Игорь Бестужев - Крымская война 1853-1856 гг.

Очень наглядно проявлялась тогда эта борьба между прогрессивным и реакционным направлением в области военной мысли.

Реакционные военные теоретики — И. Ф. Веймарн, М. И. Богданович, А. П. Карцев и др. — пытались подвести «научную» базу под военную систему николаевской России, ссылаясь на авторитет Ллойда, Бюлова, Жомини, Клаузевица и других военных теоретиков Западной Европы. Однако рутинеры встретили отпор со стороны группы прогрессивных военных теоретиков. Генерал Н. В. Медем, например, подверг критике устаревшие стратегические доктрины и выступил против слепого преклонения перед западными авторитетами. Его поддержали П. А. Языков и Д. А. Милютин, заложившие теоретические основы военной географии и военной администрации; они также критиковали высказывания устаревших авторитетов. Выдающийся военный инженер А. 3. Теляковский вскрыл порочность устаревших догм, продолжавших еще господствовать в области фортификации, и внес значительный вклад в дальнейшее развитие военно-инженерного искусства. Полковник Ф. И. Горемыкин, указывая на усложнение военных действие и на распространение нарезного оружия, потребовал отмены палочной муштры и перехода к обучению всех солдат действиям в рассыпном строю. Он придавал большое значение обучению войск огневой подготовке, самоокапыванию, ориентировке на местности и т. д.

Особенно сильное развитие получили в то время прогрессивные боевые традиции на окраинах России — в Черноморском флоте, в Кавказском и Сибирском отдельных корпусах, где контроль сановных рутинеров из Петербурга был слабее и официальная военная доктрина не душила инициативы передовых офицеров столь жестоко, как в центральных областях государства.

В Черноморском флоте напряженные отношения с Турцией и сравнительно слабый контроль из Петербурга позволяли командовавшему флотом адмиралу М. П. Лазареву в течение длительного времени проводить боевую подготовку моряков на основе прогрессивных традиций Ушакова и Сенявина. Передовой русский военный деятель, адмирал Лазарев сумел подготовить кадры матросов и офицеров, сильных своей боевой выучкой и высоким моральным духом. Он же воспитал плеяду прогрессивно настроенных, талантливых флотоводцев во главе с адмиралами Нахимовым и Корниловым.

Нахимов пользовался у черноморских моряков исключительной любовью и авторитетом. Вопреки официальным установкам, он воспитывал у матросов и офицеров чувство патриотизма, боролся за замену палочной дисциплины, делавшей матроса бездушным автоматом, сознательной дисциплиной воина-патриота. Он неоднократно протестовал против крепостнических порядков во флоте. «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов — крепостными людьми, — говорил он. — Матрос есть главный двигатель на корабле, а мы только пружины, которые на него действуют…»[23].

Нахимов стремился к тому, чтобы все действия матросов и офицеров в бою были сознательными, основанными не на слепом исполнении команды свыше, а на понимании замысла начальника; инициатива в их среде всячески поощрялась. Неудивительно поэтому, что Черноморский флот проявил затем в начавшейся войне высокие боевые качества.

В Кавказском корпусе тянувшаяся десятилетиями напряженная борьба с отрядами Шамиля также не давала развиться официальной военной доктрине. Характер боевых действий в горах требовал от солдат и офицеров широкой инициативы, часто заставляя их идти вразрез с рутинными канонами уставов. Это позволило командовавшему в свое время Кавказским корпусом генералу А. П. Ермолову также в течение длительного времени воспитывать войска на основе прогрессивных традиций и подготовить закаленные в непрерывных боях кадры солдат и офицеров. Ермолов, как и Лазарев, сумел воспитать плеяду талантливых генералов, разделявших его передовые взгляды в области тактики и боевой подготовки войск.

Помогало развитию прогрессивных боевых традиций в Кавказском корпусе также и то обстоятельство, что Николай I сослал на Кавказ много декабристов, а затем регулярно высылал туда солдат и офицеров, заподозренных в «свободомыслии». Неудивительно поэтому, что Кавказский корпус по своим боевым качествам заметно выделился в начавшейся войне не только среди остальных русских войск, но и в сравнении с войсками противников России.

Столь же высокими боевыми качествами прославился небольшой гарнизон Петропавловска-на-Камчатке, начальник которого — генерал В. С. Завойко воспитывал своих солдат и офицеров в духе прогрессивных традиций.

