Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

о другой власти, кроме власти НСДАП. С этой целью Гитлер провел хитрую многоходовую интригу, заключавшуюся в приведении к присяге на верность Германии военных и государственных служащих. Формулировка присяги была в высшей степени благородной, отчасти традиционной, и не могла вызвать нареканий ни у крайне левых, ни у крайне правых политиков. Сама по себе она не играла особенной роли. Однако принятый вскоре Закон о защите единства партии и государства полностью изменял ее смысл, объявляя НСДАП носительницей германской государственности. Таким образом, выступать против НСДАП, не выступая против Германии в целом, было уже невозможно.

Пропагандистские открытки «Наш вождь»

Дополнительной защитной мерой стало сперва усиление полиции кадрами из СА, а затем постепенная замена ключевых полицейских чинов национал-социалистами. В подмогу преданным партии полицейским было издано «Постановление о защите германского народа», позволявшее легально бороться с политическими противниками и соперниками, закрывать их издания, запрещать демонстрации и собрания, если они, по мнению полиции, «угрожают общественной безопасности и правопорядку». К февралю 1934 года эта подготовительная работа была проведена, и Гитлеру осталось последнее действие в этом направлении – напрочь вычеркнуть политических противников из списков представляющих опасность персон. Повод для этого подали они сами. Точнее, конечно, руководство коммунистической или социал-демократической партии ни за что не отдало бы приказа, который привел бы к тому, что произошло 27 февраля 1934 года. Скорее всего, национал-социалистам пришлось бы изыскивать какой-то хитрый способ для провокации, чтобы вынудить левых пойти на откровенно деструктивные действия. Но тут им на помощь пришел фанатик-одиночка – голландский анархист Ван дер Люббе. Он, ратовавший за победу левых, сыграл на руку национал-социалистам, избавив их от необходимости изобретать компромат на политических соперников.

Портрет вождя перед домом под Рождество

Стремясь активизировать затихшее рабочее движение в Берлине, он решил совершить некое символическое действие, которое всколыхнуло бы народ, подтолкнуло его вырваться из-под тяжелой руки правых. Неизвестно, был ли он отчасти не в своем уме или просто был человеком несколько не от мира сего, каких среди революционеров начала минувшего века встречалось немало, но в качестве этого символического действия он избрал поджог Рейхстага. В отечественной историографии достаточно часто встречается мнение, что поджог Рейхстага был акцией, заранее спланированной руководством НСДАП. Но рассказы об отряде штурмовиков, проникших в здание по подземному ходу из резиденции Германа Геринга, звучат как сказки в духе арабского цикла Гауфа. Как-то это малоправдоподобно и слишком уж отдает декадентским романтизмом, к которому Геринг никогда не был склонен. Но как, бы то ни было, пожар в здании Рейхстага позволил пропагандистам НСДАП открыто заговорить об антинародном и антиправительственном заговоре коммунистов. По стране прокатилась целая волна арестов и терактов, организованных национал-социалистами. Лидеры партий-соперниц, в том числе и Эрнст Тельман, были схвачены. Компартия была запрещена. Вскоре, кстати, ее судьбу разделила и социал-демократическая партия. Прочие соперники НСДАП поспешили уступить дорогу национал-социализму и самораспустились либо ушли в подполье еще до начала лета. Между Гитлером и столь желанной ему неограниченной властью в стране стояли лишь престарелый генерал-фельдмаршал Гинденбург и преданные Адольфом штурмовики. И если Гинденбург был преградой временной (в конце концов, ему уже исполнилось 86 лет и он явно доживал последние месяцы), то со штурмовиками ситуация была гораздо более сложной. Нужно было предпринимать активные действия, пока предательство руководителя партии не выплыло наружу, не стало причиной раскола в партии и новой революции.

Нельзя сказать, что сделать выбор такого рода Гитлеру было просто. В конце концов, в рядах СА было множество «старых борцов», знакомых ему еще по Мюнхену, а возглавлял организацию капитан Эрнст Рем – фронтовой товарищ Вождя. Но с другой стороны, если не избавиться от левого крыла, точнее – от самой опасной боевой его части, можно утратить поддержку промышленников и банкиров, опасающихся планов руководства штурмовиков продолжить революцию до ее логического завершения. На ранних стадиях строительства нового государства это смерти подобно. Был и еще один немаловажный момент: «старые борцы» из числа членов СА, те, кого Гитлер втянул в НСДАП сразу после демобилизации из армии, еще до мюнхенского путча и смены политики партии, требовали для себя возможности вернуться в армию. Причем теперь, когда Гитлер стал имперским канцлером, они претендовали на командные должности. «Коричневый поток должен залить серую скалу», – провозглашал Рем, рассчитывая заменить серомундирных офицеров рейхсвера коричневорубашечниками из СА. Но германские генералы ясно дали понять Адольфу Гитлеру, что не потерпят этого никогда и предложили, во избежание конфликта между канцлером и армией, распустить штурмовые отряды. Это было легче сказать, чем сделать: штурмовики никогда не согласились бы сложить оружие и разойтись по домам. Скорее, отдав такой приказ, Гитлер подписал бы себе смертный приговор, потому что Рем весьма отчетливо дал понять ему еще год назад: «Если вы не хотите идти с нами – мы пойдем без вас. А если будет нужно – и против вас». Теперь Адольфу Гитлеру предстояло сделать еще один выбор между мечтой о правильном мироустройстве и понятиями о чести. Мечта победила.

Орудием Гитлера в «Ночи длинных ножей» стали отряды СС, которые к тому времени из личной охраны Гитлера превратились в его личную гвардию – подразделения, обученные и вооруженные гораздо лучше, чем штурмовики, а то и чем солдаты рейхсвера. Бесконечно преданные Гитлеру, они были готовы выполнить практически любой его приказ. Эрнст Рем напрасно считал, что обладает самой значительной силой в Империи. Чернорубашечников он просто не принимал в расчет. С позиции силы он и вел дискуссию с Адольфом, рассчитывая в конце концов переубедить его, встать, как и раньше, по одну сторону фронта. Но СА уже выполнило свое предназначение. Теперь этой организацией Гитлер уже вполне мог пожертвовать. 30 июня 1934 года они нанесли сокрушительный удар по руководству СА. Он объявил о заговоре Рема, о том, что руководство СА решило захватить власть в стране. В заявлении по поводу расправы с СА он называет эту организацию «чумной язвой» и требует немедленной ее ликвидации. Составляются списки лиц, подлежащих уничтожению. Руководствуясь ими, отряды СС приступили к кровавой чистке.

Пока отряды СС занимались ликвидацией штурмовиков по всей стране, Гитлер вылетел на курорт в Бад-Висзее, в Верхней Баварии, в санаторий, где отдыхали Эрнст Рем и несколько его сторонников. Рем был арестован. Два дня спустя Гитлер через посредников предложил ему покончить с собой. Тот не поверил, что подобное предложение исходит от Гитлера, и отказался, после чего был застрелен в своей камере.

Под шумок