Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1

Именно поэтому многим специалистам Тмутараканская или Причерноморская Русь представлялась неким миражом, продуктом неосведомленности или небрежности византийских и восточных авторов. Проблему неоднократно «закрывали». Но она неизбежно открывалась снова. Имеется, по крайней мере, один огромной важности факт, который не позволяет пренебречь хотя и темными, но многочисленными данными: наличие связанного с Киевом русского княжества в Тмутаракани. К какому бы времени ни относили его появление - к IX, X или XI вв., неизменно возникает вопрос: как это княжество могло появиться и как оно могло в течение длительного времени существовать и поддерживать связь с Приднепровьем? Не меньше проблем возникает и в связи с установлением факта, что аланская-салтовская культура в Подонье также именовалась «Русью».

А. Шлецер, конечно, не случайно вынужден был сделать серьезную уступку антинорманистам, разделив «норманскую» и причерноморскую Русь. На это его наталкивали источники. И позднее многие специалисты останавливались перед необходимостью выделить, по крайней мере, две «Руси». С наибольшей полнотой эта мысль обосновывалась В. А. Бримом[176]. И многим норманистам пришлось делать допущение, что в Причерноморье обосновалась группа «норманнов», проникшая туда ранее т.н. «варяжского призвания». Таким образом, делалось допущение, что «Русь» во всех случаях - один и тот же этнос. Но реального обоснования оно ни у кого из норманистов не получило и не могло получить в силу априорности самой мысли о некой миграции скандинавов к Черному морю.

Богатейшие сведения о Руси IX-X вв. содержат арабские источники. Но сведения восточных авторов настолько противоречивы, что, как заметил В. Томсен, «любая теория происхождения Руси может находить себе кажущуюся опору в сочинениях восточных писателей»[177]. С другой стороны, очевидно, именно на основании этих источников Н.Я. Марр высказал соображение, что «норманны и русы одно и то же, одинаково не имеющие ничего связывающего исключительно с севером Европы, когда речь идет о русах, ничего исключительно германского, когда речь идет о норманнах»[178]. Весьма глубокая и, к сожалению, совершенно не развитая мысль.

Природа внутренних противоречий арабских текстов в общем понятна. Арабские купцы встречались с русами или так себя называвшими местными жителями и в Германии, и в Хазарии, и на Северном Кавказе и в Причерноморье, и на Днепре, и в Волжской Болгарии. Отзвуки о походах русов слышались и в Испании, и по южному побережью Каспия. О русах рассказывали многое и разное. Позднейшие же компиляторы и переписчики должны были сводить все эти весьма разнохарактерные и разновременные данные.

Арабские сведения о Руси и русах представлены в специальных исследованиях А. П. Новосельцева, Б. Н. Заходера, Д. Т. Березовца, Г. С. Лебедева и в самое недавнее время Е. С. Галкиной. Первые два автора дали новые публикации сведений восточных авторов[179]. Д.Т. Березовец доказывал, что под «Русью» на Востоке подразумевалось Подонье и Приазовье - население салтовской культуры[180]. Г. С. Лебедев, подчеркивая этнографические различия славян и руси в представлении восточных писателей, отождествил русов с норманнами[181].

Должно заметить, что сведения о Руси восточных источников действительно дают гораздо больше материала в пользу норманизма, чем аналогичные сведения о варягах. По наблюдению Д. Т. Березовца, лишь Ибн Хордадбех рассматривает славян и русов как части одного народа. Все остальные авторы их разделяют[182]. Но и у Томсена были основания для приведенного выше иронического замечания: с норманнами русы восточных источников увязываются плохо. По существу, Г. С. Лебедев пошел по давно намеченному пути: выбирать лишь между славянами и германцами, не считаясь с возможностью существования в Прибалтике каких-то иных этнических групп. Возможности же отражения в этих сведениях данных о Подонье и Причерноморье он вообще не учитывал.

Как отметил А. П. Новосельцев, самое раннее упоминание названия «рус» в арабской литературе принадлежит среднеазиатскому ученому ал-Хорезми, написавшему труд «Книга картины земли» между 836-847 гг. В этом произведении упоминается «Русская гора», откуда берет начало река Д.рус[183]. Локализовать эту «гору» весьма трудно. Привлекая параллель - анонимный географический трактат второй половины X в., где также упоминается «Русская гора», А. П. Новосельцев склонен локализовать ее «где-то на северо-востоке Европы»[184]. Но если читать название реки как «Днепр» (Данапрос), то необходимо помещать гору где-то на пути «из варяг в греки». К сожалению, и вопрос о том, какая река имеется в виду, остается неясным. Путь «из варяг в греки» шел и по Днепру, и по Дону. Уверенно можно говорить только о том, что гора располагалась в Восточной Европе.

