Кристин Бар - Политическая история брюк

В разгар холодной войны брюки очевидным образом становятся принадлежностью так называемого лагеря свободы, в то время как в Советском Союзе стремление всех уравнять и враждебное отношение к буржуазной моде и роскоши служат предлогом для того, чтобы запрещать любое проявление эксцентричности (например, узкие брюки стиляг 1950-х годов). Западная «космополитичная» мода отвергается на официальном уровне, но остается абсолютным ориентиром{669}. Осторожно и неявно «советская» мода вдохновляется вкусами Диора: платье с поясом и большой юбкой. И никаких обтягивающих моделей или одежды с низким поясом. И при этом превозносятся практичность, утилитарность, естественность. Разрабатывается весьма функциональный подход к одежде в зависимости от рода занятий того, кому она предназначается, например недоступная прочим одежда для руководительниц. А брюки теперь присутствуют в показах мод стран восточного блока. В 1957 году самый крупный советский журнал мод называет их одеждой спортивной, полезной для работы на производстве и в путешествии. В повседневной жизни женские брюки распространятся только спустя десять лет. Старшие поколения все равно с трудом примут их. В то же время французскую мужскую моду будут воспринимать как «слишком смелую» и лишающую мужественности. Пока на восточной стороне железного занавеса официальная идеология воспевает равенство полов и уничтожает половое разделение труда за счет привлечения женщин к работам, требующим значительной физической нагрузки, гендерные вестиментарные коды не меняются. А политическая власть остается в руках мужчин.

Глава XI. Признание женских брюк

Мода не может не замечать эмансипацию французских женщин: получение ими избирательного права в 1944 году, реформу Гражданского кодекса 1965 года, освободившую жену от опеки мужа, массовый доступ девочек к обучению, а женщин — к работе по найму в 1960-е. Она по-своему реагирует на эти потрясения, касающиеся не только женской, но и мужской идентичности. Судьба брюк теперь зависит от моды, которая становится главной инстанцией, коди-фицирующей/предписывающей манеру одеваться, и расширяет свое значение в обществе, привлекая к себе внимание новых категорий населения.

Когда осмеливается от-кутюр…

Женские брюки появляются в коллекциях от-кутюр и прет-а-порте только в 1960-е годы. Их успех оглушителен: в 1965 году брюк производилось больше, чем юбок{670}. С точки зрения истории моды, очевидно, что это говорит «о более или менее сознательном желании большинства женщин доказать свое равенство за счет ношения костюма»{671}. Брюки позволяют «жить, не сжимая колени»{672}.

Это стремление учитывает Ив Сен-Лоран (1936–2008). Брюки присутствуют уже в самой первой коллекции, выпущенной под его именем в 1962 году (поначалу это «спортивная» одежда — четыре пары «морских» брюк){673}. Позднее он объяснит свое решение, сделав несколько «феминистских» акцентов:

Благодаря прет-а-порте я начал понимать, что мужчина намного свободнее в движениях и намного менее озабочен подбором одежды. Потому что эта одежда всегда была одинаковой и давала ему чувство уверенности в себе. Эта уверенность превосходила ту, которую испытывала женщина, вынужденная каждый год задавать себе вопросы вроде такого: а что я надену? Постепенно я разработал гардероб, словно с помощью кальки повторяющий мужской. Самый красивый вариант — это когда женщина одевается в мужскую одежду! Потому что здесь проявляется вся ее женственность: женщина не пропадает в мужской одежде, она должна бороться с ней, и тогда ее женственность проявляется еще больше{674}.

Сен-Лоран мечтает, в частности, создать женский аналог мужского гардероба. Он не выстраивает для этого теоретическую базу, а делает практические попытки. Его манера говорить об этом не свидетельствует о его смелости, поскольку дискурс моды полон ловушек, связанных с тем, что касается гендера. Он использует клише, часто упоминая знаменитую «тайну» женщины, и верит в существование женской и мужской квинтэссенции. Ролан Барт, пользуясь современными инструментами семиотического и структурного анализа, доказал пустоту подобного дискурса{675}.

И все же в заявлениях Ива Сен-Лорана есть политическое содержание. Конечно, он не активист феминистского движения. Но каким бы буржуазным он ни был, у него есть «левацкий» образ, который складывается в том числе из-за его деловой и романтической связи с Пьером Берже, а также благодаря неуловимым ноткам гомосексуальной чувственности во времена гомофобии. Нервная, покорная и болезненная хрупкость ставит кутюрье в особенное положение, вне рамок традиционных властных отношений. Он не занимает доминирующую позицию.

