Русский Харьков - Станислав Александрович Минаков

через девять месяцев, институт начал свою деятельность. Рабочая группа специалистов включала около 20 человек, по большей части прибывших из ЛФТИ. Это были молодые отечественные физики и бежавшие от нацизма европейские эмигранты. Лев Ландау, в будущем получивший Нобелевскую премию, Дмитрий Иваненко, награжденный за работу в области теории ядра Сталинской премией, Георгий Гамов, в будущем разработавший теорию «горячей Вселенной» и получивший премию ЮНЕСКО. Некоторые члены коллектива успели поработать в зарубежных именитых университетах в Кембридже, Копенгагене, Геттингене. Благодаря этим умам УФТИ приобрел известность в научных кругах мира.

Результат усердного мозгового штурма не заставил себя ждать – 10 октября 1932 г. под руководством ученых Александра Лейпунского, Антона Вальтера, Кирилла Синельникова и Георгия Латышева в стенах УФТИ был успешно проведен эксперимент по расщеплению атомного ядра лития, что, безусловно, было ярчайшим достижением науки в СССР. Корпус, в котором проводили этот легендарный эксперимент, сохранился и сейчас, а его каркас, по слухам, был даже сделан из кораблей Черноморского флота.

Однако этот серьезный научный эксперимент не был первым в мире – Джон Кокрофт и Эрнест Уолтон провели такой же под руководством Эрнеста Резерфорда на пять месяцев раньше. Но и такой результат, как считали, выводил отечественных ученых на передовую мировой физической мысли и демонстрировал научную мощь СССР.

Некоторые ученые достаточно скептически отнеслись к результатам нашумевшего эксперимента. Например, Л. Ландау утверждал: «Нужно признать, что у нас нередко приходится слышать относительно той или другой работы, даже посредственной, что она опережает западноевропейскую науку и так далее. Напомню здесь известный пример с телеграммой, адресованной товарищам Сталину и Молотову по поводу достижений в расщеплении атомного ядра. Повторение опыта Кокрофта и Уолтона, которое в дальнейшем не привело к каким-либо особенным результатам, было в этой телеграмме выдано за какое-то громадное достижение науки, чуть ли не опережение работы Кавендишской лаборатории во главе с Резерфордом».

Но мог ли Ландау и другие скептики тогда предположить, что результаты «повторения» эксперимента дадут выводы, которые в будущем станут площадкой для развития важнейшей оборонной кампании, называемой Атомным проектом СССР?

В том же году А.Ф. Иоффе был назначен директором Комбината физико-технических институтов, а Наркомат тяжелой промышленности выделил огромные средства для строительства в УФТИ высоковольтного корпуса и единственного в СССР большого электростатического генератора, который служил для получения ядерных констант, позже используемых для разработки атомной бомбы. Изучение и развитие ядерной физики заняли в университете доминирующую позицию.

С середины 1930-х научные разработки и эксперименты оказались сильно приторможенными из-за сложной внутриполитической ситуации в стране. Многие физики и инженеры были арестованы – бежавшие из Вены А. Вайсберг, К. Вайсельберг, а также Л. Шубников, Л. Розенкевич, В. Горский, В. Фомин, Ф. Хоутерманс, И. Обреимов, Л. Ландау.

Время было совсем не вегетарианское. Поскольку в защиту Вайсберга выступили светила мировой физики, включая Эйнштейна и супругов Жолио-Кюри, в 1940 г. от него избавились довольно иезуитским способом – передав Германии, фактически в руки гестапо. Так же прошла депортация в Германию Фрица Хоутерманса. Вайсельберг, Шубников, Розенкевич, Горский и Фомин – всего восемь известных ученых из этого проекта – были расстреляны. К счастью, в том числе для советской науки, уцелели Обреимов и Ландау.

Даже тогдашний директор УФТИ Александр Лейпунский, лично принимавший участие в эксперименте с ядром атома, после своей трудовой командировки был арестован по подозрению в шпионаже в пользу Польши. В отличие от многих других, Лейпунский был отпущен, но в прежней должности не восстановлен – оставлен научным руководителем радиоактивной лаборатории УФТИ. В 1939 г. он начал работу над темой «Изучение деления урана», что привело к двум научным трудам – «Деление ядер» (1940) и «Деление урана» (1941).

В 1940 г. аспирант Лейпунского Виктор Маслов вместе с сотрудниками УФТИ Владимиром Шпинелем и Фридрихом Ланге подали несколько заявок на изобретение (одна из них называлась «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества»), а также на методы получения урана-235. Утверждалось, что в этом изотопе возможна самоподдерживающаяся цепная ядерная реакция, что сделает его незаменимым для использования в оружии или реакторе.

Вот некоторые отрывки из заявки: «Как известно, согласно последним данным физики, в достаточно больших количествах урана (именно в том случае, когда размеры уранового блока значительно больше свободного пробега в нем нейтронов) может произойти взрыв колоссальной разрушительной силы. Это связано с чрезвычайно большой скоростью развития в уране цепной реакции распада его ядер и с громадным количеством выделяющейся при этом энергии (она в миллион раз больше энергии, выделяющейся при химических реакциях обычных взрывов)… <…> В качестве примера осуществления такого принципа может служить следующая конструкция. Урановая бомба может представлять собой сферу, разделенную внутри на пирамидальные сектора, вершинами для которых служит центр сферы и основаниями – ее поверхность. Эти сектора-камеры могут вмещать в себе количество урана, только немногим меньше критического. Стенки камер должны быть полыми и содержать воду либо какое-нибудь другое водосодержащее вещество (например, парафин и т. д.). Поверхность стенок должна быть покрыта взрывчатым веществом, содержащим кадмий, ртуть или бор, т. е. элементы, сильно поглощающие замедленные водяным слоем нейтроны (например, ацетиленит кадмия). Наличие этих веществ даже в небольшом количестве вместе с водяным слоем сделает совершенно невозможным проникновение нейтронов из одних камер в другие и возникновение вследствие этого цепной реакции в сфере. В желаемый момент при помощи какого-нибудь механизма в центре сферы может быть произведен взрыв промежуточных слоев…»

Харьковские ученые первыми предложили использовать взрывчатку в качестве запала для достижения критической массы и создания цепной реакции. Особо отметим, что впоследствии во всех ядерных бомбах детонация осуществлялась именно таким образом. В том же документе были предположены и последствия удара от атомной бомбы – отравления радиоактивными веществами.

Заявка прошла нелегкий бюрократический путь – отдел изобретательства в Управлении военно-химической защиты НКО, Научно-исследовательский химический институт РККА и Радиевый институт АН СССР. В последней инстанции академик В.Г. Хлопин, один из основоположников советской радиохимии и радиевой промышленности, получивший первые отечественные препараты радия в 1921 г., полностью отверг идею, опережающую время, написав: «Заявка не имеет под собой реального основания, идея атомной бомбы фантастична».

Однако настойчивый В. Маслов не принял отказа и отправил личное письмо наркому обороны СССР маршалу С.К. Тимошенко: «Чисто научная сторона вопроса сейчас находится в такой стадии, что позволяет перейти к форсированному проведению работ в направлении практического использования энергии урана. Для этой цели мне представляется крайне необходимым как можно быстрее создать в одном из институтов лабораторию специально для урановых работ. Это дало бы нам возможность проводить исследования в постоянном контакте с наиболее квалифицированными техниками, химиками, физиками и военными специалистами нашей страны.