Николай Борисов - Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья

Это звучное слово — как гость из далеких веков. Смысл его непонятен современному человеку. А потому обратимся за справкой к старому церковному словарю.

«Лавра — (широкий, многолюдный) общежительная обитель. У нас в России лавр четыре: Троице-Сергиева, Киево-Печерская, Александро-Невская и Почаевская. Лавра — древнее ионическое слово, означающее собственно городскую улицу, квартал. Далее, по свидетельству Епифания, лаврою назывались в Александрии те улицы, где была построена какая-нибудь церковь. Впоследствии это же название стали прилагать и к тем местам, куда уединялись пустынники и где мало-помалу устроялись обширные монашеские обители. Таким образом, имя лавры как на востоке, так и у нас в России, усвоялось обыкновенно тем обителям, которые отличались множеством зданий и многолюдством» (143, 1505).

В наших рассказах под словом Лавра мы разумеем Свято-Троицкую Сергиеву лавру. В просторечии имеет хождение и другое краткое и емкое название монастыря — Троица.

В Лавре каждый русский человек испытывает сложное чувство, похожее на воспоминания детства. Всё это — глубоко личное, неповторимое. Каждый, кто был здесь, хранит в душе свою Лавру.

При знакомстве с Лаврой главное — не торопиться. Ведь вокруг столько интересного, значительного. Созерцание и размышление требуют тишины. Поэтому лучше отправиться в Сергиев Посад в будний день, переночевать в гостинице, посетить монастырь утром и вечером, днем и ночью.

Вот зашипели и открылись двери электрички. Сергиев Посад. Народ заполнил перрон. Смотрим вокруг. Пока все обыденно: неказистое здание вокзала, крикливая суета привокзальной площади…

Но пройдем немного в сторону по дорожке, обсаженной липами, — и вот вдалеке вспыхнула золотом свеча колокольни. Да, это она, «троицкая свеча», самая красивая колокольня России. Она царит над городом и округой, повсюду сопровождая странника, одобрительно поглядывая на него со своей высоты.

Теперь пора сменить мерную поступь странника на осторожный шаг охотника, подкрадывающегося к добыче. Не будем смущаться этого сравнения. Ведь здесь, у Троицы, мы и вправду охотники за духовной добычей.

Прежде чем идти в Лавру, остановимся на огороженной балюстрадой и выложенной камнем площадке. На жаргоне экскурсоводов это место называется Панорама. Отсюда Лавра открывается как на ладони. Она раскинулась на склоне холма, во времена преподобного Сергия называвшегося Маковец. У подножия холма в зарослях тальника петляет речка Вондига. На ее берегу белеет часовня над святым колодцем, ископанным, по преданию, самим преподобным Сергием.

Поставив туристов на Панораме, экскурсоводы, перечислив памятники, заводят речь о том, какой замечательный «архитектурный ансамбль» создали наши старые мастера. Но не следует понимать этого слишком буквально. Все эти постройки шести веков очень отличаются по цвету, стилю и образу. В них не больше единства, чем в текстах Хрестоматии по древнерусской литературе. Но каждый текст хорош и интересен сам по себе. Взятые вместе, здания Лавры составляют не столько архитектурный ансамбль, сколько единое сакральное и художественное пространство.

Через Вондигу перекинут старинный каменный мост. А за мостом сверкают белизной стен и золотом глав Пятницкая и Введенская церкви. Одна похожая на утку, другая — на лебедя. Столь разные по очертаниям, они ровесницы. Обе построены в год начала Московского царства — 1547-й.

(Давно ли это было? Что значат эти даты во всемирной истории? В этом году умерли два великих монарха — Генрих VIII Тюдор, король Англии, и Франциск I, король Франции. В этом году родились Эль Греко и Мигель Сервантес. В этом году Микеланджело был назначен архитектором собора Святого Петра в Риме. В этом году московский великий князь Иван IV торжественно принял царский титул.)

Обе церкви служили храмами маленького Пятницкого монастыря «на подоле» (у подножия холма). Монастырь возле Пятницкой башни, у входа в Лавру начиная с 1682 года был исправительно-трудовым заведением для монахов-бродяг. Не лучшие пропилеи для святыни русского православия… Но, как говорится, из песни слова не выкинешь. К тому же в монастырь долгое время входили через западные ворота, ведущие прямо к Троицкому собору

Присмотревшись к Пятницкому монастырю, переводим взор на Лавру.

