Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово

она будто бы сохранила обручальное кольцо и кольцо Людовика XVI, которые носила как серьги [46], что кажется маловероятным. О семье ей ничего не было известно. Она чувствовала себя плохо, но ее не собирались оставлять в покое – следовало поддерживать ее физическое состояние, так как остатки ее человеческого достоинства могли стать разменной монетой в потенциальных переговорах с Австрией. Узнав о состоянии здоровья королевы, Робеспьер направил к ней своего личного врача Жозефа Субербьеля. Тот прописал ей успокоительное на основе алкоголя с настоем липового цвета, цветов апельсина и папоротника, а также питательный бульон из мяса и трав, который, как предполагалось, должен был поддерживать ее силы [47]. Однако эти средства, вероятно, не дали значительных результатов. Врач, впоследствии оказавшийся присяжным на ее суде, проголосовал за смертный приговор, не испытывая угрызений совести, как и его 11 коллег. Ужасное состояние, в котором находилась Мария-Антуанетта, и достоинство, с которым она переносила свои страдания, тронули женщин, служивших в Консьержери. Они старались смягчить ее бедственное положение, предоставив несколько лент для украшения нижних юбок, туфель и волос, а также пытались добиться разрешения на передачу некоторых предметов туалета, одежды и сменного белья из Тампля [48]. Однако дополнительное одеяло и пара простыней были мелочно отклонены. Среди вещей, подготовленных с особой тщательностью ее дочерью и сестрой Людовика, в тюрьму доставили чепцы из батиста, платки, черные шелковые перчатки и пояс из крепа из последней посылки мадемуазель Бертен [49]. Сочувствуя лишениям бывшей королевы, служанки Консьержери зашили ее траурное платье, порванное под мышками и изношенное до дыр из-за трения о грубую поверхность каменного пола [50]. Также они заштопали ее белые пеньюары. Молодая служанка Розали Ламорлье ежедневно чистила ее «прекрасные черные туфли из прюнели» (черной ткани) с каблуками высотой около двух дюймов в стиле Сен-Юберти. Этот особый вид низких каблуков, вероятно, соответствовал записи в счетах сапожника Эффинга, который ранее укоротил каблуки на двух парах черных туфель из ткани «ра де Сен-Сир», схожей с прюнелью. Таким образом, можно предположить, что Мария-Антуанетта отправилась на эшафот в своих траурных туфлях.

Последняя служанка Марии-Антуанетты

Мари-Розали Деламорлье родилась в марте 1768 года в Брётее. В августе 1793 года, в возрасте 25 лет, она была нанята в Консьержери кухаркой. В соответствии с республиканскими взглядами того времени из ее фамилии была удалена частица, указывающая на дворянское происхождение, а также упоминание о крещении. Не владевшая грамотой, она оставила два устных рассказа о жизни в Консьержери в начале XIX века [51].

Получив в период Реставрации пенсию от Мадам Рояль, тогда герцогини Ангулемской, Розали жила в приюте для неизлечимо больных на улице Севр, где умерла в феврале 1848 года в возрасте 80 лет. По некоторым данным, ее похоронили на кладбище Монпарнас. На Пер-Лашез сохранилась могила семьи Деламорлье-Лакруа, на которой был установлен посмертный памятник, воздвигнутый ее дочерью, которую она не воспитывала.

Молодая служанка предоставила заключенной маленькое зеркало и коробку для хранения ее скромных вещей. Среди них были пуховка из лебяжьего пуха, пудреница и бутылочка для ухода за зубами, вероятно, с водой Бото, изобретенной в 1755 году и производимой до сих пор. Пища была простой, но достаточной, чтобы удовлетворить аппетит Марии-Антуанетты. Для поддержания здоровья ей продолжали доставлять ее любимую воду из Виль-д’Аврэ: две запечатанные бутылки ежедневно поступали из Тампля [52]. После двух с половиной месяцев, проведенных в сыром и темном подземелье, без возможности дышать свежим воздухом и в полной темноте с наступлением ночи (ей отказывали в свечах), 12 октября вечером в преддверии своего суда Мария-Антуанетта подверглась закрытому допросу. Несмотря на то что тогдашняя несправедливая судебная система выносила приговоры невиновным, часто без доказательств и апелляций, ее обвинение было настолько слабым, что для организации хотя бы видимости судебного процесса необходимо было найти новые обвинения и доказательства.

В полумраке «Зала Свободы» Мария-Антуанетта Лотарингская-Австрийская, как она сама представилась, проходила допрос, который проводил председатель Эрман, рьяный союзник обвинителя Фукье-Тенвиля. Королева не позволила сбить себя с толку и сдержанно, но разумно отвечала на все вопросы, практически не оставив зацепок, позволивших бы составить акт обвинения. Не имея против нее никаких доказательств, Фукье-Тенвиль вынужденно прибегнул к уловкам, чтобы организовать судебный процесс против той, кого он в своем заключении поставил в один ряд с легендарными королевами – «Фредегондой, Брунгильдой, Мессалиной и Медичи» [53], олицетворявшими жестокость, порочность и неограниченную власть.

