Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 7. Царствование Федора Иоанновича. 1584–1598 гг.

Гонец дал знать из Смоленска, что он встретил государева посланника Ржевского, который сказывал ему, что шведского короля сын теперь в Кракове, сажают его на королевство не многие паны, и со всею землею он не укрепился, а цесарев брат Максимилиан стоит в Польше и с ним многие люди. Гонцу велено продолжать путь, а из опасения, что его через Литву не пропустят, отправлена была другая грамота к императору, тайно, на Ригу с немцем Лукашем Павлусовым, третья – с московским торговым человеком Тимохою Выходцем также на Ригу или на которые места пригоже, куда проехать можно; четвертая – с гонцом Загрязским. Русские гонцы возвратились с литовского рубежа по вестям, что Сигизмунд утвердился в Польше, а Максимилиан разбит и взят в плен Замойским; Тимоху Выходца в Риге схватили и посадили в тюрьму; дошла грамота, посланная с немцем Лукашем. Император отвечал через посла Николая Варкоча, похождения которого на дороге описаны в грамоте к царю Лукаша Павлусова, возвращавшегося вместе с Варкочем: «Как приехали мы в Поморскую землю, в город Штетин, то нашли тут любского торгового человека Крона и с ним тайно договорились, что ему нас провезти через Немецкую землю (Ливонию). И поехали мы врознь для того, чтоб про нас не проведали; поехал цесарский посол в торговом платье с одним своим человеком, да со мною и с Кроном через Прусскую землю. Когда мы были уже близко от московского рубежа, в Новгородке Ливонском, то нам сказали, что про нас заказ есть и стерегут по всем дорогам; на нас напал страх великий: не ведаем, как ехать? Ни назад, ни вперед не смеем. Положа упование на бога, забыв свой живот, пошли на смерть; вооружились пищалями, самопалами, кортами и сквозь заставу под Новым-городом пробились силою. За нами погонь была великая, крик, шум необычайный, в городе звон, хотели нас поймать; но бог помиловал, ушли; гнался за нами державца новгородский на пятнадцати конях за три версты до Печоры, но бог нас унес». Варкоч приехал с благодарностию от императора и всего Австрийского дома за раденье в пользу Максимилиана на избирательном сейме и с вопросом, какой помощи от царя может ждать император в войне в Польшею и Турциею? О заповедных товарах посол объявил очень неопределенно: цесарь радеет о вольной торговле, чтоб торговым людям из Римского государства вольно было приезжать торговать в Русскую землю, а русские торговые люди ездили бы в Римское государство. Посол привез грамоту и к Годунову, который принял его по-царски: сидя, звал к руке, потчевал вином и медами, потом посылал ему на подворье вместо стола корм с своими людьми. Посол правил от императора челобитье Годунову за старание о союзе царя с Рудольфом, просил, чтоб он и больше еще промышлял об этом, говорил, что Борис Федорович за свои добрые дела у цесаря и короля испанского в великой славе, чести и похвале и из ласки их никогда не выйдет. Годунов о всех этих делах докладывал государю, и государь приговорил с боярами, что к цесарю римскому и к брату его Максимилиану от конюшего и боярина Бориса Федоровича Годунова грамоты писать пригоже ныне и вперед: это царскому имени к чести и прибавленью, что его государев конюший и боярии ближний станет ссылаться с великими государями; да и к иным ко всем государям, которые станут к Борису Федоровичу грамоты писать, ответные от Бориса Федоровича грамоты писать в Посольском приказе вместе с государевыми грамотами. На все речи Варкоча был дан ответ от царского имени: «Государь хочет, чтоб брат его дражайший Рудольф цесарь, сославшись и укрепившись с папою римским, с королем испанским и со всеми поморскими государями христианскими, был с ним в соединенье и докончанье на турского. А персидский шах с государем ссылается о любви братской и хочет с ним стоять на турского заодно: как будут шаховы послы у государя и обо всем договорятся, то государь объявит об этом подлинно цесарскому величеству. Говорил ты о Максимилиане, чтоб ему подать помощь при отыскании короны польской: послы государевы затем вечного мира и дальнего перемирия с Польшею не заключили, чтобы и вперед приводить панов на избрание Максимилиана». Годунов писал императору: «Я принял, государь, твое жалованье, грамоту с покорностию любительно выслушал, и тебя, великого государя, выславлял перед государем нашим, при многих государевых царях, царевичах и государских детях разных государств, которые под государя нашего рукою, при боярах, князьях и всяких служилых людях, что ты, великий государь, своею великою милостию и ласкою меня навестил, свою грамоту ко мне прислал; и вперед хочу тебя, великого государя, выславлять. Я и прежде о твоих делах радел, а теперь и больше того радею и вперед радеть и промышлять хочу». Максимилиану, который прислал ему грамоту и часы в подарок, Годунов отвечал: «Я ваш поминок принял в покорности, с великою любовию, и за то вашему величеству челом бью и вперед тебя, великого государя, буду выславлять, и вашему пресветлейшеству много челом бью: примите мой легкий поминок, сорок соболей».

Варкоч был отправлен назад чрез новый холмогорский город (Архангельск) морем-океаном. Приставу дан был наказ отпустить его на кораблях известного нам Ивана Белоборода в Гамбург, непременно дня в три или четыре, чтоб английские купцы, которые поедут с Вологды, цесаревых людей на Холмогорах не застали. А если английские корабли придут раньше кораблей Ивана Белоборода, то держать цесарева посла тайно на дворе Ивана же Белоборода и, как его корабли придут, отпустить Варкоча тайно ночью или с утра рано.

