Рой Медведев - О Сталине и сталинизме

Если злоупотребления насилием были достаточно часты еще при жизни Ленина, то по мере того, как Сталин укреплялся в руководстве партией и государством, они становились нормой. Еще задолго до репрессий 1936–1938 годов Сталин приучил большинство советских и партийных работников не стесняться в выборе средств в борьбе с теми, кого он объявлял врагами революции. Разве думали о судьбах многодетных семей при выселении кулаков на север? Разве не избивали во время коллективизации кулаков и «подкулачников»? Разве не говорил Макар Нагульнов из «Поднятой целины», что станови перед ним тысячи дедов, детишков, баб и если скажут ему, что это нужно для революции, то он их всех из пулемета порежет?

Конечно, Сталин далеко не один использовал иезуитские методы в руководстве партией и революцией — у него было немало единомышленников. Это облегчило внедрение в практику государственных и особенно карательных органов тезиса о возможности «в интересах революции» применять любые средства. Это облегчило Сталину осуществление его целей. Ибо достаточно было объявить всех неугодных ему «врагами народа», как эти люди оказывались вне закона и любое насилие над ними становилось оправданным и допустимым.

Не все партийные и советские работники с готовностью приняли в 1929–1933 годах сталинские методы. Но таким говорили, что это нужно для революции, и привычная логика успокаивала совесть, туманила сознание честных ранее революционеров, превращавшихся со временем в послушное орудие сталинского произвола, а позднее чаще всего и в его жертву.

Старый большевик, революционер, нарком юстиции СССР Н. В. Крыленко выступал в начале 30-х, да и в конце 20-х годов особенно рьяным защитником внесудебных репрессий. В 1930 году он писал: «Для буржуазной Европы и для широких кругов либеральствующей интеллигенции может показаться чудовищным, что Советская власть не всегда расправляется с вредителями в порядке судебного процесса. Но всякий сознательный рабочий и крестьянин согласится с тем, что Советская власть поступает правильно».

Не вызывали протеста Крыленко и противоречащий Конституции Закон от 1 декабря 1934 года, и все репрессии в 1935, 1936 и 1937 годах. В 1938 году клеветнически обвиненный во вредительской деятельности, Крыленко был арестован и вскоре расстрелян также безо всякого законного судебного разбирательства.

Первый секретарь Северо-Кавказского крайкома партии Б. П. Шеболдаев в начале 30-х годов активно защищал политику массовых репрессий на Кубани. В ноябре 1932 года в Ростове-на-Дону он говорил: «Мы прямо опубликовали, что будем выселять в северные края злостных саботажников, кулацких подпевал, не желающих сеять. Разве мы не выселяли с той же самой Кубани кулацкие контрреволюционные элементы в прежние годы? Выселяли, и в достаточном количестве. И сейчас, когда эти остатки кулачества пытаются организовать саботаж, выступают против требования Советской власти, правильнее отдать плодородную кубанскую землю колхозникам, живущим в малоземелье на плохих землях в других краях… А не желающих работать, поганящих нашу землю вышлем в другие места. Это справедливо. Нам могут сказать: «Как же раньше кулаков выселяли, а сейчас речь идет о целой станице, там есть и колхозы, и добросовестные единоличники, как быть?» Да, приходится ставить вопрос о целой станице, ибо колхозы, ибо колхозники, ибо действительно добросовестные единоличники в нынешней обстановке отвечают за состояние своих соседей. Какая же это опора Советской власти — колхоз, если рядом с ним другой колхоз или целая группа единоличных хозяйств выступают против мероприятий Советской власти!»

А всего через пять лет Сталин нашел, что и весь Северо-Кавказский обком партии не может служить надежной опорой Советской власти. Шеболдаев был арестован и расстрелян.

В 1936 году секретарь Гомельского обкома партии М. О. Стакун, выступая на активе, критиковал органы НКВД за «либерализм» и требовал арестовать старуху, которая ругала Советскую власть за недостаток хлеба. А через год переставшие «либеральничать» органы НКВД арестовали самого Стакуна.

Литератор Л. Л. Авербах, будучи генеральным секретарем РАППа, долгое время травил всех «непролетарских писателей». Еще в 1929 году он обрушился со злобной критикой на Андрея Платонова. В журнале «На литературном посту» Авербах писал: «К нам приходят с проповедью гуманизма, как будто есть на свете что-либо более человечное, чем классовая ненависть пролетариата». А в 1938 году Авербах был расстрелян как ненавистный пролетариату «враг народа».

