Реформация - Уильям Джеймс Дюрант

величину, восторженно благоговеющей перед ним, выполнена мастерски; пастух слева предвосхищает магию Рафаэля и Тициана; зимний пейзаж — новое достижение в тонкой верности природе. Энергичный реализм, оригинальная композиция, точный рисунок, проницательная обрисовка характеров ставят Ван дер Гоэса на вершину фламандской школы в третьей четверти XV века. То ли чтобы найти более спокойное место для работы, то ли чтобы успокоить одолевавшие его религиозные страхи, он ушел в монастырь под Брюсселем (ок. 1475), где продолжал рисовать и (по словам брата-монаха) чрезмерно пить. Мысль о том, что Бог предназначил его для вечного проклятия, омрачала его трезвые минуты и доводила до безумия.15

Веспасиано да Бистиччи рассказывает, что около 1468 года герцог Федериго Урбинский послал во Фландрию за художником для украшения своего кабинета, поскольку «не знал в Италии никого, кто бы понимал, как писать масляными красками».16 Йост ван Вассенхове, друг Ван дер Гоэса, принял вызов, поселился в Урбино и стал известен как Юстус ван Гент. Он написал для ученого герцога двадцать восемь картин с изображением философов, а для урбинского братства — алтарный образ «Совершение таинства». Хотя эти работы фламандские по стилю, они свидетельствуют о растущем обмене влияниями между Фландрией и Италией: более широкое использование масла и тенденция к реализму у итальянских художников, а также проникновение итальянского идеализма и техники во фламандское искусство.

Ганс Мемлинг, хотя у нас нет сведений о его посещении Италии, привнес в свою живопись элегантность и деликатность, которые он, возможно, приобрел у кельнских художников или у Рогира ван дер Вейдена, или же они пришли из Венеции и вдоль Рейна в Майнц. Ганс родился недалеко от Майнца и, вероятно, получил имя от своего родного Мёмлингена, а около 1465 года уехал из Германии во Фландрию и Брюгге. Там, три года спустя, сэр Джон Донн, заезжий англичанин, заказал ему картину «Богоматерь, стоящая на троне». Эта картина была обычной по замыслу и композиции, но уже в ней проявились техническая компетентность Мемлинга, утонченность чувств и профессиональная набожность. Иоанн Креститель был изображен с фламандским реализмом, Иоанн Евангелист — с идеализмом Фра Анджелико; а растущий индивидуализм искусства проявился в скрытом портрете Мемлинга, подглядывающего за колонной.

Как и Перуджино поколением позже, Мемлинг создал сотню Мадонн, нежно-материнских, божественно спокойных. Они висят на стенах музеев везде, куда только может дотянуться взгляд: в Берлине, Мюнхене, Вене, Флоренции, Лиссабоне, Мадриде, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Вашингтоне, Кливленде, Чикаго. Две лучшие картины находятся в госпитале святого Иоанна в Брюгге; Мария доминирует в «Мистическом браке святой Екатерины», где почти каждая фигура превосходна; она снова главенствует в «Поклонении младенцу», но там волхвы — один из них настоящий тайный советник Гете — захватывают сцену. На панорамной картине в Мюнхене Мемлинг изобразил все основные эпизоды из жизни Христа. На другой картине в Турине он рассказал историю Страстей с таким количеством мужчин и женщин, что даже Брейгелю было бы трудно их превзойти. Для органной витрины монастыря в Нахере (Испания) он написал триптих «Христос в окружении ангелов», соперничающий с «Ангелами-музыкантами» Мелоццо да Форли за несколько лет до этого; и Антверпенский музей не посчитал себя обманутым, заплатив за эту картину в 1896 году 240 000 франков (1 200 000 долларов?).17 Другой многочисленный алтарный образ, «Страшный суд», был написан для Якопо Тани, агента Лоренцо Медичи в Брюгге; он был помещен на корабль, направлявшийся в Италию, но судно было захвачено ганзейским шкипером, который оставил себе деньги, а картину отправил в Мариенкирхе в Данциге.18

В этих крупных работах, а также в отдельных панно Мемлинг написал несколько восхитительных портретов: Мартин ван Ньевенхоев и Женщина, величественная в своей высокой шляпе и с множеством колец — оба в госпитале в Брюгге; Молодой человек в Лондонской галерее; Старик в Нью-Йорке; Человек со стрелой в Вашингтоне. Они не достигают вдохновения и проникновенности Тициана, Рафаэля или Гольбейна, но с мастерством передают простые поверхности. Отдельные обнаженные натуры — Адам и Ева, Вирсавия в бане — не привлекают.

Под конец своей карьеры Мемлинг оформил для госпиталя в Брюгге готическую святыню, предназначенную для принятия мощей святой Урсулы. В восьми панелях он рассказал, как благочестивая дева, обрученная с принцем Кононом, отложила свой брак, чтобы совершить паломничество в Рим; как она с 11 000 девственниц отплыла вверх по Рейну до Базеля, провела их, спотыкаясь, через Альпы, грелась в благословениях папы и как по возвращении все 11 001 были замучены язычниками-гуннами в Кельне. Девять лет спустя (1488 г.) Карпаччо рассказал ту же прелестную нелепость, с более точным рисунком и более тонкой раскраской, для школы Святой Урсулы в Венеции.

Несправедливо по отношению к Мемлингу или любому другому художнику рассматривать его картины в целом; каждая из них была предназначена для определенного времени и места и передавала его лирические качества. Если рассматривать их в целом, то сразу же становится очевидной его ограниченность — узость диапазона и стиля, монотонность портретов, даже скромных мадонн со струящимися золотыми волосами. Поверхность прекрасна и правдива, сияет ровными, яркими оттенками, но кисть редко дотягивается до души, скрывающей одиночество, удивление, стремления, печали. В женщинах Мемлинга нет жизни, и когда он снимает с них одежду, мы с досадой обнаруживаем, что у них одни животы и маленькие груди. Возможно, тогда мода на подобные вещи была иной, чем сейчас; даже наши желания могут быть внушенными. И все же мы должны признать, что, когда Мемлинг умер (1495), он, по общему согласию его покровителей и соперников, был ведущим живописцем к северу от Альп. Если другие художники и чувствовали его недостатки острее, чем свои собственные, они не могли сравниться с нежностью его стиля, чистотой его чувств, великолепием его колорита. На протяжении целого поколения его влияние было верховным во фламандской школе.

Герард Давид продолжил это настроение. Приехав из Голландии в Брюгге около 1483 года, он почувствовал чары дольче арии Мемлинга; его Мадонны почти идентичны мадоннам Мемлинга; возможно, у них была общая модель. Иногда, как в «Отдыхе во время бегства в Египет» (Вашингтон), он равнялся на Мемлинга в скромной красоте Девы Марии и превосходил его в обрисовке Младенца. В более зрелые годы Давид занялся торговлей и переехал в Антверпен. С ним закончилась школа Брюгге, а школа Антверпена началась с Квентина Массиса.

Сын лувенского кузнеца, Массис был принят в гильдию живописцев Святого Луки