Очерки культурной истории обуви в России - Мария Терехова

обуви деформируется объемом ноги — и принимая ее форму, становится фактически слепком ноги ее обладателя. Не гипсовым слепком, а текстильным или кожаным. Кожаным слепком с кожи. Мы носим обувь, а она носит нас.

Жанровая сценка с парами мужской и женской обуви. СССР, начало 1950-х. Из личного архива М. Тереховой

Изношенная обувь — знак-индекс своего владельца. Эта связь тем более важна и эмоционально ощутима, когда обувь пуста. Философ Жорж Диди-Юберман, рассуждая о пятнах, заметил, что они — знак отсутствия присутствия (Didi-Huberman 1984). Это вполне справедливо и для сношенных ботинок, отделенных от владельца.

Изношенная обувь — что может быть ближе к человеку, теснее с ним ассоциировано? Возможно, платье или нижнее белье? Особенно белье, ведь оно контактирует с кожей владельца непосредственно, самым тесным образом из физически возможных. Но любая материя, лишенная тела владельца как опоры, бесформенна. Ткань безжизненно лежит на поверхности, не утратив связь с ее обладателем по существу, но растеряв часть эмоциональной валентности, суггестивной силы образа и просто — убедительности. С обувью иначе — она, сношенная, деформированная, сохраняет пластическую автономность и самодостаточность как объект, не растекается по поверхности. И это делает ее эмоционально убедительным предметом. Обувь как никакой другой предмет способна выполнять функцию метонимии своего владельца. Этим широко пользуется искусство, чему есть множество примеров — от ботинок на холстах Ван Гога до памятника жертвам Холокоста на набережной Дуная в Будапеште. Этот памятник — шестьдесят пар отлитых в чугуне аутентичных копий сношенной мужской, женской и детской обуви — на мой взгляд, одно из самых мощных высказываний на тему утраты, памяти и (не)человечности. Другой выдающийся памятник жертвам Холокоста — монотонные ряды серых глухих плит в Берлине, несмотря на глубину образа, проигрывает будапештскому мемориалу из-за абстрактности форм и ассоциаций; ему как будто не хватает живой, человеческой воплощенности. Старые ботинки и туфли выбраны авторами проекта на роль материального контейнера памяти о Холокосте неслучайно: «обувь, собираемая в лагерях как мусор» чаще прочих бытовых вещей становилась темой и художественных текстов, осмысляющих тему Холокоста (см. подробнее: Шеллкросс 2023). Исследовательница эмоционально-аффективных связей между человеком и одеждой Эллен Сэмпсон относит подобные объекты к категории «символически-нарративных» (Сэмпсон 2024: 198). Но и не вдаваясь в тонкости семиотических классификаций, можно почувствовать силу образа.

Изношенная обувь — знак отсутствия давно ушедшего времени/человека или отсутствия чего-то/кого-то, бывшего рядом совсем недавно. Недалеко от моего дома в петербургском районе Коломны, рядом с рестораном «по тургеневским мотивам», стоит небольшой памятник собаке Му-му. Бронзовый пес лежит у больших и разношенных бронзовых сапог хозяина — ждет. Дождется? Образ сентиментальный, даже мелодраматичный, но честный в своей простоте, ясный любому — в том числе тому, чей «герменевтический фонд личности» (Кнабе 2005) не содержит знаний и пластов культурных смыслов, необходимых для корректной дешифровки более сложных, неочевидных образов. Обувные образы с их эмоциональной убедительностью и семантической емкостью — отличный инструмент в творческой работе.

Изношенная обувь может служить памятником и самому себе, жившему в другое время и в других обстоятельствах, или, по формуле Набокова, в «других берегах». Мне нравится точное в своей авторефлексии наблюдение Корнея Чуковского: «Я не люблю вещей… но я очень люблю себя, хранящегося в этих вещах» (Чуковский 1991). Не поэтому ли мы храним в шкафу тот смешной пиджак в зеленые розочки, который давно не носим и не будем носить никогда? Утвердительный ответ на этот вопрос подкрепляется как личным опытом многих из нас, так и научными исследованиями (Вудворд 2022). Стоптанные туфли — летопись нашего бытия: мы были, мы жили, мы прошли эту часть жизненного пути — в прямом и переносном смыслах.

Изношенная обувь может быть памятником самому времени, вернее, временам. Ботинок 1920-х годов, который держишь в руках, — памятник не только началу XX века, но и целому столетию, которое прошло с тех пор. И что это как не бартовское сближение в одной точке «там/тогда» и «здесь/сейчас», локализация в настоящем предмета, принадлежащего прошлому (Барт 1994)?

«Бронзированный» детский башмачок из семьи Павла Герасименко особенно интересен, будучи не только частной реликвией, овеществленной памятью о былом и бывших (девочке и ее отце). Он становится памятником памятнику, ведь «монументизации» — «бронзированию» — подверглась реальная обувь. Это не символ, а знак-индекс: бытовой предмет, вмещая семейную память, превратился в почти металлический мемориал. Памятник в квадрате — вот такой трогательный семиотический кунштюк.

Пример связей между обувью, памятью и прошлым в семье Люблинских отчетливо перекликается с другим примером из этой книги — историей семьи обувщиков Лисянских (см. главу 4). Оба случая содержат общие элементы — память, люди, время, обувь, даже элемент еврейской истории, но смысловые связи между ними разные. В случае с Лисянскими обувь стала символическим мостиком к семейной и «большой» истории. В случае с Люблинскими — «индексально-символическим» мостиком к истории семейной и частной, интимной. Такое возможно благодаря колоссальной семантической емкости обуви. Простая пара туфель может стать — и становится — точкой пересечения культурной истории общества, страны, мира — и личной истории частного человека. В следующий раз в прихожей посмотрите на свои любимые старые ботинки с должным уважением.

Портрет девочки с мамиными туфлями. Ленинград, 1979. Из личного архива М. Тереховой

Список сокращений

ВИАлегпром — Всесоюзный институт ассортимента изделий легкой промышленности и культуры одежды Министерства легкой промышленности СССР

ВНИИПИК — Всесоюзный научно-исследовательский институт пленочных материалов и искусственной кожи

ГМИ СПб — Государственный музей истории Санкт-Петербурга

ГОСТ — межгосударственный стандарт

ГУМ — Государственный универсальный магазин

ЛДМО — Ленинградский дом моделей одежды

ЛДМ (обуви) — Ленинградский дом моделей обуви

ЛенТАСС — Ленинградское отделение Телеграфного агентства Советского Союза

ЛПОО — Ленинградское производственное обувное объединение

НВА ГМИ СПб — Научно-ведомственный архив Государственного музея истории Санкт-Петербурга

НИИ — научно-исследовательский институт

НКЛП — Народный комиссариат легкой промышленности

НКТП — Народный комиссариат тяжелой промышленности

НКХП — Народный комиссариат химической промышленности

ОАО — открытое акционерное общество

ОДМО — Общесоюзный дом моделей одежды

ОДМ (обуви) — Общесоюзный дом моделей обуви

РГАЭ — Российский государственный архив экономики

СНК — Совет народных комиссаров

СХКБ — Специальное художественное конструкторское бюро Минлегпрома РСФСР

СЭВ — Совет экономической взаимопомощи

ТУ — технические условия

ХКБ — художественно-конструкторское бюро

ЦГА СПб — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга

ЦГИА СПб — Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга

ЦНЭЛКОЖ — Центральная научно-экспериментальная кожевенно-обувная лаборатория

ЦНИКП — Центральный научно-исследовательский институт кожевенно-обувной промышленности

USHMM — United States Holocaust Memorial