Вопреки традиции, кутюрье полагает, что в брюках «женщина может максимально проявить свою женственность»{676}. В 1966 году он впервые использует смокинг — главный предмет одежды в его коллекциях вплоть до 2002 года. Этот символ власти станет инструментом empowerment для его клиенток. Традиции разрушаются. 26 августа 1968 года журнал Elle так фиксирует эту перемену:

Самые молодые кутюрье во главе с Сен-Лораном задают тон, импульс и форму новой моде. Мы верим, что брючные городские и вечерние костюмы могут носить подавляющее большинство женщин, не обращая внимания на возраст или силуэт. На их беспокойство отвечает туника из джерси или бахромчатого шелка с ремнем, которая придает уверенную женственную нотку. Мы верим, что эта мутация так же важна, как платьемешок Баленсиаги или New Look Диора 1947 года{677}.

Но значение этой перемены намного больше. В 2008 году в связи с кончиной кутюрье все с удивительным единодушием вспоминали именно о брюках — символе, который позволил женщинам «свободно обыгрывать свою „физическую бисексуальность". Женщина Сен-Лорана стала первой, кто научился выглядеть элегантно в брючном костюме или в хлопчатобумажной куртке»{678}. Эта куртка-сафари (модель Saharienne) действительно повлияла на настроения умов, став, по мнению Лоране Бенаим, «освободительным фетишем 1969 года»{679}. А затем появится плащ с капюшоном и тренчкот.

Начиная со своей самой первой коллекции, когда он еще работал у Диора, Ив Сен-Лоран подчеркивал в силуэте некоторую андрогинность за счет трапецевидного платья, которое носили женщины с узкими бедрами и маленькой грудью. Женственным женщинам 1950-х он предпочитает черных манекенщиц за их пропорции, пластику, чувство движения, свет, загадку{680}. В отличие от других кутюрье, он делает ставку на женщин старше 30, а не на подростков. И при этом он не самый чуткий законодатель моды, как об этом свидетельствует его биограф: «Он избежал девочек-кукол, футуризма, моды для пожилых, рваных тканей, сверхженщин и… заигрывания со стилем нищих»{681}. Он мыслит не концептуально, а чувственно. Он ничего не изобретает, сохраняет верность классическому языку, подчеркивает элегантность, выдвигая на первый план соблазнительность, иногда перебарщивая, когда начиная с 1978 года делает ее постоянной темой творчества. Как и Шанель, он предпочитает моде стиль. Его особенность в том, что он ищет женское-мужское, загадочную двойственность, которая противоположна «бесполой одежде Куррежа или Кардена»{682}. Говорить о его феминизме было бы преувеличением. Этого не позволяет дискурс моды, а репутация феминистического движения и его героинь небезупречна. Ив Сен-Лоран считает: «Женщина соблазнительна в брюках только тогда, когда она носит их, проявляя всю свою женственность. Не как Жорж Санд. Брюки — это кокетство, дополнительный элемент шарма, а не символ равенства или освобождения» (Elle, 1968 год). Но при этом он добавляет, что «свобода и равенство не покупаются вместе с брюками, это состояние души». И это созвучно тому, что говорят о его стиле: «Стиль Saint Laurent нельзя купить, им можно быть»{683}. Его фирменный стиль привлекает женщин, отвергающих буржуазность, ведущих независимый образ жизни, разводящихся, рожающих детей вне брака, свободно и без чувства вины воспринимающих любовь. Это естественные феминистки, как французская звезда Катрин Денев, ассоциирующаяся с маркой и дружащая с кутюрье. Или как Мелина Меркури[77]. Рассказывая о своем стиле (1968), Сен-Лоран затрагивает одну из периодически возвращающихся проблем — брюки как символ мужского протеста: «Сейчас есть женская мода, которая пришла напрямую из мужской, которая вызвана потребностью в удобстве, необходимостью пользоваться своей одеждой и следовать своим вкусам, не завидуя, не дублируя, не копируя и не лишая мужественности мужчин. Просто чтобы к ним присоединиться»{684}. По мнению Vogue (декабрь 1966), он «покорил мужчин, которые всегда любили Жорж Санд и определенный дендизм среди женщин». Как по-разному и как размыто используется имя великой Жорж Санд…