Первый секретарь ЦК КП Белоруссии В. Ф. Шарангович руководил в 1936–1937 годах разгромом партийных кадров в республике. После его требования снять Председателя ЦИК Белоруссии А. Г. Червякова тот покончил самоубийством. Узнав об этом, Шарангович на съезде партии в Минске сказал: «Собаке собачья смерть». А через год Шаранговича расстреляли. Он был одним из подсудимых на процессе Бухарина — Рыкова, и Прокурор СССР А. Я. Вышинский, требуя высшей меры наказания также и для Шаранговича, заявил: «Изменников и шпионов, продававших врагу нашу Родину, надо расстрелять, как поганых псов!»

Некоторые старые большевики в своих мемуарах утверждают, что все плохое началось именно в 1937 году. Я. И. Дробинский думает иначе: «Это готовилось исподволь, и даже не исподволь, а на глазах. Постепенно, медленно, но систематически малыми дозами вливался этот яд бесчестия и готовились кадры для этой операции. Он накапливался в организме, и когда защитные силы ослабели, захватил весь организм. Это готовилось тогда, когда ломали семьи мужиков, разрушая насиженные гнезда мужика, загоняя его на край света в лагеря, наклеивая ему ярлык подкулачника за то, что он осмелился сказать, что неправильно раскулачили его друга-середняка — трудового человека! Это накапливалось тогда, когда заставляли мужика сдавать лен, заведомо зная, что не уродил он, когда давались директивы ломать саботаж, судить саботажников, опять-таки зная, что нет саботажа и саботажников, потому что льна нет, не уродило. Когда судили этих «саботажников», забирали последнюю коровенку, то ведь прокурор знал, что никакого саботажа нет, но давал санкцию на арест. Знали и судьи, что мужик честен, но они судили его. А сейчас тот же прокурор дает санкцию на твой арест, и те же судьи судят. Принцип не изменился. Ведь тогда и были подготовлены кадры для этих дел, кадры людей, для которых неважно, виновен ли ты в чем, а важно, что есть директива считать тебя виновным».

Недостойные средства, применяемые большевиками для достижения якобы революционных целей, — одна из излюбленных тем западной политической литературы. Один из героев романа А. Кестлера «Слепящая тьма», следователь Иванов, пытаясь убедить себя и других в оправданности жестоких репрессий 1937 года, говорит подсудимому Рубашову: «Твой Раскольников — дурак и преступник, но вовсе не потому, что убил старуху, а потому, что он совершил убийство только ради своей личной пользы. Закон «цель оправдывает средства» есть и останется во веки веков единственным законом политической этики; все остальное — дилетантская болтовня. Если бы твой малахольный Раскольников прикончил старуху по приказу Партии — для создания фонда помощи забастовщикам или для поддержки нелегальной прессы, — логическое уравнение было бы решено… На свете существуют две морали, и они диаметрально противоположны друг другу. Христианская, или гуманистическая, мораль объявляет каждую личность священной и утверждает, что законы арифметических действий никак нельзя применять к человеческим жизням. Революционная мораль однозначно доказывает, что общественная польза — коллективная цель — полностью оправдывает любые средства и не только допускает, но решительно требует, чтобы каждая отдельно взятая личность безоговорочно подчинилась всему обществу, а это значит, что, если понадобится, ее без колебаний принесут в жертву или даже сделают подопытным кроликом».

Этика Иванова не имеет ничего общего с социалистической этикой, однако она вполне устраивала всех сталинистов. Справедливо писал Ю. Карякин: «Марксисты признают классовое насилие, но лишь в одном случае: пока есть насильники, оно должно применяться по отношению к ним и только к ним. И это гуманно, ибо это означает освобождение подавляющего большинства от гнета ничтожного меньшинства. Без борьбы за это освобождение нет никакой свободы личности, никакого ее самоусовершенствования, а есть лишь ее распад. Неизбежные жертвы на таком пути борьбы — это не унавоживание почвы для грядущих поколений, а сам посев будущего; это не заклание баранов на алтарь неизвестному божеству, а подъем, порыв масс, сознающих свое рабское положение при капитализме, и свои силы, и свои идеалы; это все более свободный выбор человека, становящегося человеком… Гуманизм целей коммунистов определяет и гуманность их средств, а иезуитство — …это извращение и средств и целей борьбы. Самые верные идеи, защищаемые иезуитскими методами, не могут не превратиться в свою противоположность».