Проклятые королевы Фукье-Тенвиля

Фредегонда и Брунгильда – две жестокие правительницы VI века, непримиримые соперницы, которые, отстаивая права своих сыновей на престол, разожгли войну среди франкских королей. Брунгильду подвергли пыткам и казнили, привязав к хвосту дикого коня. Не нуждаются в представлении «алчная и распутная» Мессалина, а также Мария Медичи, вдова Генриха IV и полноправная регентша при несовершеннолетнем Людовике XIII.

Чтобы потрясти народ, в тот же день осквернили гробницы Бурбонов в базилике Сен-Дени, где с VII века покоились французские монархи. Первым подвергся поруганию Генрих IV. Его тело, удивительно хорошо сохранившееся, выставили у колонны на два дня, позволив забрать у него «реликвии»: усы и даже голову целиком. Обезглавленное тело затем было выброшено в общую могилу за пределами церкви.

На следующий день после допроса Мария-Антуанетта приняла в своей камере Клода-Франсуа Шово-Лагарда, адвоката, которого она согласилась выбрать в качестве защитника. У него было всего 48 часов, чтобы подготовить речь в ее защиту.

Если адвокат отчаянно сожалел о недостатке времени для подготовки, то Мария-Антуанетта, казалось, сохраняла надежду, не осознавая заранее отведенной ей роли искупительной жертвы. 14 октября начался процесс. Несмотря на крайнее моральное и физическое истощение, дочь Марии Терезии нашла в себе силы противостоять своим обвинителям с поразительной ясностью ума и достоинством. Чтобы предстать перед публикой, «из соображений приличия она немного приподняла волосы. К своему льняному чепцу, отделанному узкой плиссированной оборкой, она добавила две летящие барбы, которые хранила в коробке [ни одна кружевная деталь, доставленная в Тампль после августа 1792 года, не напоминает барбы]. Под этими траурными черными барбами она аккуратно уложила черный креп, который создавал ей изящную прическу вдовы» [54].

Клод-Франсуа Шово-Лагард, адвокат королевы

Родился в Шартре в январе 1756 года. Адвокат стал известен тем, что защищал Шарлотту Корде на процессе в июле 1793 года. После казни королевы его допросили о ее возможных признаниях, однако он избегал ответов, всячески подчеркивая скрытность осужденной. Человек убежденный, он выступил в защиту мадам Ролан, защищал нескольких депутатов-жирондистов, а также Мадам Елизавету в мае 1794 года. В июне его арестовали, но освободили после падения Робеспьера. Он продолжил долгую карьеру и скончался в Париже в феврале 1841 года. В наши дни его имя носит одна из улиц французской столицы.

Облаченная в черное платье, Мария-Антуанетта с достоинством предстала перед переполненным залом суда. В то же самое время в аббатстве Сен-Дени продолжались тщательно спланированные осквернения королевских захоронений. За два дня сбросили в общую яму останки таких монарших особ, как Людовик XIII, Анна Австрийская, Людовик XIV, его супруга Мария Терезия и Мария Медичи. И одновременно с тем, как над вдовой Капет вершили правосудие, настал черед ее предшественницы, королевы Марии Лещинской. Судебное заседание длилось долгие часы, на протяжении которых звучали голословные обвинения, оскорбительные выдумки о ее отношениях с сыном и множество сомнительных показаний свидетелей. В результате против Марии-Антуанетты выдвинули три основных обвинения:

• истощение королевской казны, в том числе чрезмерные траты на Трианон, где, по словам председателя Эрмана, она была «богиней»;

• поддержание связей с врагом, что подразумевало государственную измену;

• заговоры против внутренней и внешней безопасности государства.

Как и ожидалось, формальное обсуждение 12 присяжных завершилось единогласным решением приговорить «пиявку, сосущую французскую кровь» к смерти. По словам ее адвоката, Мария-Антуанетта выслушала приговор с холодным спокойствием, не выказав ни страха, ни негодования, ни слабости. «Она будто была уничтожена неожиданностью, – вспоминал защитник. – Она спустилась по ступеням, словно ничего не видя и не слыша, и только оказавшись перед барьером, за которым стояли люди, подняла голову с величественным видом» [55].

Поздно ночью ее вернули в камеру. С трудом проглотив несколько ложек бульона, Мария-Антуанетта написала свое последнее письмо – послание своей золовке, завещала ей детей и, молясь, начала готовиться к смерти. Но ее