти слова парень и бросился в воду. Черти его сцапали и утащили в свой вертеп[1140].

«Як хто убьецця с качели, то буде чертова жертва»[1141].

«Всякому человеку на роду написано, какою смертью и когда умереть; а пьяницам – нет. Пьяница сам от себя погибает. Пьяница где обопьется, там ему и могила. Как ангелы-хранители отступятся от пьяницы, так черти и задушивают его»[1142].

«Люди злые, как то: знахари, чародеи, утопленники, удавленники, а также и богачи – после смерти остаются на земле до тех пор, пока внутренности их не сгниют. Потом дьявол входит в их трупы, и они начинают ходить по домам»[1143].

К § 7. У белорусов Сокольского у. Гродн. губ. отмечено поверье: душа утопленника пребывает в том речном омуте, где он утонул. Если кто будет купаться в этом месте, то душа утопленника его утопит, а сама оттуда выйдет[1144].

Поверье крестьян Купянского у. Харьк. губ. гласит: «Душа утопленников, тела которых не были вынуты из воды и не преданы земле, каждую ночь в виде собаки приходит к телу и воет на берегу, а потом бросается в воду и там стонет, свистит, кричит: „О-ох! О-ой!”»[1145].

По представлениям галицких малорусов, утопленники купаются по ночам в том месте, где они утонули, или же показываются на месте своей смерти во время каждого новолуния[1146].

«Утопленникы у пивночы выходят из воды, распалюють огонь и гриюцця коло его; кажуць, шо воны до тих пор не обсохнуть, покы не буде Страшный суд»[1147].

К § 8. Среди «Сказаний уральских казаков», записанных Иоас. Игн. Железновым (1821–1863), есть сказание о «проклятых»[1148]: путник-казак разговаривает с «проклятым», который рассказывает про свое житье-бытье. Извлекаем из этого рассказа наиболее важное для нас.

«Я проклятой. Я такой же был человек, как и ты, как и все люди. Да вот попал в дьявольское обчество и почитай на одном коне с дьяволами сижу. Мать (меня) прокляла; „не в час” лихое слово молвила и погубила меня. Правда, сам я тому причиной, на мать руку поднял… с пьяных глаз возьми да и толкни матушку в грудь. Этого матушка не стерпела, плюнула мне в рожу, да и сказала: „Будь же ты за это, анафема, проклят!” В тот же миг подцепили меня дьяволы и увлекли в свое сонмище. Теперь и исполняю поведенное мне дьяволом. Слоняюсь по миру между людьми, отыскивая таких девушек, иль-бо малодушек, кой по полюбовникам или по мужьям тоскуют, примазываюсь к ним… Ведь я во плоти. Опять и то, если б я и не хотел, так дьяволы приневолят: я в их власти. Что прикажут, то и исполняй. А вздумай-ка ослушаться, беда: так отстегают железными, раскаленными прутьями, что в другой раз не захочешь супротивничать…

Есть (среди проклятых) мальчики и девочки. Эти, глядя по возрасту, около дома шишлят: мальчики дрова собирают, провизию запасают, а девочки есть готовят, одежду починяют, новую шьют, все по домашности. Мальчишки, невидимо от людей, ходят по домам, по базару, по мясным рядам, выглядывают, где что положено без молитвы, и от всего этого берут по малости, чтобы хозяевам невдогад было. Бывают (среди нас) и средственных лет мужчины и женщины, да редко, а все молодежь одна да мелюзга. А сами мы не растем и не стареемся: как кого в каком возрасте застанет проклятие, так тот в таком возрасте и остается на всю жизнь; а жизнь наша долга, до второго пришествия, до суда Страшного.

В одиночку живем – где приведется, а домами живем завсегда под водой, на дне озера, прудов, стариц, вобче в стоячих и тинистых водах, где никогда не бывает водосвятия, куда и по воду никто не ходит.

В Баскачкиной ростоши (овраге, соединяющемся одним концом со старым руслом Яика) живут истовые черти с душами опивиц, удавленников и