Начало русской истории - Андрей Петрович Богданов

в основном миссионеров, было римского толка. Хотя до раскола христианства было еще далеко и собственно религиозных разногласий будущих католиков с православными в то время накопилось немного, политические их расхождения были очевидны.

Ортодоксальное христианство распространялось Восточной Римской империей с целью просвещения варваров, приобретения новых союзников и вассалов. Римскую веру на северо-восток несли немцы. В 962 году немецко-римское объединение официально оформилось в Священную Римскую империю германской нации, откровенно (в том числе военным путем) противостоявшую претензиям Константинополя на идейную и политическую гегемонию. Уже за несколько лет до этого Ольга, с которой на Русь, вопреки давней ромейской традиции, не отправился епископ от патриарха Константинопольского, запросила такового епископа у германского короля Оттона (с 962 года – императора Оттона I).

История с запрошенным Ольгой немецким епископом, которым стал монах Адальберт, была изложена в Продолжении хроники Регинона Прюмского, составленном, как полагают, самим Адальбертом[170]. В статье 959 года он пишет: «Послы Елены, королевы рутов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе[171], явившись к королю (Оттону. – А. Б.) притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников». Оттон, в это время страшно занятый на тяжкой войне с западными славянами, отреагировал на посольство Ольги с задержкой.

В статье 960 года хронист записал, что «Либуций из обители Святого Альбана» в Майнце был посвящен гамбургским архиепископом Адальдагом в сан «епископа народу рутов». Но в статье 961 года сказано, что «Либуций, который не смог отправиться в путь в прошлом году из-за каких-то задержек, умер 15 февраля сего года. Его, по совету и из-за вмешательства архиепископа Вильгельма (Майнцского. – А. Б.) сменил Адальберт из обители Святого Максимина (в Трире. – А. Б.) который, хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину. С почестями назначив его [епископом] для народа ругов, благочестивейший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чем тот нуждался». За этими сборами, не слишком спешными, так как король усиленно собирался в поход в Италию, а затем там упорно воевал, время было потеряно. Ситуация на Руси радикально изменилась. Католического епископа не приняли.

Под 962 годом хронист сообщает, что «в этом же году Адальберт, назначенный епископом к ругам, возвращается, не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его [спутников] были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся». Адальберт был хорошо встречен на родине. В 966 году «Адальберта, епископа, посвященного для ругов», поставили аббатом Вайсенбургского монастыря – так завершает свой рассказ хронист.

Печальная история епископа Адальберта была рассказана также во множестве немецких анналов, восходящих в этой части к утраченной хронике монастыря в Херсфельде (в Северо-Восточной Франконии). «К королю Оттону явились послы от народа Руси с мольбою, чтобы он послал кого-нибудь из своих епископов, который открыл бы им путь истины; они уверяли, что хотят отказаться от языческих обычаев и принять христианскую веру. И он согласился на их просьбу и послал к ним правоверного епископа Адальберта. Они же, как показал впоследствии исход дела, во всем солгали», – повествуют под 960 годом Хильдесхаймские анналы. Альтайхские и Кведлингбургские анналы добавляют, что «упомянутый епископ едва избежал смертельной опасности от их происков». Ламперт Херсфельдский и Оттенбойренские анналы констатируют, что Адальберт «с трудом ускользнул из их нечестивых рук». Титмар Мерзебургский, связанный не с монастырем в Херсфельде, но с Магдебургской архиепископской кафедрой, которую возглавил Адальберт, указал, что тот был «ранее назначен епископом Руси, но изгнан оттуда язычниками». Известие о миссии Адальберта на Руси было отражено также в документах X века и во множестве более поздних германских хроник[172].

Русские летописи не упоминают, что Ольга отправила послов к германскому королю Оттону с просьбой прислать на Русь епископа. Но в XI веке Никон Великий включил в Начальный свод большой рассказ о выборе веры князем Владимиром, который отослал послов римского папы со странными словами: «Идите вы к себе, а отцы наши этого не творили!» Этот текст (дошедший до нас в Новгородской Первой летописи и, видимо, не вполне исправный) прояснен в «Повести временных лет», где «сказал Владимир немцам: “Идите, откуда пришли, ибо отцы наши не приняли этого”» (одинаково по Ипатьевской и Лаврентьевской летописям; перевод Д.С. Лихачёва).

Время «отцов» – это время Святослава. Именно с его неприятием христианства (не только римского толка) связаны и опасения княгини Ольги в Царьграде, и отсутствие с ней при возвращении на Русь греческого епископа, и последующее изгнание епископа Альберта.

Историки, разумеется, постарались придать проблеме с епископами высокую международно-политическую окраску. Дескать, не взяв епископа в Константинополе, но испросив его у немцев, княгиня Ольга утверждала церковную независимость Руси от Восточной Римской империи. Это звучит довольно странно, ведь после крещения Руси ее внуком князем Владимиром все епископы и киевский митрополит многие века были греками и все поставлялись в Константинополе (за исключением Илариона при Ярославе Мудром). Скорее дело могло быть в конкретной политической ситуации.

Плохо принятый на Руси Адальберт вернулся в Германию в 962 году, как раз в тот момент, когда королю Отгону удалось, вступив в союз с римским папой, подчинить себе Италию и основать Священную Римскую империю германской нации. Действительно, в политическом плане он мог быть могущественным союзником Руси, находящимся пока что далеко от ее границ. Однако Ольга и Святослав не могли знать, что его «натиск на восток» будет на века остановлен западными славянами (прежде всего лютичами) и что немецкие рыцари не появятся при их жизни на рубежах Руси. В то же время Константинополь не претендовал на русские земли, желая видеть их лояльными империи, но вовсе не обязательно вассальными.

Огромное преимущество ортодоксального христианства состояло в том, что константинопольский патриарх, в отличие от римского папы, не претендовал на непогрешимость и власть над сюзеренами. Но эта тонкость, трагичная прежде всего для Запада, при Ольге вряд ли была осознана на Руси. Она обращалась к Оттону в то время, когда направить на Русь католического епископа мог именно король. Ольга, как выясняется, правильно понимала, к кому обращаться «в немцах», раз уж не получила греческого епископа. И король, хоть и с промедлением, удовлетворил ее просьбу.

Очевидно, проблема с христианством крылась в самом Киеве, где христиан было довольно, чтобы иметь соборный храм Ильи Пророка – небесного аналога Перуна. Во всех племенах и землях языческих славян, широко известных своей терпимостью, временами начиналась своеобразная языческая реакция именно против христиан. Думаю, источником ее была христианская нетерпимость к иноверию, выраженная как минимум в высокомерии представителей «истинной веры», а как максимум – в открытом оскорблении веры языческой.

Кажется странным, что при наличии христиан в дружине и среди «мужей» русских городов, начиная с Киева, Святослав говорил матери: прими он крещение – «дружина смеяться начнет и