Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

счастливым случаем, предоставленным провидением Британии, которая должна была извлечь из него практические выгоды[258]. Предыдущие попытки Джеймса насадить более тесный союз провалились. Однако оттого, что и Джеймс I, и Чарльз I были в значительной степени англизированы и рассматривали различия между частями королевства как анахронизм, требующий устранения, они унию понимали как распространение английских порядков на Шотландию. Англия была ими избрана как модель не только из-за того, что она была больше и богаче, в ней проживало больше населения и она была более могущественной во внешнеполитическом отношении, но главным, по мнению и Джеймса, и Чарльза, было то, что правление закона в Англии было более устойчивым, а монарху подчинялись более охотно.

Шотландия, бесспорно, как и столетие спустя, от унии 1603 г. только выигрывала с точки зрения безопасности, будучи объединенной с более сильным соседом, на чью помощь в защите она могла теперь рассчитывать. Шотландцы были счастливы видеть своего земляка на английском троне и надеялись, что для них это обозначает начало эры процветания. Но оттого, что и Джеймс, и Чарльз старались править на английский манер, исходя из интересов, если не английской, то, по крайней мере, британской политики, удовлетворение унией постепенно уступало место недоумению по поводу методов, которые использовались в управлении, и шотландцы почувствовали угрозу своей идентичности, которая могла быть растворена в идентичности их более могущественной соседки. Вместо того, чтобы защищать Шотландию, уния стала угрожать ей. Союз, лишив Шотландию ее собственного королевского двора, удалил многих представителей шотландской знати из центра политической и социальной жизни, устранив возможность влияния на монарха. Кроме того, уния не могла обезопасить Шотландию от внешнего влияния, особенно в религиозной жизни. В целом именно чувство утраты традиции, а также ощущение, что страна подвергается англизации, толкнуло многих шотландцев к поддержке ковенанта[259].

Некоторые могли ожидать, что ковенантеры просто аннулируют унию, поскольку монарх все более усиливал свою власть и проводил англизацию, политику, столь непопулярную в Шотландии, однако они не сделали этого, поскольку выступали сторонниками унии. Лидеры ковенанта, наряду с шотландцами, апеллировали и к английскому народу, пытаясь заручиться его поддержкой и доказывая, что английские противники Чарльза могут найти в их лице сторонников. Требование разрыва унии могло рассматриваться в Англии как угроза ее интересам и могло вызвать вражду по отношению к шотландцам. Как бы то ни было, ковенантеры никогда не заявляли о том, что они стремятся к разрыву унии. Возможно, что одной из причин этого было то, что они не видели возможности подобному разрыву. Кроме того, они не отрицали монархии так таковой и не отвергали власти Чарльза в Шотландии, претендуя лишь на то, что его власть должна быть ограничена. Уния корон не защитила интересов Шотландии, но альтернативой ей должен был стать не полный разрыв, а лишь уния, построенная на других основаниях.

Влияние ковенанта на будущее унии было лишь косвенным. Требование реформы становилось все более настойчивым, развиваясь параллельно с утратой доверия монарху. Так же, как позже случилось и в Англии, требования изменения монаршей политики граничили с призывами установить контроль над королевскими советниками, теми, кто вырабатывает и реализует эту политику, посредством конституционных изменений в церкви и государстве. Но для ковенантеров такие изменения были неприемлемы, если они будут сделаны только в Шотландии. Эти изменения должны быть сделаны и в Англии, только тогда шотландцы смогут почувствовать себя в безопасности. Таким образом, королевское упрямство, породившее недоверие к монарху, а также его желание использовать английские ресурсы против королевства, откуда происходили его предки, привело сторонников ковенанта к переосмыслению унии в новых категориях. Если пресвитерианизм был в безопасности в Шотландии, то епископат должен был быть ликвидирован в Англии, а сами конституционные изменения в Шотландии могли стать необратимыми только тогда, когда аналогичные реформы будут проведены в Англии, и между двумя частями острова установятся новые связи помимо тех, основанных на единой монархии, которые уже существуют[260].

В 1639 г. началась война между ковенантом и монархом, которую сторонники монарха изображали как национальный конфликт между двумя народами. Ковенантеры возражали – это была не ссора с англичанами; две нации на одном острове «были счастливы, будучи связанными, и мы хотим укреплять наше единство, нежели отвергать его»[261]. Таким образом, ковенантеры декларировали свою приверженность унии и впервые апеллировали не к монарху, а к английскому парламенту, выражая ему свое уважение и рассчитывая на его поддержку[262].

Когда после короткого затишья к концу 1639 г. стало понятно, что военного конфликта не избежать, сторонники ковенанта вновь обращаются в англичанам, выражая свое нежелание разрывать связи, что основывается «на общей почве многих надежд, которые две нации так давно питают, и будучи раздельными ранее, в наше время так счастливо объединенные, не только природным союзом на одном острове, но также духовно одной религией и гражданством под одной короной, моралью во взаимном уважении и обязанностью взаимной любви, и хозяйством, и браком, и связями»[263]. Английская ремонстрация, выпущенная в апреле 1640 г., также свидетельствовала о вполне определенном отношении к унии, которая называлась одним из наиболее богоугодных дел. Однако эта уния не используется так, как должно, и поэтому не приносит всех преимуществ и благ, и безнравственные люди пользуются этим для того, чтобы отделить короля от его народа и одно королевство от другого. Это свидетельствовало уже о том, что шотландцы не остались одни в своем беспокойстве по поводу унии и собственной судьбы, довольно четко было артикулировано, что рабство шотландцев угрожает свободе англичан, поскольку обе стороны находятся под одной короной. Ковенант, таким образом, мог ожидать поддержки от англичан, и поэтому «в нашей унии они [враги обоих королевств], строящие надежды на нашем разделении, могут быть сокрушены». Противники стали разжигать национальные страхи, сочли ковенантеры, и обвинили их в том, что «уния не имела эффекта», предложив королю назначить представителей английского парламента, которые могли бы встретиться с шотландцами и обсудить взаимные предложения[264]. Это помогло бы избежать взаимных страхов между двумя частями королевства, которые, как считали ковенантеры, лишь мешают реализации унии. Приведенные документы являются первым упоминанием того, каким образом ковенантеры считали необходимым укреплять унию между королевствами – связи между парламентами посредством «закрепления мира» и комиссионеры, которые должны эти связи поддерживать.

Когда летом 1640 г. ковенантеры приняли решение маршем отправиться в Англию для того, чтобы принудить короля согласиться с их требованиями, они подготовили соответствующее идеологическое обоснование своей экспедиции. Вновь провозглашалось, что ковенант стремится усилить связи между двумя нациями[265]. Но теперь ими двигало желание произвести изменения в