Всякий, кто ощущает свое духовное родство с Россией, смотрит на Лавру с каким-то особым, сыновним чувством. Писатель и паломник по святым местам Андрей Николаевич Муравьев выразил это чувство в цветистом, но одушевленном суждении. «Кто выразит все тайные чувства, волнующие грудь посреди подобной древности, подобной святыни? Они прирастают к сердцу и не идут с языка! Часто немеет он и для выражения одного великого подвига; а здесь пять славных веков подавляют душу грузом своих событий…» (118, 3).

Павел Флоренский сказал о том же проще и афористичнее: «Здесь Россия ощущается как целое» (60, 274).

Мы — собиратели художественных образов и реставраторы воспоминаний. В нашем взгляде на Лавру нет ни системы, ни цели. Наши суждения — странички из записной книжки постоянного посетителя и почитателя этого святого места. Мы чувствуем себя в Лавре как дома. Прожив жизнь в России и прожив ее так, как живет огромное большинство ее граждан, мы не ждем от этого никаких привилегий, кроме одной, — права судить обо всем, что есть в России, права говорить — «у нас…».

Троице-Сергиева лавра — старая нянька Московского государства. По своей неповторимой атмосфере она во многом близка Московскому кремлю. Но Кремль с его атрибутами правительственной резиденции давно стал холодным, высокомерным и отчужденным от простых людей. Здесь нигде не укрыться от подозрительного взгляда охранника и стеклянного глаза телекамеры.

И в Лавре есть привкус официального высокомерия. Здесь тоже теснят в воротах перепуганный народ черные лимузины, а в будках у железных калиток сидят хмурые привратники. Но все это как-то вскользь, патриархально, беззлобно. Кремль — огромная декорация. Лавра — живой организм. Здесь неистребим дух преподобного Сергия — дух любви и милосердия.

Лавра — столица нищих. Одних поставила в этот печальный ряд трагедия, других — алчность и лень. Так было всегда. Нищие — хроническая болезнь Троицы, или, скорее, ее родимое пятно. Об этих назойливых и безобразных побирушках с горечью вспоминали многие посетители монастыря. В середине XIX века нищенством зарабатывал себе на жизнь каждый четвертый из примерно двух тысяч жителей Сергиева Посада (220, 9).

В 1830 году юный Лермонтов, наслушавшись жалобных рассказов троицких нищих, написал здесь одно из самых известных своих стихотворений. Вот как рассказывает об этом в своих воспоминаниях тогдашняя муза поэта Е. Сушкова.

«На четвертый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукою поднес нам свою деревянную чашечку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: “Пошли вам Бог счастие, добрые господа; а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!”

Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтоб пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола, в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед и принимаясь за ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сея на оставшийся стул против меня и передал мне нововышедшие из-под его карандаша СТИХИ:

У врат обители святойСтоял просящий подаянья,Бессильный, бледный и худой,От глада, жажды и страданья.Куска лишь хлеба он просилИ взор являл живую муку…»(101, 86— 102).

Лавра — огромное кладбище. Здешние могилы — как старые квартиры — видели не одно поколение «жильцов». Надгробия со стершимися надписями шли на фундаменты храмов и дорожки монастырского двора, а на их место ложились новые. Если бы все надгробия и кресты вдруг встали на свои места — от их плотных рядов невозможно было бы войти в монастырь.

Троицкий некрополь — прямой предшественник современного Новодевичьего или Троекуровского кладбища. Здесь получали место для упокоения за большие заслуги или за большие деньги. Считалось, что тот, кто похоронен в Троицком монастыре, может рассчитывать на лучшую участь в загробном мире. Предусмотрительный кандидат в покойники (а кто может назвать себя иначе?) загодя бронировал себе место на Троицком кладбище щедрой «милостыней» в монастырскую казну. Существовали особый прейскурант за место на этом почетном кладбище и заупокойные молитвы троицких иноков. Для родственников умершего это был вопрос семейного престижа.