Тоталитаризм и вероисповедания - Дмитрий Владимирович Поспеловский

Когда речь заходит о Петре I, то классическим образцом его тоталитарных наклонностей и устремлений является ликвидация им последних следов автономии церкви в государстве. Он превратил церковь в бюрократическое государственное ведомство не потому, что он был врагом церкви, а тем более атеистом. Нет, он был по-своему верующим человеком, в церковь ходил, любил петь на клиросе. Дело тут было именно в том, что все его реформы диктовались тоталитарным мышлением — недопущением какого-либо двоевластия, непризнанием ничего в обществе, помимо государства. Как правильно замечают о. Георгий Флоровский и профессор Карташев, дело не в том, что Петр был западником[1], а в том, что он был тоталитаристом. И европеизация его была весьма выборочной: перенимал он военно-полицейскую муштру Пруссии, а не республиканские традиции Нидерландов или парламентскую систему Англии. Правда, утопическими настроениями он не страдал, что лишает его государственный замысел завершенной картины тоталитаризма.

Теперь давайте взглянем на то, что говорят выдающиеся ученые о тоталитаризме. Некоторые ученые, как мы уже говорили, придерживаются того мнения, что тоталитаризм — явление исключительно XX века, другие склонны рассматривать тоталитаризм «как имя прилагательное»: попытки тотального регулирования жизни граждан, экономики, идей и т. д. При таком толковании тоталитаризма черты его можно найти в диктатурах любой эпохи человеческого развития, вопрос лишь в том, насколько этот «идеал» был осуществлен в разных авторитарных режимах разных времен и не приблизился ли он к «идеалу» только в наше время благодаря

40

усовершенствованию технологии слежения за каждым гражданином — компьютеризации. Любопытна и вряд ли оспорима точка зрения известного американского историка Джорджа Кеннана, считающего, что тоталитаризм познаваем гораздо лучше через беллетристику, например, в произведениях Оруэлла и Кафки. А мы сюда добавили бы «Мы» Замятина, произведения Солженицына и «Счастливый новый мир» Хакслея. Сюда же можно отнести утопическую литературу, такие произведения, как: «Утопия» Томаса Мура (XVI век), «Город солнца» итальянского монаха Кампанеллы (начало XVII века), «Кодекс природы» француза Морелли (XVIII век) и многие другие. Кстати, все эти утопии рисуют совершенное общество как чистейшей воды коммунистический концлагерь, в котором все люди одеваются одинаково, не обладают никакой собственностью, города строятся одинаково, чтобы не было у граждан любопытства путешествовать. У Кампанеллы даже женщины и мужчины одеваются в абсолютно одинаковые униформы, а женщины за употребление помады и прочих украшений подлежат смертной казни! Интересно, что «Город солнца» пользовался особой популярностью у коммунистов XX века, и в СССР книга выдержала много переизданий. Однако вернемся к нашему изложению взглядов ученых на тоталитаризм. Русско-американский социолог Николай Сергеевич Тимашев, анализируя разные исторические государственные системы, находит сильные элементы тоталитаризма в древнем Египте, Римской империи и империи инков в Южной Америке, о чем мы уже говорили выше, и дает следующие определения политических систем:

1. Государство является деспотией, если оно присваивает себе все права, а на граждан возлагает только обязательства по отношению к государству.

2. Государство становится тоталитарным, если функции, исполняемые им, столь разнообразны и всеохватывающи, что почти все стороны деятельности граждан подпадают под государственное управление.

3. Либеральным мы называем такое государство, в котором функции его столь ограничены, что сфера прямой государственной деятельности в жизни общества сведена к логическому минимуму.

41

Сознавая неудовлетворительность своих определений, ибо не ясно, что значит минимум и максимум, Тимашев подкрепляет их историческими иллюстрациями. Так, Россию эпохи Николая I он называет традиционной деспотией, агрессивной, склонной к тоталитаризму, аналогичной западным государствам XVIII века (и начала XIX, если речь идет о наполеоновской Франции). Россия Николая II традиционна, но с уступками демократии ближе к правовому государству, чем деспотии, агрессивна, но ближе к либерализму, чем тоталитаризму. Латиноамериканские деспотии в большинстве случаев далеки от тоталитаризма, ограничивая деятельность граждан только в тех областях, которые могут представлять угрозу государственной власти. Но вот Парагвай под властью иезуитов был близок к тоталитаризму, а авторитарный и псевдо-идеологический режим Перона в Аргентине 1940—1950-х годов Тимашев ставит где-то на полпути между либерализмом и тоталитаризмом (с. 15-16).

Карл Поппер, покойный профессор философии Лондонской школы экономических и политических наук, в своей замечательной книге «Открытое общество и его враги» считает первым идеологом тоталитаризма Платона. Характеристики Платонова тоталитаризма таковы: не допускать никаких политических перемен в однажды установленном по рецепту Платона обществе; назад к природе, к состоянию наших праотцев; власть кучки мудрецов над невежественными массами; строгое классовое разделение; отождествление судеб государства с судьбами правящей элиты; правящий класс владеет монополией права ношения оружия и получения любого образования, но лишен права хозяйственной деятельности и владения деньгами; цензурирование интеллектуальной деятельности правящего класса и использование постоянной пропаганды на предмет формирования и унификации его мышления; экономическая автаркия, чтобы избежать зависимости правящего класса от торговли, что подорвет его власть, а тем более, участие в торговле, что нарушит его единство и стабильность государства.

Поппер отметает аргументы защитников Платона о том, что, мол, он хотел, чтобы общество было справедливым и все были счастливы, указывая, что платоновское понимание

42

справедливости является синонимом «того, что максимально служит интересам [этого] лучшего из государств». Поппер считает, что Платон, создавая теорию «совершенной республики» с предоставлением монополии власти «лучшим» и «умнейшим» людям, профессионалам, создавая постоянные категории правителей и их подчиненных, исказил идеи Сократа, который проповедовал идею ответственной власти, где политик должен быть искателем истины и любителем мудрости, знающим свои слабости. Платоновский «государь-философ» должен проводить чистки, изгонять неугодных ему и убивать таковых. Это доктрина бескомпромиссного эстетствующего радикализма, то есть рецепт чистейшего тоталитаризма.

Упоминавшийся в предыдущей главе профессор Тальмон в своей книге «Истоки тоталитарной демократии» подчеркивает преемственность тоталитаризма от демократии. Греческое слово демократия, как мы знаем, обозначает всего лишь народоправство, то есть каков народ, такова и будет его демократия. Такие понятия, как права личности, подлинные свободы, защищенность личности законом — это уже этика. Мы, христиане, не без основания считаем, что источник этой этики — учение Христа о любви к человеку, его неповторимости как образа и подобия Божьего. А в секулярном мире эти ценности ассоциируются с либерализмом. Следовательно, сносность или несносность жизни в том или ином обществе зависит не так оттого, демократично ли оно, ибо демократией может быть и жестокая власть толпы (охлократия), а от того, либеральна ли наша демократия или тоталитарна.

Принцип демократии: народ является источником государственной власти в отличие от монархий и прочих патерналистических систем, где источником власти является либо мистическое помазание Божье, либо историческая преемственность, либо комбинация обоих. Основная посылка либерализма в том, что политика — это система проб и ошибок и что политические системы являются прагматическими