Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

в рамках Османской империи они уже и без того пользовались вышеуказанными правами, если не де-юре, то де-факто. Сербскому правительству и албанским лидерам не удалось придти к согласию также по военному и финансовому вопросам, хотя лидеры албанского движения со своей стороны пытались договориться о совместных антитурецких действиях с сербским населением албанонаселенных вилайетов Османской империи. Кроме того, они обратились к правительству Сербии с просьбой оказать повстанцам материальное содействие.

Главная причина колебаний и непоследовательности сербского премьера заключалась в его сомнениях относительно действительных планов и замыслов албанской стороны. По свидетельству российского посланника в Белграде Н.Г. Гартвига, Пашич, крайне встревоженный «тем обстоятельством, что на сей раз восстание организуется в Косовском вилайете, в непосредственной сфере влияния Сербии»{768}, отклонил эти предложения. Он направил своих представителей Аписа и Симича в Албанию как раз с целью попытаться «убедить албанских вождей в несвоевременности затеваемого ими движения»{769}. Однако и эти попытки окончились провалом.

Антисербские настроения среди албанцев питались не только их собственными национальными устремлениями, входившими в противоречие с территориальным расширением Сербии и дипломатическими усилиями государств Центрального блока, но и активностью балканских соседей, среди которых ведущая роль принадлежала определенным болгарским кругам. Уже в 1903 г. — в период Илинденското восстания — тесные связи установились между албанскими и македонскими лидерами. Дополнительный импульс они получили во время младотурецкой революции 1908 г. В первую очередь это относилось к Внутренней македонской революционной организации (ВМРО) и ее легальной структуре в Османской империи в лице Народной федеративной партии во главе с Димитром Влаховым и Яне Санданским и к левому крылу албанского национального клуба{770}. Подобные контакты полностью отвечали интересам Софии, где рассчитывали, что предоставление автономии албанцам сделает более вероятным аналогичный сценарий{771} и в отношении Македонии, — и начали оказывать содействие албанским лидерам уже во время албанского антитурецкого восстания в 1910 г.{772}.

Пытаясь воспрепятствовать укреплению связей по линии «Албания-Македония-Болгария», правительство Сербии убеждало Софию в том, что появление на балканской карте самостоятельного Албанского государства представляет для болгарских интересов едва ли не большую угрозу, чем для сербских, ибо, как планировали в Вене, в состав Албании должны войти не только Старая Сербия, но и три четверти Македонии. Болгарские власти не вняли предупреждениям Белграда, что, однако, не помешало двум государствам заключить перед Первой балканской войной антитурецкий союз.

Что характерно — в своих теоретических построениях сербский премьер Никола Пашич был отнюдь не чужд интеграционных моделей, в том числе и напоминавших идею сербских и болгарских социал-демократов о создании Балканской федерации (о ней речь пойдет ниже). Так, еще в 1875 г. — в разгар антитурецкого восстания в Герцеговине — Пашич выступил с предложением о создании своеобразного «временного правительства» с участием представителей Сербии, Черногории, Воеводины, Хорватии. Эта идея внешне похожа на будущую идею Д. Туцовича и ССДП о создании — уже в региональном масштабе — Балканской федерации. Правда, «временное правительство» Герцеговины, по Пашичу, должно было базироваться на этническом — сербском — принципе, а не на интернациональном.

Стоит отметить и составленную Пашичем в 1876 г. самую раннюю программу будущей Радикальной партии. Она свидетельствовала, что идея объединения балканских народов не была чужда Пашичу. В ней говорилось: «Что касается освобождения и объединения внешнего, мы всегда решительно выступали — «за». Только, по нашему мнению, лучшим решением этого вопроса было бы освобождение революционным путем, … что привело бы к объединению по воле народа, а не монархов. Мы — за союз сербско-болгарского народа, а, по возможности, и за создание Дунайской конфедерации»{773}. Как тут не отметить, что исторические корни Балканского союза 1912 г., обусловившего победу союзников в Первой балканской войне 1912–1913 гг. против Турции (стержнем его было тайное соглашение между Белградом и Софией), а затем давшего ту самую трещину из-за раздела освобожденных земель Македонии, которая вызвала братоубийственную Вторую балканскую войну 1913 г., восходят как раз к 1889 г., когда Н. Пашич посетил с неофициальным визитом Софию и предложил болгарскому руководству заключить политический договор о союзе против Османской империи, а также соглашение о последующем разделе Македонии.

Но вернемся в 1912 г. Неспособность Белграда не только переубедить Софию, но и обеспечить своим планам в отношении Албании благоприятное общественное мнение, не в последнюю очередь была связана с тем обстоятельством, что, как во многом справедливо подметил сербский историк Димитрие Джорджевич, сербское руководство само не имело ясного представления о том, как следует решать албанский вопрос на землях, которые стали театром боевых действий в Первую балканскую войну: «Сербское правительство придерживалось точки зрения, что албанцы вообще не являются народом, а представляют собой лишь разобщенные и находящиеся в кровной вражде племена без общего языка, письменности и веры». Исходя из этого, в Белграде были уверены, что сербы возвращаются в свое отечество, которого они лишились четыре столетия назад, потеряв в противостоянии с турками Шкодер и Северную Албанию. Албанцы же выступали на стороне турок, и потому сейчас (в 1912 г.) должны разделить их судьбу{774}.

С началом Первой балканской войны перед албанцами встал непростой выбор. Учитывать приходилось разнонаправленные обстоятельства: кровавое подавление турецкими властями албанских восстаний 1910–1912 гг., с одной стороны, и помощь оружием, которую они получали в эти годы от сербского правительства, с другой стороны. Однако в итоге возобладал лозунг, выдвинутый в Косово одним из албанских лидеров Исой Болетини: «Ислам в опасности». В том, что албанцы заняли сторону своих многовековых угнетателей, сыграли свою роль и австрийская, и турецкая пропаганда, а также опасения лишиться своих привилегий, которые они уже успели выбить из Константинополя. Кроме того, албанские лидеры опасались, что переход вилайетов с албанским населением под контроль Сербии приведет к изменению их этнической картины, в связи с чем влиятельные беи лишатся военнополитического влияния и доходов{775}. Как заявил тогда будущий «отец независимой Албании» Исмаил Кемали, «в момент опасности албанский вопрос перестает существовать»{776}. Собравшись 10 октября 1912 г. в Скопье, албанцы заявили, что они будут сражаться за Турцию, в том числе оружием, которое они ранее получили от Сербии. Они, кроме того, направили петицию великим державам (за исключением России) с требованием объединения албанцев, проживающих в Скутарийском, Косовском и Янинском вилайетах{777}.

Аналогичные собрания прошли в октябре в Дебаре и Приштине, на которых были поддержаны решения, принятые в Скопье. Албанцы решили защищать свое «Оттоманское отечество» с оружием в руках{778}. Не помогло сербам и назначение командующим Третьей сербской армии, с задачей военных действий в Косово, хорошо известного албанцам по