Ольга Елисеева - Повседневная жизнь русских литературных героев. XVIII — первая треть XIX века

Мы же считаем нужным поговорить о подростковой составляющей текста. Описывая Печорина, Лермонтов обозначил возрастные границы: «С первого взгляда на лицо его, я бы не дал ему более двадцати трех лет, хотя после я готов был дать ему тридцать». В «Княгине Лиговской» упомянуто, что Жорж уже офицером принимал участие в войне с поляками в 1830–1831 годах. При этом герой мыслит как юноша. А с ним и писатель, ибо дистанции между автором и персонажем практически нет. Так случается, когда возрастная разница невелика.

Печоринские «беспощадные» самохарактеристики отличает подростковый максимализм. Когда княжна Мери замечает, что он, с его острым языком, хуже «убийцы», герой произносит целый монолог падшего ангела: «Да, такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было, — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве; я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли; я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не ПОНЯЛ: и я выучился ненавидеть… Лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили; я начал обманывать… И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой».

Непонятый, обиженный на весь свет ребенок. Такие особенно нравятся женщинам: можно утешать, заботиться, спасать, воскрешать погибшую под бременем сомнения душу. «Если моя выходка вам кажется смешна — пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало». И какая барышня устоит после таких слов?

Высказывания Печорина можно собрать в книжку, похожую на «Максимы» Франсуа де Ларошфуко. Или использовать в качестве эпиграфов, как случается с репликами Оскара Уайльда. Но вот беда: когда писатель дорастает (в прямом, физическом смысле) до эпиграфов, замечания Печорина перестают пленять его с прежней силой.

Перед нами феномен не только раннего дарования автора, но и запоздалого взросления героя. Тридцать — очень поздно для подобных монологов.

Отчасти дело объясняется юностью самой культуры. В ней, затаив дыхание, слушали подобные речи. И верили им. Недаром восторженный Белинский увидел героя теми же глазами, что и автор:

«Какой страшный человек этот Печорин! Потому что его беспокойный дух требует движения, деятельность ищет пищи, сердце жаждет интересов жизни… Не подходите слишком близко к этому человеку, не нападайте на него с такою запальчивою храбростью: он на вас взглянет, улыбнется, и вы будете осуждены… В этом человеке есть силы духа и могущество воли… В самых пороках его проблескивает что-то великое… Его заблуждения, как ни страшны они, острые болезни в молодом теле, укрепляющие его на долгую и здоровую жизнь… Душа Печорина — не каменистая почва, но засохшая от зноя пламенной жизни земля: пусть взрыхлит ее страдание и оросит благодатный дождь, — и она произрастит из себя пышные, роскошные цветы небесной любви»[528].

Не произрастит. Здесь Лермонтов куда дальновиднее критика, потому что пишет о целом поколении, не обещавшем чудес: «под бременем познанья и сомненья в бездействии состарится оно».

В предыдущем поколении, как сказано выше, взрослели рано. М. С. Воронцов в 24 года вел переговоры по присоединению Имеретии к России, М. Ф. Орлов в 26 лет принимал капитуляцию Парижа… Возможно, дело в самом деле. В его наличии.

Обычно много говорят о «затхлом воздухе николаевского царствования», о притеснении свободомыслия, о самодержавной реальности. А нам стоит в который раз вспомнить «старших братьев», теперь «отцов», которые и стянули к себе все значимые дела. Отшумели Наполеоновские войны. После Эпохи героев пришла Эпоха победителей. А победители имеют привычку заедаться, чваниться, выступать всезнающими арбитрами, поучать — судить и каждого мерить по своей мерке. Им кажется, что молодые ни на что не годятся. Что тем ничего нельзя доверить.

Привыкнув от всего ограждать близких, «отцы» и не заметили, как сами развили в «детях» инфантилизм, апатию: все равно любое дело вырвут из рук и долго будут показывать, как надо. Нежелание брать на себя хоть малую толику ответственности — отличительная черта людей 1840-х, 1850-х годов. Через прозрачную границу они глядели на революционные бури в Европе и не действовали, а оценивали происходящее. Наконец, пришло время сказать свое слово в Крымской войне, и слово это было…

«Зачем я жил? Для какой цели родился? А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение великое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные… Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных. Из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо. Но утратил навек пыл благородных стремлений — лучший цвет жизни!.. Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил».

