Элисон Уэйр - Французская волчица — королева Англии. Изабелла

«Дражайший сын, поскольку вы совсем юны и малы годами, мы хотели бы напомнить о том, что велели и рекомендовали вам, когда вы покидали нас в Дувре, и вы ответили тогда, насколько мы могли судить, по доброй воле, что будете соблюдать все наши распоряжения, не нарушив их ни по какому поводу, ни для кого. И поскольку принесенный вами оммаж уже был принят нашим дражайшим братом, королем Франции, вашим дядей, извольте попрощаться с ним и как можно скорее вернуться к нам, в сопровождении вашей матери, если она сможет собраться быстро; а если же она не пожелает ехать, тогда приезжайте сами без дальнейших проволочек, ибо мы сильно желаем поговорить с вами; посему не задерживайтесь из-за вашей матери, а также из-за кого-либо еще, а мы вас благословляем.

Дано в Вестминстере, во второй день декабря».{986}

Для Изабеллы письма Эдуарда лишь подтвердили то, что она давно подозревала: муж был глух к ее жалобам и решительно хотел лишь соблюсти интересы Деспенсера. Юный принц также оказался в затруднительном положении, разрываясь между долгом относительно отца и сюзерена и повиновением матери, удрученной женщине в трауре. Ясно, что он любил обоих своих родителей — но ему было лишь тринадцать лет; как он мог не слушаться матери, будучи под ее опекой в чужестранном королевстве, где правил ее брат? Он мог только ответить отцу: да, он помнит обещания, данные им в Дувре, но не может возвратиться домой из-за матери и чувствует, что ему следует остаться с нею, так как она очень расстроена и несчастна. Однако сама Изабелла заверила мужа, что если принц пожелает вернуться, она ему препятствовать не будет.{987} Но, разумеется, она постаралась не поощрять сына к отъезду. Карл IV обсудил содержание писем Эдуарда с Изабеллой, которая попросила брата ответить мужу, что она действительно желает быть с ним, как и положено жене; воистину, «она не могла бы желать ничего лучшего, чем жить и умереть рядом с ее милым господином», и была бы с ним, если бы не страх перед Деспенсером. Она также попросила Карла объяснить, почему притворялась дружелюбной с Деспенсером.{988}

Гадать о том, что именно Стэплдон сказал Эдуарду, более не приходилось, и Изабелла, не тратя времени даром, предприняла попытку ограничить причиненный им ущерб, возложив вину за действия Стэплдона на Деспенсера и тем самым отвлекая внимание от своих сторонников; 8 декабря она обрушилась на епископа с упреками:

«Мы разобрали то, что вы сообщили нам в своем письме, и ваши извинения за то, каким образом вы оставили нас. Знайте же, что с тех пор, как возлюбленный наш господин, король Англии, прислал вас с нашим сыном Эдуардом на земли Франции, мы обещали непременно хранить вас от всякого зла и хорошо заботиться о вас. Господин наш король приказал вам совершить заем денег на нужды нашего двора, но — насколько мы понимаем — вы не сделали ничего. И мы воспретили вам уезжать без нашего позволения, вы же дали нам понять, что получили письмо от возлюбленного нашего господина короля с приказом уехать, но не могли показать нам таковое письмо, как нам представляется, и в этом мы уверены.

Проявив непослушание возлюбленному нашему господину, и брату [Карлу IV], и нам, и презрев наш запрет, к великому бесчестию упомянутого нашего государя Англии и нас самих, но к выгоде Хьюго Деспенсера, вы злонамеренно покинули нас, так что мы можем ясно видеть, что вы стакнулись с упомянутым Хьюго и более послушны ему, чем нам.

Посему мы желаем дать вам знать, что мы никоим образом не считаем возможным извинить вас, хотя долг и обязывает нас сделать это.

Дано в Париже, 8 декабря».{989}

Вероятно, именно в те дни Роджер Мортимер вновь появился в жизни Изабеллы. Дядя королевы Карл, граф Валуа, недавно умер, и в декабре его родственники собрались в Париже на похороны. Графиня Жанна д'Эно, его дочь, прибыла для этого из Нидерландов.{990} Воспользовавшись случаем, она провела переговоры с Изабеллой и Карлом IV; они несомненно обсуждали напряженные отношения между Англией и Эно, неудачную попытку женить принца Эдуарда на одной из дочерей Жанны, беспокойство графа Гильома о затянувшемся споре с Англией по морским вопросам и о возможном союзе между этими двумя странами. Догерти высказывает вполне допустимое предположение, что Жанна приехала с твердым намерением предложить Изабелле союз на условиях благоприятного разрешения конфликта на море и брака принца Эдуарда с одной из принцесс Эно — в обмен на помощь и поддержку со стороны графа.{991}

