Россия в глобальном конфликте XVIII века. Семилетняя война (1756−1763) и российское общество - Коллектив авторов

Этот очерк представляет собой совокупность текстов, содержащихся в различных частях и письмах мемуаров, из которых в целом могла бы сложиться полноценная книжка[703]. В очерке Болотов дает последовательное и достаточно подробное описание военных и дипломатических событий, которое не только существенно отличается по содержанию и характеру от перемежающихся с ним автобиографических записок, но и легко вычленяется из основного мемуарного текста[704].

Соответствующие части писались Болотовым более 10 лет (1789−1801), его работа над очерком шла продолжительное время и зависела от процесса создания мемуаров в целом. В ней можно выделить три основных этапа: 1) 1789−1790 гг. (части 4−6); 2) 1797/98 г. (75−77 письма 7‐й части); 3) 1800−1801 гг. (части 8−10)[705].

На первом этапе была написана почти половина очерка (от причин и начала Семилетней войны до начала кампании 1759 г.), причем характер входящих в него текстов заметно менялся. В 4‐й и 5‐й частях они представляют собой относительно короткие (от четверти до половины письма) вставки. Переход от автобиографических записок к истории войны на этом этапе (особенно в первых эпизодах) маркирован только механическим переключением на описание синхронных событий:

«Между тем как мы упомянутым образом упражнялись в приуготовлениях к походу и время свое препровождали в церемониях и убранствах, неприятели наши работали совсем иначе и были далеко не таковы медлительны» (письмо 38)[706].

«Между тем, как мы сим образом и с толикою медленностию тащились из Риги до Ковен и тут, со всех сторон понемногу собираясь, время свое не столько в деле, сколько в праздности и в пустых излишностях препровождали, в Богемии и в других местах продолжал гореть огнь военного пламени наижесточайшим образом» (письмо 39)[707].

«Между тем, как мы помянутым образом из Пруссии возвращались и потом спокойно в Самогитии и Курляндии стояли по квартирам, в Европе, напротив того, война продолжала гореть во всем своем пламени» (письмо 53)[708].

«Между тем, как мы помянутым образом из Курляндии к Торуню шли и тут по кантонир-квартирам стояли, помышлял новый предводитель нашей армии о том, как бы ему благовременно с армией своей выступить в дальнейший поход и успеть сделать все нужные к тому приуготовления, ибо надобно знать, что война не клонилась к окончанию, но еще час от часу возгоралась больше» (письмо 56)[709].

При этом история войны явно противопоставляется остальному тексту мемуаров содержательно:

«Сия-то причина была тогдашнему сборищу всех наших войск к Риге, о котором упоминал я в моем последнем письме к вам, а теперь, возвращаясь к прерванной тогда материи, скажу…» (письмо 37)[710].

«Вот какие дела и страшные кровопролития происходили уже в то время в Европе, как мы собирались идтить на войну. Но я возвращусь теперь к нам и буду продолжать свою повесть» (письмо 38)[711].

«Но я возвращусь к нашей армии и продолжению моей повести» (письмо 39)[712].

«Но я отложу повествование о том до последующего письма, а теперешнее окончу, рассказав вам, что сей несчастный и постыдный для нас пункт времени был в особливости счастлив для короля прусского…» (письмо 50)[713].

О том, что Болотов изначально не ставил перед собой цель дать связный очерк истории войны, явно свидетельствует его первое обращение к теме, в котором говорится только о причинах вступления в войну России и о намерении описать военные действия, проходившие при участии автора:

«Предпринимая теперь описывать нашу прусскую войну или ту часть оной, которую мне самому видеть случилось, не за излишнее почитаю предпослать наперед краткое историческое о том объяснение, что собственно подало повод к тому, что и мы вплелись в сию славную в Европе и так называемую Семилетнюю войну, которая была столь пагубна человеческому роду, и на которой погибло со всех сторон толь великое множество народа» (письмо 37)[714].

Причем сразу после этого предуведомления Болотов выходит за пределы заявленных рамок повествования и вступает в рассуждения о войне в широком историческом контексте. История написания текста мемуаров позволяет лучше понять характер начала очерка. Для 4‐й и первых писем 5‐й части существовал протограф – написанный Болотовым в 1780‐х гг. ранний вариант воспоминаний: «Приключения Андрея Болотова с 1752 по 1758 год, описанные самим им»[715], в котором история жизни Болотова была доведена до завершения «апраксинского похода» 1757 г. Практически весь текст раннего варианта, включая описание этого похода и знаменитый раздел о битве при Гросс-Егерсдорфе, был перенесен Болотовым без существенных изменений в итоговый вариант мемуаров. Однако с существенными добавлениями, которые подчас становятся главным содержанием отдельных писем. В основном эти добавления представляют собой автобиографические новеллы и моралистические рассуждения, но такой же характер вставок имеют и рассказы, входящие в очерк истории Семилетней войны, – в «Приключениях Андрея Болотова» все они отсутствовали.

В отдельной работе, посвященной «инструментам памяти» Болотова, автор этой статьи пытался показать, что многие из этих новелл следует расценивать как объекты коммуникативной памяти – записанные Болотовым рассказы о детстве, юности и военной службе, которые, вероятно, долгие годы воспроизводились в устной форме в процессе семейного и дружеского светского общения[716]. Хотя интересующие нас тексты об истории войны вряд ли могли иметь аналогичное хождение, при написании итогового варианта мемуаров сам Болотов, по-видимому, воспринимал их наравне с автобиографическими новеллами, почему и дополнил ими свои воспоминания. В некоторых случаях такое отношение отразилось и на тексте. Например, описание военных действий в Европе в конце 1757 г. начинается следующим образом: «Теперь, остановясь на несколько времени на сем месте, обратимся на часок к другим предметам и посмотрим, что в других местах в сие время происходило» (письмо 53)[717].

Это наблюдение, на наш взгляд, может быть подкреплено тем, что и само обращение к истории войны должно было иметь для Болотова в конце 1780‐х гг. характер работы с «инструментами памяти» о давно минувших событиях. Несмотря на то что в 1780‐х гг. появилось несколько солидных европейских исследований и обзоров истории Семилетней войны, судя по тексту болотовских мемуаров, ни одно из них в это время не было известно мемуаристу. Исключением является «История Семилетней войны» Фридриха II, которая в 1788 г. была напечатана в посмертном собрании его сочинений и в 1790 г. переведена на русский язык[718]. О знакомстве с этим сочинением Болотов прямо говорит в тексте воспоминаний[719], но, во-первых, из‐за очевидного статусного различия крайне сомнительно, чтобы оно подтолкнуло Болотова к написанию своего очерка истории войны; во-вторых, заимствования из работы прусского