Еще один самонаговор. Печорин очень даже способен любить: его сердце не мертво. Но вот взять на себя ответственность за свои поступки — этого герой пока не может.

Если Максим Максимыч — родитель, то герой — настоящий ребенок, не умеющий себе ни в чем отказать. Ему любопытно — он следит за контрабандистами. Хочется красивую черкешенку — подстраивает похищение Бэлы. Весело позлить Грушницкого — влюбляет в себя девушку, у которой мог состояться роман не с ним. Страшно терять свободу — говорит ей, опозоренной его поведением и дуэлью, что не станет жениться. Неприятно встречаться со старым сослуживцем — изо всех сил увиливает.

Ну и к каким годам правильно было бы отнести подобное поведение? Даже не к двадцати трем. А ведь перед нами вроде бы взрослый человек, которому пора думать о последствиях своих поступков. Современный читатель не всегда о них догадывается. Контрабандисты в известной степени были полезны, и не только населению, которое покупало товары без таможенной наценки. Из писем служившего на Кавказе А. А. Бестужева-Марлинского видно, что «дикий край» не мог удовлетворять потребности армейских офицеров в европейских товарах. Если речь шла об одеколоне, часах, шубах, хороших сапогах, оружии не местного происхождения, бумаге, книгах — все приходилось посылать из Москвы и Петербурга. Форму шили в Одессе, на худой конец, в Керчи. А дальше — «в Тифлисе одни стены европейские, все прочее неотмываемая Азия»[529]. Поэтому городские власти Тамани и не трогали «честных контрабандистов». Те обеспечивали необходимые поставки. После ночного плавания с «ундиной», когда Печорина чуть не утопили, обитатели бегут из хижины на берегу. Бросают слепого мальчика и старуху. Помимо жалости к людям, которые кое-как жили до приезда гостя, нарушен еще и общий баланс товарообмена в городке. А его поправить не так-то просто.

Впрочем, «какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!».

Еще красноречивее история Бэлы. Печорин не смог отказать себе в удовольствии завладеть дочерью «мирного князя». Ну какой же романтический герой без пленной дикарки? Он к ней и правда привязался, но, как и положено испорченному цивилизацией человеку, вскоре заскучал. В результате: Бэла убита разбойником Казбичем. Убит и ее отец — «мирной князь», что куда важнее со стратегической точки зрения. Сын князька Азамат, который должен был занять его место, бежал. В повести описаны душевные страдания Максима Максимыча и героя. А вот положение, которое создалось в результате действий офицера, ускользает от нас.

Между тем из-за смерти одного замиренного кавказского владетеля происходит напряжение по всему участку границы — образовалась брешь. Как уж ее заткнул Максим Максимыч — его дело. Ведь не о нем речь в повести. Вот такого рода эпизоды и раздражали императора. Ему бы, наверное, было интереснее узнать: а как выкрутился бывалый служака? Почему «злые чечены» с наточенными кинжалами не поползли на берег? Сознаемся, и нам интересно.

Еще меньше ответственности в истории княжны Мери. Из «Княгини Лиговской» мы знаем, что в Петербурге кавалергард Жорж Печорин развлекал себя тем, что расстраивал чужие свадьбы: видел в свете девушку, у которой вот-вот должна была сладиться партия, начинал за ней ухаживать, отбивал от нее кавалеров и в последний момент не женился сам.

Теперь то же происходит на водах. Самые заметные гости сезона — княгиня с дочерью. Вокруг княжны увиваются обожатели. Но хуже всех Грушницкий, который принимает романтические позы и потому небезразличен девушке. Она бы и сама разобралась в юнкере, но Печорин ускорил развязку: привлек к себе неопытное, но дерзкое сердце Мери. После дуэли, в которой ее имя слишком замешано, единственный порядочный поступок — жениться. Но нет, Печорин произносит несколько красивых фраз и покидает место действия. Мать и дочь опозорены.