Характеристика русской армии и флота накануне Крымской войны была бы неполной, если бы мы не сравнили их с вооруженными силами противников России — с армией и флотом англо-франко-турецкой коалиции.

Англия располагала накануне Крымской войны самым мощным в мире военно-морским флотом, но самой слабой и отсталой, по сравнению с другими великими державами, армией.

Численность английской армии того времени не превышала 150 тысяч человек; в том числе 120 тысяч пехотинцев, 10 тысяч кавалеристов и 20 тысяч артиллеристов и саперов.

Пехота и кавалерия делились в мирное время на полки, которые состояли из одного батальона и подразделялись на десять рот. В военное время каждые три полка сводились в бригаду, а две бригады — в дивизию, причем предполагалось, что состав каждого полка будет усилен до трех батальонов. Однако из-за больших потерь почти все пехотные полки в Крымской войне так и остались однобатальонными. Кавалерийские полки, насчитывавшие всего по 400 всадников в каждом, подразделялись на четыре эскадрона, а в военное время сводились по два в бригады и дивизии. Артиллерия и инженерные войска составляли особые соединения. Батареи полевой артиллерии имели от четырех до шести орудий, смотря по калибру. Инженерные войска делились на саперные и минные роты.

Военно-морской флот Англии состоял из 19 парусных и 11 паровых линейных кораблей, 50 парусных и 32 паровых фрегатов, 67 парусных и 71 паровых судов меньшего размера, а также нескольких сотен вспомогательных судов. Он делился на эскадры различного состава.

Система управления вооруженными силами Англии поражала современников своей архаичностью и явной несообразностью со здравым смыслом. Военный министр, в ведении которого находились средства, ассигнованные на армию, не имел права распоряжаться действиями войск, так как главнокомандующий армией подчинялся лишь королеве, т. е. фактически являлся высшей инстанцией. Но и ему в свою очередь не подчинялся генерал-фельдцейхмейстер, являвшийся высшей инстанцией в управлении артиллерией и инженерными войсками, а также ведавший вооружением и снаряжением всей армии в целом. Министр колоний по собственному усмотрению распоряжался войсками во всех колониях, кроме Индии, где имелся особый командующий войсками. Интендантство по собственному усмотрению распоряжалось снабжением войск продовольствием и т. д. Примерно такое же положение было и в управлении военно-морским флотом.

Нетрудно понять, какая неразбериха царила в отношениях между этими ведомствами. И действительно, в начавшейся войне эта гнилая система скандально обанкротилась, вынудив английское правительство сосредоточить управление вооруженными силами в руках военного и военно-морского министров.

Между тем, несмотря на всю свою внешнюю бессмысленность, подобная система управления вооруженными силами имела скрытый внутренний смысл. Она позволяла английской аристократии держать управление армией и флотом в своих руках, избегая контроля со стороны общественности, что было особенно важно в связи с обострением классовой борьбы внутри страны. Именно благодаря этой системе герцог Веллингтон — самый влиятельный военный деятель Англии на протяжении всей первой половины XIX века — ухитрился сохранить английскую армию почти до самой Крымской войны в том виде, в каком она существовала еще в конце XVIII века, не исключая ни принципов ее комплектования, ни вооружения, ни тактики. Преемник умершего в 1852 г. Веллингтона — лорд Раглан до такой степени слепо подражал во всем своему бывшему начальнику, что даже Пальмерстон раздраженно назвал его как-то «животным, которое действует только по привычке». Почти все остальные английские генералы также были слепыми поклонниками Веллингтона и строго придерживались заведенных им порядков.

По тем же причинам в Англии сохранялась практика покупки офицерских должностей за деньги, и поэтому все значительные командные посты в армии и флоте были заняты представителями аристократии. Такая практика, естественно, имела следствием устранение от командования многих способных людей, не имевших средств для покупки офицерского патента, и обусловливала чрезвычайно низкий уровень офицерского корпуса английской армии.

Комплектование вооруженных сил Англии производилось, как и в XVI–XVIII веках, исключительно за счет наемников, которых правящие круги страны считали наиболее надежными солдатами и для войны против народов колоний и для возможной войны против самого английского народа. Это соображение заставляло английское правительство мириться и с низкими боевыми качествами наемников, и с полной невозможностью существенно увеличить наемную армию в военное время. И действительно, во время Крымской войны, даже при усиленной вербовке наемников за границей, Англия с трудом могла покрывать лишь потери в своих войсках.