Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл

остается неопределенным, кто выиграл, потому что договоренности могли осуществляться в мирное время, война же началась через два месяца после заключения соглашения о строительстве Багдадской железной дороги (а сама железная дорога до сих пор находилась за сотни миль от Багдада). Турция все яснее понимала, что после поражений в Триполи и на Балканах и потери почти всех европейских территорий она– оказалась под угрозой распада и ей более следует бояться России, чем Германии. 2 августа, на следующий день после объявления Германией войны России, был подписан договор, которому предшествовали секретные переговоры, о союзе с Германией, взамен на гарантии ее территориальной целостности против России, и в ноябре Турция вступила в войну на стороне Германии.

Англо-германские переговоры о строительстве Багдадской железной дороги показали, как и торги португальских колоний, что до сих пор существовала возможность соглашений даже при наличии глубоких противоречий между двумя странами, и обычные дипломатические и экономические отношения продолжались до начала войны. Тем не менее случай с Турцией, как и с Китаем, и сложная история англогерманского сотрудничества говорят о том, что противоречия между европейскими великими державами породили нестабильность, которая сделала возможным начало войны. В 1908 г. турецкие офицеры совершили революцию, надеясь модернизировать Оттоманскую империю, предотвратить ее распад, непреднамеренно начав процесс, который привел к окончательному развалу государства в 1918 г. Прямыми последствиями были: аннексия Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в 1908 г., до того как турецкое правительство смогло отстаивать свой формальный суверенитет в провинциях, которые Австрия оккупировала с 1878 г. Последние формальные связи между Болгарией и Турцией были разорваны, и появился союз Крита с Грецией. Надежда на то, что революция поможет превратить Оттоманскую империю в многонациональное государство, в котором немусульмане и нетурки будут иметь равные права, быстро рассеялась. В то же время политическая нестабильность в 1908–1913 гг. не только подвигла Балканские государства объединиться и выйти из состава Турции, но и заставила великие державы, особенно Россию, подумать о разделе Турции[309].

Первый шаг, который привел к всеобщему кризису на Балканах, было нападение Италии на турецкие провинции Триполи и Сиренаика — наиболее открытый и прямой акт империалистической экспансии в годы непосредственно перед войной. Как только Италия объединилась, некоторые итальянские националисты стали мечтать о колонии на севере Африки, чтобы показать, что новое итальянское государство является наследником Римской империи. Они были разочарованы, когда Франция получила протекторат над Тунисом в 1881 г., и обижены, когда итальянская армия была разбита эфиопами при Адуа в 1896 г. Когда стали очевидны претензии Франции на владение Марокко, итальянское правительство поняло, что Италия может претендовать только на еще оставшиеся неподконтрольными европейским государствам территории в Северной Африке. Турецкие провинции Триполи и Сиренаика итальянцы переименовали в Ливию, чтобы подчеркнуть свое «историческое» право на нее. Французское правительство, чтобы ослабить связи Италии в Тройственном союзе, заявило в 1900 г., и подтвердило это в 1902 г., что оно ничего не будет иметь против захвата Италией турецких территорий в Северной Африке. В то же время росли экономические интересы Италии в Триполи. Ведущие представители, экстремистов-националистов эффективно самоорганизовывались во влиятельные общества, такие, как Ассоциация националистов Италии и Общество Данте Алигьери, пропагандируя взгляды, что Италия слишком долго считалась музеем для туристов, живущим своим прошлым, и теперь должна воссоздать себя, как современное великое государство. Националисты и члены Института колоний более склонялись воспринимать Ливию как колонию: «Триполи раскрывает свои объятия и ждет, земля такая же, как в Тунисе, только еще более плодородная; климатические условия те же, полезные ископаемые должны быть… Что необходимо — так это правительство, которое действует, или желает действовать»[310]. Италия, как заявил Коррадини, один из наиболее красноречивых ораторов национализма, «пролетарская нация, страна без привилегий, стоящая перед богатыми и мощными империалистическими державами, а ее насущные социальные проблемы и экономическая отсталость могут быть преодолены только захватом колоний».

Итальянские националисты и те, кто имел экономические интересы в Триполи, заставляли правительство действовать, особенно потому, что несколькими неделями раньше в Риме произошло пышное открытие памятника королю Виктору Эммануилу II, которое, казалось, символизировало новые международные претензии Италии. Это было менее чем через год с того времени, как министр иностранных дел заявил: «Турки так до сих пор и не поняли одну вещь, хотя все очень понятно, Италия не намеревается захватывать Триполи и желает, чтобы она оставалась Оттоманской»[311], — но к июлю правительство под нажимом парламента, националистов и Римского банка говорило, хотя с неохотой, о военных действиях. К концу сентября туркам был послан ультиматум и были составлены планы направления итальянских сил в Триполи. Они прибыли в первой половине октября и быстро оккупировали Триполи и другие города на побережье, на первых порах используя военные аэропланы для разведки и метания гранат[312]. Но эпидемия холеры вскоре напомнила солдатам о реалиях колониальной кампании, в то время как арабы в тылу начали сопротивление, которое могло продолжаться лет десять. Война была не только колониальной кампанией, это была война против Оттоманской империи, которая хотя и была слаба, не желала сразу признать поражение, вызывая озабоченность других европейских держав. Морская война распространилась на западе Средиземного моря. Итальянский флот обстреливал форты у входа в Дарданеллы и достиг Додеканских островов. В июне 1912 г. в Швейцарии начались переговоры между итальянскими и турецкими представителями, но в затруднительное положение Турцию привела мобилизация государств Балканской лиги в конце сентября, и она в конце, концов была вынуждена подписать договор, принимая условия Италии, чтобы не иметь еще большего напряжения после Первой балканской войны. Итальянская акция оказала влияние не только на Турцию и Балканские государства. Во время войны с Италией турки закрыли проливы, и в результате Россия понесла значительные убытки от остановки иностранной торговли во второй половине 1911 г. Те политики в России, которые считали, что контроль над проливами должен быть главной целью внешней политики, получили еще одно доказательство того, что их мнение необходимо поддержать.

Джиолитти, премьер-министр Италии, не испытывал восторга от кампании в Ливии и принял ее только «как историческую неизбежность"[313]. Он предвидел, что отрицательные последствия перекроют пользу от приобретения колоний. Он сказал в апреле 1911 г.:

«Триполитания является провинцией Оттоманской империи, а Оттоманская империя — это европейская великая держава. Неприкосновенность того, что остается Оттоманской империей, — это один из принципов, на которых основывается равновесие сил и мир в Европе… Может ли это разрушение краеугольных камней старого здания быть в интересах Италии? И что если после нашего нападения на Турцию на Балканах начнутся волнения? И что если война на Балканах явится вспышкой между двумя могущественными блоками и началом европейской войны? Может