В свите Жанны, вероятно, и находился Роджер Мортимер, поскольку в том декабре он точно присутствовал в Париже. Перед тем он провел год с лишним в Эно, намереваясь, с полного согласия графа, собрать войска для вторжения в Англию, и было бы удивительно, если б Жанна не устроила встречу между ним и Изабеллой теперь, когда знала, что Изабелла находится в открытой оппозиции к Деспенсерам. До этого момента нет никаких свидетельств, чтобы Мортимер побывал во Франции одновременно с Изабеллой, потому маловероятно, что именно он был той «третьей стороной», которую упоминал Эдуард II в ноябре предыдущего года.

События развивались, вероятнее всего, следующим образом: Карл, Мортимер, Жанна и друзья королевы уговорили Изабеллу принять в принципе предложение союза с Эно. Поскольку собственные силы требовались Карлу IV для ведения войны в Гаскони, он не склонен был снабжать войсками Изабеллу, и она сама должна была давно понять, что вторжение в Англию при поддержке французов не поможет ей добиться симпатий в народе, поскольку Франция считалась давним врагом Англии. Но пакт с процветающим и набирающим силу графством Эно доставил бы англичанам много выгод в торговле.

Несомненно, на протяжении последующих недель этот союз активно обсуждался в дипломатических кругах как весьма реальная возможность. Большинство историков сходится на том, что до осени 1326 года единственной целью Изабеллы было устранение Деспенсеров — но намерение вступить в союз с Эно вопреки четко выраженным желаниям мужа является очевидным свидетельством нового направления ее мыслей: распаленная решимостью своих союзников, она теперь серьезно рассматривала вариант низложения мужа в пользу сына. Замысел этот был, конечно, важным, но противоречивым, и для того, чтобы завоевать и упрочить поддержку народа, Изабелле приходилось благоразумно сохранять видимость, будто ее недовольство направлено лишь на Деспенсеров.

Какую бы роль ни сыграла графиня Жанна в знакомстве Изабеллы и Мортимера, эти двое, несомненно, встретились в Париже в декабре того года, почувствовали влечение друг к другу и очертя голову ринулись в любовную связь{992}, поправ все условности средневековой церкви и государства — и в конечном счете породив скандал эпических размеров.

Супружеская измена со стороны мужчин рассматривалась в те времена как неизбежное зло — но для женщин она считалась тяжелым грехом, особенно для жен владетельных сеньоров, поскольку адюльтер грозил осложнениями в определении кровного родства. Когда женщина еще и являлась королевой Англии, это вдобавок становилось серьезным преступлением. Изабелла не могла забыть о жестокой расправе с ее невестками — но, видимо, знала, что их не провоцировали так неумолимо, как ее, и сочувствия она заслуживала больше. И действительно, многие люди явно сочувствовали ее беде и были готовы закрыть глаза на преступный характер ее отношений с Мортимером, пока их союз оставался выгодным во всех остальных отношениях.

В наши дни, конечно, многие похвалили бы Изабеллу за то мужество, с которым она вырвалась из пут невыносимого брака, и увидели бы в связи с Мортимером способ самоутверждения и желание взять собственную судьбу в свои руки. Но мы не можем применять современные мерки, судя о поступках человека, жившего 700 лет назад. Изабелла должна была понимать, что рискует навлечь на себя осуждение общества в целом и, идя наперекор обычаям своего века, обретет на этом пути только гибель.

Хотя Изабелла и Мортимер отнюдь не выставляли свою любовь напоказ, окружающим вскоре должно было стать ясно, что их объединяет нечто большее, чем политический союз; впрочем, оба однозначно являлись жертвами Деспенсеров, и обоих вела вперед решимость отомстить и желание вернуться на утерянную высоту.

Английские хронисты того времени до обидного скупы на подробности связи между Изабеллой и Мортимером, они лишь молчаливо признают, что связь существовала. Например, Бейкер выражается эвфемистически: «в то время Мортимер впервые тайно вошел в личное окружение королевы». Он же и некоторые континентальные хронисты намекают, что Мортимер был не единственным мужчиной, разделявшим ложе с Изабеллой в Париже — но это, видимо, лишь отражение злонамеренных сплетен; если бы она действительно заводила любовников раньше, это непременно кто-нибудь прознал бы, и в дипломатических кругах пошли бы разговоры, как случилось потом с Мортимером.