Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

именовал себя „полковником Войска его королевской милости Запорожского на всей

Украине*, а иногда—„оп куном Украины*. Он обещал местным землевладельцам

веячслгое вознаграждение за дозволение проживающим в их имениях товарищам

Запорожского Войска продавать свою „худ6буа для немедленного вступления в его

ополчение, а козакам повелевал, под страхом смертной казни, вооружаться и запасаться

лошадьми и провизией против панов жолнеров, которых называл неприятелями

греческой веры и душманами. Когда же грабеж и разбои распространились по

беззащитной Украине, старался успокоить великого коронного гетмана,

Конецпольского, что Козаков несправедливо обвиняют перед королем и Речью

Посполитою в бунтах, воззваниях к своевольным людям, наездах на замки и

шляхетские дома, между тем как со всех сторон приходили вопиющие донесения

местных чиновников и жалобы сельских хозяев, страдавших от козацкого

гайдамачеетва.

Стоя в Белой Церкви, на самом пороге окозаченной Украины, Николай Потоцкий с

одной стороны слышал революционные угрозы панам жолнерам, „неприятелям

греческой веры и душманамъ*, а с другой—топот удаляющихся от него хоругвей,

которые покидали горсть его приверженцев перед глазами неприятеля, и возвращались

в центральную Польшу с намерением засесть в одном из королевских имений, и

домогаться наград за свои заслуги, как они выражались под боком у короля. Некоторые

хоругви были уже въ

222

.

18 милях от Белой Церкви, в Коростышове, и поджидали только своих

уполномоченных, которые, вместе с послами прочих хоругвей, должны были решить в

„генеральном кбле“ (кругу): драться ли им с козаками, или же идти терзать, как тогда

говорилось, viscera reipublicae*).

Это кбло собралось невдалеке от Белой Церкви, в Хваетове. Потоцкий, в

сопровождении преданных ему ротмистров, явился среди шумящих представителей

жолнерства и объявил решительно,— что отступить от Белой Церкви значило бы

ободрить Козаков на самые дерзкия предприятия, и потому он идет на них с

несколькими хоругвями да с наемными Немцами, предпочитая смерть столь

постыдному отступлению.

В последнее время пришел к Потоцкому с небольшим ополчением Адам Кисель. За

ним прибыло еще несколько панов. Другие уведомляли, что спешат к нему на помощь.

В случае торжества над козаками, взбунтовавшихся жолнеров ждала война с

магнатами, и им бы было не сдобровать. Буяны пошумели еще немного, потом

опомнились, и прислали к пану гетману декларацию, что обязываются прослужить под

его предводительством еще три недели, но поклялись на сабляхъ—по истечении этого

срока, избрать себе вольными голосами старшего, и общими силами добиваться у

короля справедливости.

Потоцкий обещал не допустить их до этой крайности: по его ходатайству,

правительство, без сомнения, простит им все, чтб ими сделано противузаконного,

удовлетворит заслуженным жалованьем и дозволит достойным в их среде людям

занимать почетные должности.

В начале декабря полевой коронный гетман двинулся в казацкую Украину.

Голод в 1637 году был так велик, что жолнеры, не привыкшие уважать право

собственности во время своих походов, часто принуждены были довольствоваться

хлебом, спеченным пополам с желудями. С наступлениемФилиппова поста, наши

священники разрешили прихожанам есть мясо. Замедлив походом в глубину Украины,

Потоцкий дал козакам время перемолотить хлеб от прежних урожаев и спрятать в

пашенных ямах по полям и лесам.

*) Недра республики.

.

223

Начались уже довольно крепкие морозы, но снегу не было. Колоть и гололедица

затрудняли движение войска. Но пограничные паны, равно как и их жолнеры, были те

же козаки по своей выносчивости. Устроив колонизацию малорусских пустынь при

самых тяжких обстоятельствах, они выработали в себе из поколения в поколение

способность бороться за свое создание и с людьми и с природою. Война 1637—1638

годов доказала, что польскорусским витязям недоставало только государственной

соподчиненности, для исполнения угрозы, которую сделал козакам Конецпольский.

