Русский Харьков - Станислав Александрович Минаков

Представление на Героя прошло все инстанции – штаб бригады, корпуса, армии, фронта и ушло в Москву, – указывает автор сайта «Герои страны» Сергей Каргопольцев.

Видимо, командование сочло более резонным увековечить подвиг павшего воина, сделав его полным кавалером ордена Славы всех степеней, что, как мы знаем, статусно приравнивается к званию Героя.

Ордена В.Ф. Лисунова (даты – как указано на сайте Минобороны России): орден Красной Звезды, 25.07.1943; орден Отечественной войны II степени, 22.01.1944; орден Славы III степени,19.02.1944 (орден № 3936); орден Отечественной войны I степени, 07.09.1944; орден Славы II степени, 01.02.1945 (орден № 10214).

У меня хранятся орден Красной Звезды и ордена Отечественной войны обеих степеней Василия Лисунова, гвардейский знак. Награды моего двоюродного деда мне отдала тетя Сима (Серафима Филипповна Лисунова). Еще у нее хранились ордена Славы II и III степеней. Однако их у Серафимы выпросил уже в конце 1970-х «для музея» некий представитель харьковского военкомата, о чем она жалела до конца дней своих.

Фото Василия мы с мамой у его сестры не взяли. Ей оно было дорого, а потом, увы, оно для нас затерялось. Письма родственникам Лисуновым пока ничего не дали. Однако 28 августа 2016 г., в праздник Успения Пресвятой Богородицы, на пятый день по праздновании освобождения Харькова от немецких нацистов, пришла чудесная весть от историка-исследователя из Иванова С. Каргопольцева, который сообщил, что обнаружил фото героя в книге мемуаров Д.А. Драгунского «Годы в броне». (3-е изд., доп. М.: Воениздат, 1983. 384 с., 12 л. ил., с портр.), изданной в серии «Военные мемуары» тиражом 100 000 экз. Книгу можно посмотреть и прочитать в Интернете. Теперь она есть и у меня в доме.

* * *

Когда-то, в начале 1980-х, я написал такие строки:

В закатном Берлине

мой пращур убитый

стоит над орудием

Спасом огрудным.

Величие жертвенного подвига этого мальчишки меня, тоже уроженца Харькова, потрясает.

Уже несколько раз в День Победы я прошел по Соборной площади Белгорода с «Бессмертным полком»; и придумка журналиста-сибиряка представляется грандиозной. Если угодно, это и есть зримое явление идеи единения – когда мы видим сотни тысяч, а по всей России миллионы наших сограждан всех возрастов, национальностей, социальных слоев, политических убеждений и вероисповедений, идущих по улицам городов с портретами и наградами отцов-дедов-прадедов, которые – вместе! – участвовали в Великой Отечественной, вернулись с нее или пали в боях. Мы понимаем, что в таком удивительном акте соединены родовые и духовные вертикали, память личная и общая память Отечества. И эти записки есть мое памятное приношение и моему предку, и всему «Бессмертному полку».

Два года в оккупированном Харькове

Из очерка «Счастливая жизнь мученика Александра»

Для всех нас, выросших в этом Отечестве, та война была и остается и Великой, и Отечественной. Мой отец не дожил до 60-летия Победы три месяца, но все годы, что были ему отпущены после войны, много рассказывал о ней, думал, видел ее во сне. Она длилась в нем, как мина замедленного действия, и спустя 17 лет после окончания отняла у него зрение.

…Красивый, ослепший в 33-летнем возрасте белоголовый отец, словно возвышающийся над обыденностью неземным ви́дением, зрящий в жизни (или над нею) больше, чем многие зрячие, – таковым я и воспринимал его всегда, и это было для меня с детства нормой, повседневностью. Он был терпелив и лишь изредка мог воскликнуть: «Как я устал от этой темноты!»

Незнакомцы иногда принимали мою маму за его дочь, поскольку он рано поседел; а седеть начал лет с тринадцати, в оккупированном Харькове, где, мальчишка с гипертрофированной ответственностью, как вол трудился, чтобы кормить семью и не раз оказывался в расстрельной ситуации. Слепота его – это тоже «эхо войны»; терять зрение он начал после того, как немецкий солдат ударил его прикладом по затылку.

Первый день войны

На стене у моего сына, тоже Александра Минакова и тоже уроженца Харькова, висит дедова похвальная грамота, подписанная 29 мая 1941 г., – понятно, с портретами Ленина и Сталина, – об отличном окончании 4 классов Харьковской СШ № 13. Задумаешься: до начала Великой Отечественной войны оставалось меньше месяца.

А в середине июня 1941 г. двенадцатилетний мальчик с родителями отправился из Харькова в Бессарабию, в г. Бельцы, что совсем недалеко от румынской границы, – погостить у родственников, семью которых направили из Белгорода на работу на железнодорожный транспорт.

Отец рассказывал мне о доброжелательности молдаван, о том, как вся семья гуляла на молдавской свадьбе, о низких ценах на продукты в магазинах и на рынке. И – как увидел самолеты с крестами, бомбившие нефтехранилище. Вот его впечатления, записанные моей мамой под диктовку отца в 2001 г. для стенгазеты белгородской первичной организации Всероссийского общества слепых:

«Стою во дворе, запрокинув голову, и вижу, как почти над крышами домов летит самолёт с жёлто-чёрными крестами. Летчик в шлеме и очках смотрит на меня, а я с удивлением – на него. По телу бегут мурашки, ведь, ухмыляясь, лётчик может пустить пулемётную очередь.

Немецкая авиация целый день обливает город какой-то жидкостью. Позднее сбрасывает зажигательные бомбы, что превращает Бельцы в сплошной пожар.

…В этот же день я увидел воздушный бой: один советский истребитель вступил в неравный поединок с четырьмя немецкими истребителями и был сбит. И я расплакался от жалости и обиды…»

Обыденность все-таки не вмещается в человеческое сознание.

Вот еще детали: «С большими трудностями пробились в эшелон с семьями военнослужащих, эвакуированных из Бессарабии. Это были товарные вагоны, заполненные женщинами и детьми. Медленным ходом эшелон вёз нас на восток в ночной темноте. В вагоне царила гнетущая тишина, в мерцающем свете я видел печальные и тревожные глаза взрослых. На одной из остановок военные произвели перепись всех пассажиров. После этого нам раздали бесплатные сухие пайки: хлеб и колбасу… Через двое суток, доползший до украинской Знаменки, эшелон был поставлен на запасный путь… Едва успели пересесть в одесский поезд. Вечером прибыли в затемнённый Харьков. На многих окнах уже были наклеены бумажные кресты. А 4 августа родилась моя сестрёнка Валя. Ровно через 4 месяца после начала войны, 23 октября 1941 года, немецкие войска вошли в горящий Харьков».

В тех бомбежках первых дней войны мой отец получил осколочное ранение ноги. Рана на кости голени не заживала все военные годы, а потом затянулась тонкой пленкой. Помню, отец сослепу нередко расшибал ногу о стул или табурет.

Мороз и солнце… Оккупация

…У Тихона