Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Таким образом, к началу 1960-х годов уже была достаточно подготовленной почва для активизации диалога между Будапештом и Белградом на основе добрососедства, а явное улучшение в 1962–1963 гг. советско-югославских отношений лишь ускорило этот процесс. При этом, что показательно, инициатива в большей мере исходила от югославской стороны, гораздо более самостоятельной в осуществлении внешней политики, в то время как Венгрия делала каждый новый шаг (даже на югославском направлении своей политики) с оглядкой на Москву. В июле 1963 г. Кадар информировал Хрущёва о поступившем от Тито приглашении посетить Югославию в конце того же месяца. Он не принял этого приглашения до консультации с Москвой, Хрущёву же сказал, что со своей стороны считает поездку полезной. Она состоялась, но уже в сентябре 1963 г., после двухнедельного визита в Югославию самого Хрущёва. Опережать Москву в деле активизации диалога с Белградом Кадар не считал целесообразным, но и слишком отставать от нее тоже не хотел, ведь Югославия была ближайшим соседом. Экономические и культурные связи двух стран развивались все более поступательно, налаживались многосторонние контакты Будапешта с венгерской диаспорой Воеводины, чему югославские власти не препятствовали (в отличие от румынских властей, с большими опасениями воспринимавших любые планы расширения венгерского культурного влияния в Трансильвании).

Камнем преткновения в венгерско-югославских отношениях были не культурные связи (как в случае с венгерско-румынскими отношениями), а контакты по межпартийной линии. Исходя из буквы Декларации совещания компартий конца 1960 г., где не обошлось без упоминания югославского «ревизионизма», в Будапеште предпочитали выжидать, ничего не предпринимая вплоть до налаживания более полноценных межпартийных отношений между КПСС и СКЮ. Из Белграда побуждали к более активному диалогу двух партий: вопрос этот поднимался в ходе неофициального визита в конце января – начале февраля 1964 г. в Будапешт представительной делегации во главе с тогдашним вице-президентом ФНРЮ А. Ранковичем, в которую входили и другие члены руководства СКЮ.

Вопрос о целесообразности установления тесных межпартийных связей между ВСРП и СКЮ был затронут по инициативе Кадара в беседе с Хрущёвым во время пребывания советского лидера во главе делегации в конце марта – начале апреля 1964 г. По мнению Кадара, хотя программа СКЮ и содержала резкие выпады против СССР и стран ОВД, эта позиция по сути уже скорректирована и продолжает корректироваться на практике, что находит отражение во многих югославских заявлениях. Идеологические разногласия, однако, сохраняются: продолжая и далее корректировать свою политику и сближаться со странами ОВД, программы своей партии югославы не поменяют: «Они о ней умалчивают, как будто у них и нет программы. Это деликатный вопрос», а, кроме того, и сама внутренняя ситуация в Югославии (в том числе слабость парторганизаций) не позволяет им отказаться от принятой программы. Кадар донес до советского лидера позицию ЦК ВСРП, согласно которой идеологические вопросы, утратившие актуальность, «отложенные в сторону», не должны стать препятствием для налаживания сближения двух партий[750].

Это мнение в целом не противоречило позиции Хрущёва: «У нас хорошие отношения с югославами. На государственном уровне даже очень хорошие. Они приезжают с инициативами о расширении наших отношений, понимают, что для них это представляет больший интерес… Мы провели с Тито полезные и хорошие переговоры». А по возвращении из СССР Тито выступал с «хорошими, достойными речами». При всей многогранности советско-югославских связей особый оптимизм советскому лидеру внушало сотрудничество в военной области: «Они используют наше оружие, они купили у нас много оружия, а мы им его продаем. Они прекрасно понимают нынешнюю ситуацию, а покупка вооружений показывает, что они правильно понимают, на чьей стороне надо быть и против кого надо выступать, если до этого вдруг дойдет дело»[751]. Вообще, сложившийся «интересный опыт» общения с югославами показал Хрущёву, чего они хотят: «Они хотят развивать наши отношения по линии партий, но не говорят о своих ошибках. Хотят создать видимость, будто это мы к ним приближаемся, что мы должны ликвидировать ошибочную линию нашей политики, будто время их оправдало, и им не нужно ни от чего отказываться». В правоте такой позиции их пытается убедить и П. Тольятти, поддерживающий активные связи с СКЮ и любящий напоминать им об их «особом югославском пути» даже в тех случаях, когда сами югославы воздерживаются говорить о нем. Плохо влияют также румыны, всюду подающие югославов как пример для других и пытающиеся показать, что в социалистических странах нет единого отношения к программе СКЮ. Перед собственной партией югославы «пытаются изобразить дело так, будто это не они, а мы отказываемся от того суждения, которое имеем в их отношении». По мнению Хрущёва, «этот тактический вопрос обладает сейчас большим значением, нежели реальные противоречия»: «Мы хорошо переговорили с Тито и Ранковичем. Но убеждены, что они не поменяют программы. Это значило бы наказать себя». Но «из внутренней сути вещей вытекает, что никто не хочет себя наказывать. Зачем, например, Тито пороть себя на публике? Нам нельзя этого требовать, нельзя представить, что мы прижмем югославов и потребуем от них, чтобы они публично признали, что были неправы. Этого невозможно требовать от руководящей партии, так как [для нее] это значило бы признать свою глупость». Кроме того — и Хрущёв это прекрасно понимал — «требовать, чтобы они изменили программу, означало бы также вмешательство в их внутренние дела». Советский лидер был уверен, что «время решит эту проблему», поскольку дело движется в правильном направлении и на югославов можно позитивно влиять. Хрущёв считал необходимым подталкивать югославов на этот «правильный путь», считая, что только по мере их продвижения по этому пути могут сложиться полноценные партийные отношения[752].

Двухнедельная поездка Хрущёва в Югославию в августе – сентябре 1963 г. сформировала у него свое отношение к югославской модели, сводимое к лаконичной оценке: «Это какой-то замаранный социализм». Излагая в беседах с Кадаром свое отношение к югославским реалиям, советский руководитель критически отметил ряд фактов. Он обратил внимание на то, что югославская молодежь, работая на Западе, попадает в зависимость от подачек западных империалистов (в виде автомобилей и пр.), что многие граждане Югославии, по словам самого Тито, держат деньги в западных банках. Хрущёв признал, что «сразу нельзя все поменять. Над этим надо трудиться». Подчеркнул он, однако, такой, по его мнению, положительный момент, что в своей внешней политике югославы «держат себя в руках». Привел советский лидер и признание Тито: «Отдаляясь от Вас, мы приближаемся к Западу», заметив, что югославскому руководителю не нравится эта тенденция. Хрущёв был убежден, что нельзя предпринимать какие-либо