Главным седалищем своего бунта козаки избрали Заднеприе и Северщину. Там с

октября читались по кабакам и базарам универсалы Скидана-Гудзана, которыми он

возвещал „всем вообще посполитым людям христианского роду", что „враги Русского

народа и старожитной греческой веры, Ляхи, идут в Украину за Днепр, чтоб истребить

Запорожское Войско и паненских подданных, и совершив тиранство над женами и

детьми, отдать всех в неволю"; поэтому-де он призывает в оружию всех, „кто только

называется товарищем и остается при благочестии и истинной вере".

Отделяя таким образом благочестивых от злочестивых, Скидановы универсалы

отделяли все вообще поспольство от панов, которые, в простонародном, усвоенном от

ревностных борцов за православие воззрении, смешивались безразлично с Ляхами; а

что Ляхи были способны решиться на истребление своевольных подданных, в этом

украинская чернь сомневалась еще меньше львовского летописца. Что попы да монахи

шептали на ухо, то козаки, можно сказать, проповедывали с кровель. Подготовляемые с

1630 года рассказами о повсеместном избиении Руси, об умышлении короля и

сенаторов на русские церкви, об их намерении вывести русские книги, мужики верили,

что козачество поднимается вновь на панство из-за того, чтобы не было в Украине

какой-то неведомой им, но ненавистной по одному имени своему римской веры, унии.

Толки о ломанье древней веры, вместе с голодом и безнаказанностью за грабеж, вывели

на поприще гайдамачества всех, кому нечего было терять в случае неудачного бунта,—

и проповеданное козаками благочестие сделало быстрые успехи.

В городах князя Вишневецкого Ромне, Лохвице, Прилуки, Лубнах, собирались

громадные купы бунтовщиков для опустошения панскихъимений, под видом защиты

посполитых людей от истребления, а их жен и детей— от татарской и турецкой неволи.

В одном Гадяче, принадлежавшем Конецпольскому, вписалось в козаки до

224

.

2.000

человек. В Переяславе служилая шляхта была осаждена козаками в замке,

и томилась голодом. Полтавщина взбунтовалась под предводительством популярного

между козаками Оетрянина, иначе Остряницы. Наконец, и Нежин, староство самого

Потоцкого, присоединился к мятежу. Вообще на Заднеприи считалось более

20.000

народу, вписавшагося в козаки. Замена экономических порядков

порядками жизни номадной понравилась ему. Козацкие новобранцы чуяли силу своего

многолюдства, и хвалились, что не дадут Ляхам перейти на ту сторону Днепра.

Обезпечив себе таким образом убежище на случай неудачного столкновения с

панами жолнерами, Скидан появился на Поросье и стал сзывать козацкую раду в

Корсуни. Но Предднеприе, не отгороженное ничем от внутренних провинций

Королевской Земли, вставало на землевладельцев осторожно. Служилая шляхта и

мелкие помещики удерживали еще здесь не только в городах, но й в селах

установившийся порядок жизни. Оседлые козаки-реестровики показывали даже

расположенность к местной шляхте. Им не верили, не находили между ними ни одного

цнотливаю (добродетельного), знали, что они подговаривают мужиков к предательству;

по, трепеща за свою жизнь, оставались на своих местах, и колебанье чернорабочих

между панскою и козацкою силою склонялось в пользу повиновения панам.

Еще в то время, когда жолнеры были далеко от Роси, по этому рубежу козатчины

ходили тревожные слухи, будто бы Лащ заходит козацким поселениям в бок со стороны

степей вместе с наемными Татарами, а Потоцкий приближается к ним прямым путем.

Жолнерские волнения заставили Потоцкого простоять пад Росыо целые две недели в

бездействии. В то время страх панского имени начал было уступать страху имени

козацкого. Но из Запорожья стали приходить вести, что Павлюк находится в опасном

положении среди бунтующей голоты. Одно время его считали даже низложенным. Под

влиянием таких вестей, оставшиеся дома реестровики дотого охладели к бунту, что

Скидан, созвавши раду в Корсуни, не дождался её решения, и ушел в Мошны.

В это время Павлюк, державшийся недалеко за речкой Тясмином в выжидательном

положении, получил известие, что хоругви уходят от Потоцкого в Польшу, и что

Потоцкий только с горстью отважных людей, пе зная о близости Низокого Войска,

решился вторгнуться в Украину. Момент показался ему счастливым. Он быстро