«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

руб. фунт, уголь – 11 руб. куль, дрова – по 45 руб. за сажень. А с другой стороны, вот что делалось в Москве на Новый год: в ресторанах нарасхват требовали вина и водок, платя за них от 50 до 100 руб. за бутылку. Один популярный „веселый уголок“ торговал в новогоднюю ночь на 38 000 руб. Платили в ресторанах за кусок мяса филея на пять персон 80 руб., за стерлядь на 8 человек – 180 руб. Извозчикам лихачам платили за поездку „за город“, то есть в „Яр“ или в „Стрельну“, одиночным – от 50 до 75 руб., парным – от 100 до 150 руб. В общем, газеты считают, что на встречу Нового года москвичи истратили по ресторанам не менее 1 млн руб.!»[198].

18 июля 1917 г. появилась другая запись: «Как-то на днях нужно было пойти в ресторан, по делам, так мы втроем заплатили 93 рубля и были не в „Метрополе“ или в „Эрмитаже”, а у „Мартьяныча“. Съели там по куску белуги, по полтарелки супа с курицей, выпили по стакану кофе (бурда какая-то), еще одну бутылку портвейна и полбутылки коньяку… Я об вине упомянул для того, чтобы засвидетельствовать, что и с пришествием революции, и с устранением полиции пить еще на Руси можно, и взятки кто-то берет по-прежнему, только все это день ото дня дорожает. (За полбутылки коньяку, кажется, посчитали 43 руб.). Спирт через ловких людей можно достать рублей 40 за бутылку… 22 августа 1917 г. – Кстати, наш курс упал до 227 руб. за 10 фунтов стерлингов, а курица уже дошла до 7 руб. 50 коп. Табаку дешевле 25 руб. за фунт не найдешь, ресторанный обед стоит не менее 10 руб., сахар продают (тайно) по 2–2,5 руб. за фунт, телятина -3 руб. 50 коп. за фунт, яйца – 40 коп. штука и т. д. и т. д.»[199].

Сильная инфляция привела к резкому обесценению рубля и обвальному падению его заграничного курса: за семь месяцев нахождения у власти Временного правительства курс рубля в Лондоне и Париже, равнявшийся к марту 1917 г. 68 и 75 % от довоенного уровня, понизился соответственно на 45 и 43 % – до 23 и 32 % – и продолжал понижаться, свидетельствуя если не о наступлении финансового краха, то о его близости. Компенсировать последствия инфляции могли бы внутренние займы, но в 1917 г., по сравнению с 1916, доля расходов, покрываемых ими, упала с 33,3 до 13,7 %, что говорило о неудачной в целом политике Временного правительства в области государственных ценных бумаг.

В 1917 г. сравнительно с 1916 доля расходов, покрываемых внешними займами, возросла с 24,8 до 31,3 %. Казалось бы, что хотя бы в этой сфере Временное правительство превзошло царское. Действительно, к ноябрю 1917 г. военные долги России союзникам составляли 7 223 млн руб. (по довоенному курсу), из них 5 189 млн задолжало царское правительство и 2 034 млн – Временное. С июля 1914 по октябрь 1917 г. от Англии Россия получила 70,6 % займов, от Франции – 18,5 %, от США – 6,4 %, от Японии 3,2 % и от Италии – 1,3 %. Однако английское правительство не только отказалось от подписания финансового соглашения с Временным правительством на основании Меморандума 25 января 1917 г., но с 1 апреля вообще прекратило предоставление ему ежемесячных кредитов. Поведение англичан объяснялось тем, что Временное правительство потеряло их доверие менее чем через месяц после своего образования. В декларации Временного правительства от 27 марта 1917 г., содержавшей указание на то, что целью России в войне не является «насильственный захват чужих территорий», Лондон увидел готовность партнера заключить «мир без аннексий».

Из-за прекращения кредитования Англией Временного правительства вся русская наличность английской валюты к началу июля была полностью исчерпана. Те 187 млн долл., которые предоставили Временному правительству США, не могли компенсировать образовавшейся бреши. В результате по линии внешних займов, с марта по октябрь 1917 г. Временное правительство получило на 1 млрд руб. меньше, чем царское правительство за тот же период 1916 г., так что и здесь новые правители России доказали свою несостоятельность. Последствием роста внутренних и внешних займов Временного правительства явился рост государственного долга: если к 1 января 1917 г. он составлял 33 581 млн руб., то к 1 июля 1917-43 906 млн, а к 1 января 1918 (по расчетам специалистов) должен был составить 60 млрд, почти в два раза больше, чем 1 января 1917 г.

Финансовый кризис, охвативший экономику России в годы Первой мировой войны, достался новому Временному правительству по наследству от рухнувшего самодержавия. Стремясь преодолеть этот кризис, новая власть пошла по старому пути – взять взаймы денег у своего народа. Вопрос о проведении «большого» займа революционный министр финансов М.И. Терещенко поставил на вечернем заседании правительства 5 марта 1917 г. Этому предшествовало на вечернем заседании Временного правительства 4 марта рассмотрение вопроса о передаче «Кабинета его величества» в ведение Министерства финансов, причем Терещенко получил поручение выяснить возможность обращения «свободных средств Кабинета в облигации внутреннего военного займа». В данном случае имелся в виду последний, шестой с начала войны, внутренний заем царского правительства, значительная часть облигаций которого осталась неразмещенной[200].

Уже 6 марта 1917 г. М.И. Терещенко, принимая у себя представителей российских банков, поставил вопрос об их помощи Временному правительству в выпуске первого займа. Представители банков обязались в течение ближайших дней выработать проект нового займа, который будет назван «Заем свободы» и выразили уверенность, что заем пройдет с колоссальным успехом, и со своей стороны отказались от общественной комиссии. Уже через три дня вопрос о займе был рассмотрен на совещании представителей акционерных коммерческих банков, в результате этого совещания были выработаны «Общие основания выпуска нового государственного военного займа». Первоначально этот заем решено было назвать «Займом победы» и лишь позже, по-видимому, под влиянием эсероменьшевистских лидеров, ему было дано более помпезное название – «Займа свободы»[201].

Постановление о выпуске «Займа свободы» было принято Временным правительством 26 марта, а подписка на него открылась с 6 апреля. Таким образом, 28 марта 1917 г. между министром финансов М.И. Терещенко и синдикатом, состоявшим из следующих банков: Государственного, Волжско-Камского коммерческого, Петроградского международного коммерческого, Русского для внешней торговли, Петроградского учетного и ссудного, Русско-Азиатского, Азовско-Донского коммерческого, Русского торгово-промышленного, Сибирского торгового, Петроградского частного коммерческого, Русско-Французского коммерческого, Петроградского торгового, Русско-Английского, Союзного, Петроградского, Восточного, Русско-Голландского, Русского коммерческого, Рижского коммерческого, Коммерческого банка в Варшаве, Золотопромышленного, Нидерландского для русской торговли, Кавказского, Московского купеческого, Московского промышленного (бывшего «И.В. Юнкер и К°»), Московского, Соединенного, Московского торгового, Московского частного коммерческого, Московского учетного и Московского народного, было подписано соглашение «О реализации „Займа свободы“»[202]. В отличие от предшествующих военных займов царского правительства новый заем выпускался как долгосрочный – он был рассчитан на