Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

рациональное основание религиозного воспитания, без которого и наставления, и пример будут неэффективны. Но когда это будет сделано в полной мере, тогда ребенок будет способен управляться разумом и благочестием своих родителей, пока его собственное понимание не достигнет зрелости…. Когда им исполнился год, они [ее дети] были научены бояться розги и тихо плакать; таким образом они избежали обильного исправления, которое могли бы получить в противном случае.46

Старший из ее сыновей, Сэмюэл Уэсли II, стал поэтом, ученым и англиканским священником, который осуждал методизм своих братьев. Восемнадцатым ребенком был Чарльз Уэсли, который мощно поддержал проповеди Джона, написав 6500 гимнов. Сам Джон был пятнадцатым, он родился в Эпворте в 1703 году. Когда ему было шесть лет, сгорел ректорский дом; его оставили потерянным среди пламени, но он появился в окне второго этажа и был спасен соседом, стоявшим на плечах другого; впоследствии он называл себя «клеймом, вырванным из огня», и никогда не преодолевал свой яркий страх перед адом. В доме его отца любой необъяснимый шум интерпретировался как сверхъестественное присутствие, демоническое или божественное.

В одиннадцать лет Джона отправили в «общественную» школу Чартерхаус, а в семнадцать — в Крайст-Черч в Оксфорде. Он преодолел свое слабое здоровье, решительно занимаясь ходьбой, верховой ездой и плаванием, и дожил до восьмидесяти восьми лет. Он много читал, вел тщательные записи и конспекты прочитанного. Больше других книг он любил «Святую жизнь и святую смерть» Джереми Тейлора и «Подражание Христу» Томаса Кемписа. Еще во время учебы в колледже он начал писать — отчасти шифром и стенографией — тот журнал, который является одной из классик английской литературы и протестантского благочестия. В 1726 году он стал стипендиатом Линкольн-колледжа, а в 1728 году был рукоположен в сан англиканского священника.

Именно его брат Чарльз впервые собрал в Оксфорде небольшую группу из пятнадцати студентов и преподавателей, решивших исповедовать христианство с методической тщательностью. Именно их враги в насмешку дали им названия «Святой клуб» и «методисты». Они вместе читали Греческий Завет и классику, постились каждую среду и пятницу, еженедельно принимали Вечерю Господню, посещали заключенных и инвалидов, чтобы дать им утешение и религиозную надежду, сопровождали осужденных на эшафот. Джон Уэсли возглавил группу благодаря своему энтузиазму и преданности. Он вставал каждый день в четыре часа — привычка, которой он придерживался до глубокой старости. Каждое утро он методично планировал задачи, отведенные на каждый час дня. Он жил на двадцать восемь фунтов стерлингов в год, а оставшуюся часть дохода раздавал на благотворительность. Он так часто постился, что одно время ему казалось, что его здоровье не подлежит восстановлению. Он совершал пешие паломничества к Уильяму Лоу, чтобы попросить у него совета; «Серьезный призыв к благочестивой и святой жизни» Лоу стал его духовным руководством; из этой книги, пишет его дневник, «свет так мощно хлынул на мою душу, что все предстало в новом свете».47

В 1735 году он и Чарльз получили приглашение от генерала Оглторпа отправиться с ним в качестве миссионеров в Джорджию. Поскольку их отец умер, они посоветовались с матерью. «Если бы у меня было двадцать сыновей, — сказала она им, — я бы радовалась, если бы все они были так заняты, хотя я никогда их больше не увижу»;48 Как нам, отрешенным, понять эту преданность? Священный клуб откланялся, и 14 октября Джон и Чарльз вместе с двумя другими «методистами» отплыли на корабле «Симмондс» в Саванну. На борту их поразила жизнерадостная набожность моравских братьев, покинувших Германию и поселившихся в Америке; когда на маленьком судне разыгрался сильный шторм, моравцы не проявили никакого страха; они противостояли штормовому ветру своими крепкими гимнами; Уэсли почувствовали, что эта вера сильнее их собственной.

Прибыв в Джорджию (5 февраля 1736 года), братья заняли разные должности: Чарльз стал секретарем губернатора Оглторпа, Джон — пастором новой общины и иногда миссионером соседних индейцев. Сначала он хвалил их за желание принять Евангелие, но два года спустя описал их как «обжоры, воры, распутники, лжецы, убийцы отцов, убийцы матерей, убийцы собственных детей»; нам говорят, что он «не имел успеха у индейцев».49 Белое население, среди которого были сотни перевезенных преступников, возмущалось его оксфордским акцентом, его властным духом и его настойчивым требованием соблюдения строжайших правил ритуала и дисциплины. Для крещения он требовал полного и тройного погружения, а когда родители возражали, отказывался крестить ребенка. Оставаясь «высокоцерковным человеком очень узкого типа».50 Он оттолкнул от стола причастия уважаемого человека, признавшего себя инакомыслящим; отказался читать заупокойную службу над колонистом, не отрекшимся от своей секты; запретил дамам своей общины носить богатые платья и золотые украшения; убедил губернатора запретить рыбалку и охоту в воскресенье — единственный день, когда у его прихожан было время для рыбалки и охоты. Он увлекся Софией Хопки, восемнадцатилетней племянницей главного магистрата Саванны, но его друзья-морависты не одобряли ее. Устав от его нерешительности, она вышла замуж за мистера Уилкинсона. Когда она явилась к причастию, он отказал ей в таинстве на том основании, что за последние три месяца она причащалась всего три раза и не попросила своего пастора объявить о ее браке. Ее муж подал против него иск за то, что он порочит характер жены; суд осудил поведение Уэсли как жениха и его строгость как священнослужителя; он отверг свое право судить его; народное чувство против него усилилось. Он бежал в Чарльстон и отплыл в Англию (22 декабря 1737 года).

В Лондоне он возобновил свои аскезы в надежде, что они вернут ему уверенность в себе. Но Питер Бёлер, моравский проповедник, направлявшийся в Америку, заверил его, что его вера все еще недостаточна; что какой бы совершенной ни была его нравственность, каким бы ревностным ни было его благочестие и ритуал, он будет оставаться в состоянии проклятия, пока в результате божественной вспышки озарения и убеждения, совершенно отличного от какого-либо процесса рассуждения, он не поймет, что Христос умер за него и искупил его грехи; только после такого обращения человек будет защищен от греха и уверен в спасении. Уэсли отметил в своем дневнике Magna Dies, или Великий день, 24 мая 1738 года, когда к нему пришло это окончательное обращение:

Вечером я очень неохотно пошел в общество на Олдерсгейт-стрит, где читали предисловие Лютера к Посланию к римлянам. Примерно в четверть девятого, когда он описывал изменения, которые Бог производит в сердце через