Летом 1590 года Максимилиан известил царя, что он выпущен из плена под условием отречения от польской короны, что это освобождение совершилось вследствие переговоров императора с Сигизмундом, против воли его, Максимилиана, и потому он хочет мстить полякам за свою обиду войною; но так как для войны нужно много денег, то просит царя прислать их ему. Максимилиан просил денег на войну с Польшею, и Варкоч в 1591 году также прислал к царю с просьбою о жалованье, потому что выдавал дочь свою замуж. Варкоч просил также принять в государеву службу графа Шкота, человека славного рода из Италиянской земли, наученного великим разным наукам свыше иных всяких людей. Годунов отвечал ему: «Пишешь ко мне о таком невеликом деле, а о большом деле, которое началось между нашим и вашим государем, не пишешь. Государь наш, желая быть в соединении с Рудольфом цесарем, по твоим же речам, с турецким султаном и с крымским царем не ссылался и с литовским королем вечного мира заключать не велел. А теперь к нам слух дошел, что Рудольф цесарь с турским султаном ссылается о перемирье, а с литовским королем о вечном мире и сватовстве. И я тому очень подивился, как такое великое дело, годное всему христианству, начать и покинуть. Что ты писал о Шкоте, то такой рыцарский и великий человек достоин быть при государе нашем, только теперь ехать ему к государю не время, а как время будет, то я к тебе отпишу. Посылаю к тебе для любви, на свадьбу дочери твоей, сорок соболей: столько же посылаю к графу Шкоту, отдай их ему».

Великое дело, годное всему христианству, было только на словах да на бумаге. К московскому двору обращались только тогда, когда его помощь нужна была австрийскому дому, когда нужно было помочь Максимилиану взойти на польский престол, когда Рудольф нуждался в помощи против турок. Осенью 1593 года в Москву дали знать, что идет цесарев посол, опять тот же Варкоч. Московское правительство было очень озабочено в это время внешними отношениями, смертию шведского короля Иоанна, вследствие которой польский король получил и престол шведский, родственным союзом Сигизмунда с австрийским домом, делами турецкими. Приставу, который должен был встречать посла, дан был наказ: проведать, на какой мере положено у цесаря и брата его Максимилиана с Сигизмундом польским? Каким обычаем цесарь отдал за Сигизмунда племянницу свою? Какие слухи у них о Сигизмунде: быть ему назад на Польском королевстве или быть ему на одном Шведском королевстве? И если не быть ему вперед на Польском королевстве, то кого будут выбирать в польские короли? И как теперь у цесаря дела с турским? Поминки большие цесарь к турскому посылает ли по-прежнему?

Посол объявил, что император от брата своего дражайшего и любительного, государя царя, ожидает крепкой любви и соединения. Теперь они государи сильные, великие, всему христианству надежда, и вся вселенная на них смотрит, а неверные турки и татары всеми своими лихими умыслами на них, великих государей, стоят, христианство потоптать хотят. Теперь время, чтоб все христианские государи руки свои распростерли для братской любви и стояли б заодно против гонителя христианского. Цесарь старается, чтоб был мир между государем царем и Сигизмундом, королем польским и шведским; цесарь просит у его царского величества, чтоб его пресветлейшество братскую помощь оказал, руку свою распростер к обороне цесарского величества и всего христианства и свою царскую мысль объявил, как промышлять над бусурманством? В тайном разговоре с Годуновым Варкоч просил, чтоб царь отводил крымских татар, мешал им проходить вместе с турками на Венгрию, чтоб уговаривал также персидского шаха не мириться с турками; объявил, что Сигизмунд на Польском королевстве быть не хочет, а хочет быть на Шведском королевстве, потому что паны-рада польские и литовские – самовольные люди и делают по своей воле, как хотят, и ни в чем его не слушают, за государя не имеют и воли ему нет никакой: держат его, как невольника, а не как государя. Канцлер Ян Замойский умышляет взять на королевство брата Стефана Батория и привезти его в Краков тотчас, как весть об отречении Сигизмунда короля будет. Посол объявил также, что низовские (запорожские) козаки бьют челом цесарю, хотят быть в Венгрию и служить против турок; цесарь наказал Варкочу опросить у Годунова: эти козаки государю царю верою и правдою служат ли и смирно ли живут по границам. Если они государя царя ничем не разгневали, служат правдою и с царскими людьми не ссорятся, то цесарь думает принять их и послать против турок. Годунов обещал бить челом царю, чтоб с Рудольфом цесарем против неприятелей веры христианской стал заодно и помощь во всем оказал. Потом Варкоч просил, чтоб ему позволено было снестись с бывшим тогда в Москве персидским послом Ази Хозревым; государь велел цесареву послу с персидским обослаться дворянами и проведать над ними, что они станут говорить между собою о соединении на турского. Дворянин, посланный Варкочем, объявил Ази Хозреву, что цесарь желает союза с шахом, который может отправить к нему послов чрез царские владения. Ази Хозрев отвечал: «Шах Аббас прислал меня сюда с великим молением, чтоб великий государь царь принял его к себе в любовь и стоял бы на своих и на его недругов заодно. А положил всю надежду шах на шурина царского, Бориса Федоровича Годунова, потому что он много разумен и справедлив, радеет между государями о всяком добром деле, и имя его и слава во всей восточной и полуденной стране сияет. Если я по здорову доеду до шахова величества, то все государю своему расскажу, и государь наш тому очень обрадуется. Если три великие государя будут в союзе и станут заодно на турского, то турского житье с час не будет».