Петербург на границе цивилизаций - Александр Владимирович Тюрин

всех постов за «огульное охаивание России и русского». Самодержавие, что вообще-то означает сильное независимое от внешних сил правление, вернулось в Россию, хоть и в новых формах, также и в советскую литературу вернулась эстетика и этика высокой русской культуры предыдущего века. А Придворов, вызывавший отвращение у Иосифа Виссарионовича, помер бесславно и вспоминается только как примитивный русофоб. Впрочем, дело его живет в «творчестве» нынешних либеральных креаклов и, особенно, на его родине Украине.

В 1862 было образовано товарищество для постройки трех линий железных дорог в центре города, а в августе следующего года началось движение конки. От Адмиралтейской площади по Невскому проспекту до Николаевского вокзала, от Адмиралтейской площади по Конногвардейскому бульвару на Васильевский о-в, от Невского проспекта по Садовой до Никольского рынка. Пассажиров перевозили с 9 утра до 11 вечера, а ночью перевозились грузы. Движение было тактовым, каждые 10 или 15 минут. Постепенно конные железные дороги протянулись по всему городу. В 1870-е на «империал», то есть, на верхнюю площадку вагона стали вести винтообразные лестницы и подниматься стало туда безопасно и, как говорилось, без оскорбления «чувства благородной скромности и стыдливости».

В 1879 на Невском – у Александринского театра – впервые зажглась электрическая лампочка, но не Ильича, а изобретателя П. Яблочкова. Через пару лет товарищество «Электротехника» предложило свои услуги по освещению Невского проспекта, но быстро вылетело в трубу. Проектом освещения центра города занялась немецкая фирма «Сименс и Гальске», но дело тормозилось, пока не была устроена первая электростанция – в декабре 1883 А. Троицким и впоследствии знаменитым изобретателем А. Поповым на барже у левого берега Мойки около Полицейского моста. Благодаря этому в 1885 был освещен Невский проспект от Аничковского дворца до Знаменской площади. Затем появились еще две электростанции, одна плавучая, на барже у правого берега Фонтанки возле Аничковского дворца, другая во дворе дома №27 на Невском проспекте. К 1896 на Невском было 86 уличных ламп, 367 ламп в магазинах и 960 ламп в общественных местах и одном частном доме. Вольфрамовые нити еще не применялись и каждое утро фонарщик «вынимал из зажимов внутри него (фонаря) и бросал тут же на тротуар обгоревшие… угли, в виде крепко прессованных палочек толщиной в палец взрослого мужчины, и вставлял новые».[195]

В бурный на технические достижения конец XIX века Петербург обзавелся еще одной приметой современности. В октябре 1882 в городе зазвонил телефон. От главной станции на Невском, 26 были протянуты семь магистральных линий в различные части и концы города. А для горожан вскоре на Невском были открыты переговорные пункты (таксофоны), где за 25 копеек (цена нехитрого обеда) можно было проговорить пять минут. Конечно, отправить письмо было куда дешевле (3 коп.) Интересно, что телефонное дело (высокотехнологическое на тот момент) весьма способствовало внедрению женского труда. В телефонисты брали высоких женщин, исходя из размеров используемого оборудования, притом незамужних, «дабы лишние думы и заботы не приводили к лишним ошибкам при соединении». Надо заметить, что от той телефонии, весьма несовершенной – соединение порой стоило большого ожидания и немалых нервов – происходит и наш нынешний интернет.

В марте 1889 на участке Невского от Знаменской площади до Адмиралтейства было произведено испытание трамвая с аккумулятором. Публика с энтузиазмом приняла в этом участие, беря места с боя. Однако вагон с аккумулятором, что говорится, тогда не «взлетел»; и по улицам Питера и еще дюжины российских городов уже к началу XX в. стали ходить трамвая, питаемые от проводов.

Владельцы конных железных дорог в Петербурге как могли мешали приходу электротранспорта на улицы города, так что рельсы для трамваев прокладывали даже по льду Невы. (Надо заметить, что невский лед немало использовался для перевозок и до появления общественного транспорта – конькобежцы, именуемые «каталями», перевозили через реку на санках до 200 пассажиров в день, причем трасса готовилась ими с помощью дополнительного полива.) Первая настоящая трамвайная линия начала работать только в сентябре 1907, соединив Большой проспект Васильевского о-ва с Адмиралтейством, следом возникла линия, ведущая по Садовой от Покровской площади (ныне Тургенева) до Невского проспекта, и линия, проходящая от Николаевского вокзала до Адмиралтейства.

В мае 1896 в Петербурге появился еще один вид транспорта – такси. Тогда Городская дума разрешила движение в «бензомоторах» от Знаменской площади до Адмиралтейской, и от здания Публичной библиотеки до Новой деревни.

В 1910 Невский на всем протяжении замостили торцом – скорость движения автомобилей согласно правилам, принятым Городской думой, не должна была превышать 12 верст (12,8 км) в час.

К сожалению, общественные потрясения приближались с куда большей скоростью.

Те страшные испытания, что выпали на долю Петербурга в начале XX века, во многом были последствиями имитационно-западнической политики эпохи Александра II. Можно бездумно повторять про «гнилое самодержавие», но как раз разрушительными показали себя силы либерального реформаторства. И то, что произошло в Петрограде пятьдесят с лишним лет спустя, определилось теми неверными решениями, которые были сделаны в Петербурге реформаторами в начале правления Александра II.

«Реакционер» Николай I так и не решился резким взмахом пера отменить крепостное право. Однако его экономическая и социальная политика была нацелена на увеличение благополучия крестьян, государственных и крепостных, на преодоление последствий череды сильнейших засух, мучивших Россию на протяжении 1830–1840-х гг.

«Николай Палкин» думал о простом человеке. Государственное крестьянство стало при нем гораздо многочисленнее, богаче и свободнее, в том числе и благодаря переселенческой политике. А крепостное право уходило де-факто вместе с тем, как разорившиеся поместья закладывались в государственные (иного варианта не было) кредитные институты[196]. По словам Ключевского: «Постепенно сами собой дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства»[197].

А при либеральном Александре II землевладельческая олигархия заложила под тысячелетнюю российскую государственность колоссальную мину.

Либерально-буржуазная реформа 1861 (проведенная по декабристским канонам, хотя и в смягченном виде) урезала количество земли, которым реально располагало крестьянство – на 40-70%. И породила массу малоземельных крестьян. Бывшие владельческие крестьяне имели теперь земли намного меньше, чем до прославленной реформы. Разделение помещичьих и крестьянских земель шло с «отрезками» в пользу помещиков. Многие крестьяне и вовсе брали минимальные «даровые» наделы (0,75 десятины), за которые не надо было вносить выкупные платежи; и с ростом и дроблением крестьянских семей с них невозможно было прокормиться.

Еще одним следствием реформы стала усилившаяся чересполосица, разбросанность земельных участков у крестьянина — ведь землевладельцы «отрезали» себе лучшие земли.

Правительство тут же влезло в долги перед Ротшильдами – которые, кстати, активно финансировали антиправительственную агитацию – и продало англосаксам Аляску, чтобы выплатить