Эпидемии и народы - Уильям Макнилл

ужасные эффекты одной из главных болезней-убийц, которая так долго наносила удары по индейским популяциям при испанском правлении, должны были сокращаться по мере того, как медицинское обслуживание добиралось до индейских сообществ[325].

В других территориях христианской Европы контроль над оспой посредством целенаправленных действий медиков, похоже, соответствовал, скорее, французскому, а не английскому образцу, то есть стал эффективным лишь незадолго до 1800 года. Например, в России Екатерина Великая ввела прививки от оспы в 1768 году, выписав одного английского доктора, чтобы тот провел иммунизацию для нее самой и для наследника престола, то есть преимущества от использования английских компетенций получил только императорский двор. В 1775 году после смерти от оспы Людовика XV прививки в своей стране ввел король Пруссии Фридрих II — примечательно, что этой технике обучались провинциальные врачи, а не только придворные медики. Но в низшие социальные слои континентальной Европы эта практика реально проникла лишь в тот момент, когда по команде сверху началась иммунизация целых армий. Джордж Вашингтон поручил провести прививание от оспы для всех солдат своей армии в 1776 году, а Наполеон в 1805 году распорядился, чтобы улучшенный метод вакцинации применялся для всех людей под его командованием[326]. Таким образом, в Европе эффективная профилактика оспы была косвенным результатом наполеоновских войн, а тот необычайный демографический рост XIX века, который принципиально отличался от всех прежних подобных феноменов в Европе, был в значительной части результатом эффективного сдерживания этого давнего бича цивилизованных человеческих сообществ.

Впрочем, еще раньше, чем где-либо в Европе, прививание от оспы практиковалось в Турции (по меньшей мере в отдельных ее местностях). Фактически прививки от оспы попали в Англию именно из Турции — в 1721 году Лондон ознакомился с ними, наряду с другой восточной экзотикой наподобие шаровар и фески, благодаря леди Мэри Уортли-Монтегю, супруге вернувшегося на родину посланника в Высокой Порте[327]. Посредниками в этом деле выступали двое греческих докторов из Константинополя, которые познакомились с западной медициной в знаменитой школе врачей в Падуе. Они передали информацию о простонародных медицинских практиках в Турции европейскому ученому сообществу, написав на эту тему пару брошюр, которые много раз перепечатывались в Англии и других местах. Согласно их сообщению, в Константинополе существовала общая уверенность в том, что практика прививок была давно знакома греческим крестьянам Морей и Фессалии.

Прививание от оспы в самом деле, похоже, было знакомо и практиковалось в народе в Аравии, Северной Африке, Персии и Индии[328]. В 1700 году в Лондоне появилась информация о более совершенном китайском методе, которые предполагал помещение в ноздрю пациента зараженного хлопкового тампона соответствующих размеров[329].

В китайских текстах сказано, что данную практику в начале XI века принес в страну некий бродячий мудрец, явившийся из индийского приграничья. Утверждается, что в дальнейшем эта практика стала очень распространена[330]. Поэтому в Азии намеренное прививание детей оспой на протяжении столетий, похоже, было народной практикой задолго до того, как она привлекла внимание европейских врачей и в течение XVIII века проникла в список официально одобряемых ими техник лечения[331].

Поскольку описанная практика была настолько древней и широко распространенной на простонародном уровне, возникают вопросы о том, почему европейские профессиональные врачи и ученые сообщество восприняли ее только в XVIII веке и почему это примечательное усовершенствование практической медицины произошло в Англии, а не в каком-то ином месте.

Один из объясняющих это факторов определенно имел случайный характер. Интерес Мэри Уортли-Монтегю к прививкам от оспы был вызван тем обстоятельством, что ее прекрасное лицо было обезображено этой болезнью уже после того, как она стала влиятельной дамой света и законодательницей моды. Однако быстрая реакция Лондона на доставленные ею новости из Турции была связана с тем обстоятельством, что в первые десятилетия XVIII века смерть от оспы, не щадившая правящие династии Европы, дважды оказывала влияние на британскую общественную жизнь. В 1700 году от оспы умер сын королевы Анны, бывший ее единственным прямым наследником, что вновь открыло вопрос об английском престолонаследии. Уния Англии и Шотландии и наследование английского трона Ганноверской династией едва бы стали обсуждаться до того момента, как в 1711 году не произошла еще одна смерть от оспы, на сей раз в императорской Габсбургской династии{39}, что катастрофическим образом нарушило планы, оговоренные державами, которые объединились против Франции в войне за Испанское наследство. Два эти события, столь плотно наложившиеся друг на друга и резко изменившие ход британской политической истории, предостерегли правящие классы Британских островов об опасностях оспы.

Это способствовало тому, что члены Британского Королевского общества приступили к систематическому поиску способов предупреждения нежданной смерти взрослых от этой болезни, подготовив почву для положительной и строго научной реакции на инициативу леди Мэри Уортли-Монтегю в медицинских и придворных кругах Лондона[332].

Личные и политические случайности, научная и профессиональная организация, а также систематически расширявшаяся сеть коммуникации между учеными — всё это, таким образом, сошлось воедино в течение XVIII века, сделав резкое снижение смертности от оспы подвластным для европейских медиков. Тем самым организованная медицина впервые стала вносить свой статистически значимый вклад в рост населения. Даже несмотря на то что в Китае и других регионах Азии прививки от оспы, похоже, могли иметь значение для демографии на протяжении столетий до 1700 года, они оставались частью простонародных практик наподобие бесчисленного множества других традиций и правил гигиены, которые люди повсеместно вырабатывали и обосновывали для себя с помощью различных наивных и остроумных мифов.

К тому моменту, когда европейские ученые впервые изучили прививание от оспы, в ближневосточных народных представлениях эта простая практика фактически полностью покрылась налетом мифов и ритуалов. Человек, которому делалась прививка, считался «выкупавшим» болезнь, а для того, чтобы это действие возымело эффект, ему необходимо было принести ритуальные дары тому, что осуществлял прививание. Сама прививка делалась в месте между большим и указательным пальцами, и получавшаяся в результате отметина выглядела вполне отчетливо, демонстрируя, что получивший ее тем самым прошел некую инициацию. Весь ритуал напоминал инсценировку неких традиций торговцев, и можно априори быть уверенным, что на простонародном уровне распространение прививок с наибольшей охотой происходило среди людей, сопровождавших караваны, для которых защита от оспы была очевидным преимуществом. Легко предположить, что там, где впервые появлялась эта практика, караванные торговцы слышали о ней либо сами ее испробовали, а затем распространяли ее в качестве народного метода в тех частях Евразии и Африки, где перемещение караванов было главной формой торговли на дальние расстояния[333].

Как было показано в предыдущей главе, распространение бубонной чумы в Новое время среди человеческих популяций Азии и Восточной Европы