Следующий по времени восточный трактат о русах, уникальность которого была отмечена Березовцем, принадлежит Ибн Хордадбеху. Труд дошел лишь в позднейших извлечениях. Это своеобразный путеводитель, первая редакция которого возникла в 846 г., а вторая - в конце IX столетия. Сюжет о русских купцах явился предметом спора. Есть мнение, что это позднейшая вставка. Однако если это и вставка, она все-таки сделана не позднее IX в.[185] Согласно Ибн Хордадбеху, русские купцы - «вид славян» (или «род славян»), «Они вывозят бобровый мех и мех черной лисицы и мечи из самых отдаленных (частей) страны славян к Румскому морю», а «по... реке славян» «проезжают проливом столицы хазар». Далее, преодолев Каспийское море, русы иногда попадают в Багдад, «где переводчиками для них служат славянские рабы». «И выдают себя они за христиан»[186].

В тексте Ибн Хордадбеха явно отражаются и север, и юг. Мечи могли вывозиться через Прибалтику (Волго-Балтийским путем с переходом на Дон) из Франкской империи и смежных с ней территорий, где это производство было поставлено. (Мечи варинов ценились в Италии еще в эпоху Великого переселения.) Там же локализовались и «самые отдаленные» области земли славян. Христианство начинало в это время распространяться на Балтийском Поморье и у причерноморских русов (крещение около 867 г.). Важно и указание на то, что русы знали славянский язык и на Восток шли через Приазовье.

КIX в. относятся и еще два сюжета арабо-иранской географической традиции: об острове русов и о трех группах Руси. Первый сюжет представлен у Ибн Русте (нач. X в.), Мукаддаси (середина X в.) и у ряда более поздних авторов. В нем идет речь о лесистом и болотистом острове, окруженном озером или морем. Размеры острова - три дня пути, население - 100 тысяч человек. Основное занятие населения - военные походы и торговля рабами и мехами, которые вывозятся в «Хазаран и Булкар». На славян они совершают нападения на кораблях. Титул правителя островных русов - «хакан-рус». Знахари-жрецы стоят выше «царей». По их указанию приносятся в жертву люди и лошади. У этих русов существует обряд трупоположения. Для знатных русов выкапывают могилу наподобие дома, в которую помещают пищу, одежду, драгоценности и монеты. В могилу помещают и живую любимую жену покойника, после чего отверстие могилы закладывают «и жена умирает в заключении»[187].

Практически все авторы, доказывавшие существование Причерноморской Руси, помещали «остров русов» на юге. Одни из них полагали, что речь идет о «Тмутараканском острове», как называли в Киеве Таманский полуостров[188], другие полагали, что речь идет о Крыме[189]. Березовец увидел в тексте Ибн Русте иллюстрацию к обычному похоронному обряду салтовцев[190]. Это наблюдение весьма существенно и, по существу, предопределяет решение вопроса.

Можно допустить, что восточные авторы снова смешивают русов севера и юга. Но основной текст явно относится к Прибалтике. И дело не только в том, что именно в Прибалтике легко найти острова с лесистой и болотистой поверхностью (район Сиваша болотистый, но не лесистый), но и в некоторых других элементах рассказа. Так, нападение на славян морем предполагает приморское расположение объекта нападений. У моря жили именно балтийские славяне. Основное оружие русов - меч - также ведет в Прибалтику, и если это оружие осваивалось и южными русами, то, видимо, под влиянием северных. (Летописец специально отметил превосходство русского «меча» над хазарской «саблей».) Обряд погребения, сходный с салтовскими, ищут и в Прибалтике. Г. С. Лебедев, в частности, аналогию находит только в камерных погребениях Руси и Скандинавии, которые признает по происхождению скандинавскими[191]. Но, разумеется, плотно населенный остров русов - это не Скандинавия и не Готланд. Ряд подходящих по размерам островов имеется у южного и восточного берегов Балтики.

В литературе неоднократно привлекал внимание остров Рюген, население которого средневековые источники называют руянами, ранами, русами, рутенами, ругами. (Об этом речь будет ниже). В настоящее время остров занимает лишь около 1000 кв. км. Но он был частично разрушен землетрясением в начале XIV в.[192] К тому же береговая линия его так изрезана, что внутренние расстояния на острове превышают окружность его по морю. Главная же параллель просматривается в сообщении Гельмольда, что руяне жреца «почитают больше, чем короля», и что в течение длительного времени здесь сохранялось принесение в жертву людей-христиан[193]. Обилие городов и отсутствие деревень, отмеченное восточными авторами, также указывает на некое территориально небольшое разбойно-паразитарное и торгово-полугосударственное образование. Но по юго-восточному побережью Балтики у острова Рюген находятся и достойные конкуренты: Саксон Грамматик (его известия будут рассмотрены ниже) локализует Русь в Восточной Прибалтике, и здесь есть остров, вполне соответствующий по размерам описаниям восточных авторов. Это Сааремаа, буквально «Островная земля», как он и обозначается в Новгородской 1 летописи. То же значение в топониме северных саг - Хольмгард (вопреки логике, перенесенное на Новгород название), в исландском Ейсюсле (испорченное в германском - Эзель).