Ален Демурже - Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв.

Так пусть же они отправятся на бой с неверными — бой, который стоит начать и который достоин завершиться победой, — те, кто до сих пор предавался частным и беззаконным войнам, на великую беду для верующих! Пусть же станут они отныне рыцарями Христа, те, кто был всего лишь разбойниками! Пусть же они теперь с полным правом ведут борьбу с варварами, те, кто сражался против своих братьев и родичей![32]

Крестоносец считал себя паломником, но он становился miles Christi, солдатом Христа; он отправлялся освобождать наследие Христа и мстить за оскорбление, нанесенное Господу[33].

Итак, теория трех сословий уступила место образу бойца за миропорядок, угодный Богу. Движение за Божий мир напоминало тем, кто в этом миропорядке вел себя дурно — рыцарям, — об их обязанностях. Божье перемирие, направляя насилие рыцарей по определенным каналам и ограничивая его, подвергало их испытанию. Эту эволюцию завершили крестовые походы, предложив рыцарю путь искупления, подходящий путь к спасению, которым он мог следовать, не отказываясь от своего статуса. Эту мысль превосходно выразил Гвиберт Ножанский, автор рассказа о первом крестовом походе:

Вот почему Бог в наши дни вызвал к жизни священные битвы, где рыцари и странники, вместо того чтобы убивать друг друга наподобие древних язычников, могли найти новые способы заслужить спасение: они уже не были вынуждены полностью отрекаться от мира, усваивая, как водится, монашеский образ жизни или какое-то иное занятие, связанное с религией, — но они могли в определенной мере обрести благодать Божью, сохраняя свое обычное состояние и выполняя свойственные им дела в миру[34].

Однако речь не шла о сакрализации всего рыцарства в целом, о легитимации его образа жизни, его этики. Спасение рыцаря, и здесь я опять следую Ж. Флори, происходило путем его «обращения», отречения от мирского; ему уже не надо было удаляться от мира наподобие монаха, но следовало отдаляться от «мирского рыцарства», вступая в ряды «рыцарства Христа». Создание военно-монашеских орденов представляет собой последний этап этого процесса: тем самым было завершено дело сакрализации, а также интеграции рыцарей в христианское общество. Военно-монашеский орден образовал институционные и духовные рамки, в которых происходило формирование «нового рыцарства».

Это выражение использовал святой Бернард в проповеди, написанной им для ордена Храма, — «De laude novae militiae» («Похвала святому воинству»). В одном знаменитом рассуждении он противопоставил это новое рыцарство, защищенное двойными латами из железа и веры, рыцарству мирскому — пустому, суетному, алчному; прибегая к игре слов, очень популярной в то время, он militia противопоставлял malitia:

И теперь к поучению, а скорее ко стыду наших собственных рыцарей, каковые сражались в боях не за Бога, а за дьявола, кратко опишем ту жизнь, какой живут рыцари Христа, как ведут они себя что на войне, что в жилище. Это выявит всю разницу между рыцарством Бога и рыцарством мира сего[35].

Когда собираешься покинуть последнее, чтобы примкнуть к первому, — это и есть обращение.

Итак, появлению концепции военно-монашеского ордена способствовала эволюция западноевропейского общества; но воплотилась эта концепция в сфере деятельности этих орденов, в Иерусалиме, — именно он был их колыбелью: «Рыцарство нового вида… только что родилось, а как раз эти земли некогда посетило “восходящее солнце” во плоти, явившееся свыше»[36].

Глава 2

Святая земля — колыбель военно-монашеских орденов

Чтобы эта концепция обрела конкретный облик, требовалась удобная возможность. Она появилась в результате крестового похода или, скорее, последствий его успеха. Латинские завоевания сделали паломничество в Иерусалим и Святые места делом более простым, но не всегда более безопасным. Со времен Клермонского собора церковь выражала заботу о безопасности паломников; теперь последняя зависела от безопасности латинских государств. Военные ордены и были созданы для удовлетворения этой двойной потребности.

Первый крестовый поход

К моменту, когда участники Первого крестового похода двинулись в путь, территории Восточного Средиземноморья были поделены между тремя державами:

— Византийской империей, греческой и христианской, которая в результате нашествия тюрков-сельджуков (битва при Манцикерте, 1071 г.) только что лишилась едва ли не всех владений в Малой Азии;

— сельджуками, принявшими ислам, которые отныне контролировали халифат Аббасидов в Багдаде — суннитский, включавший Персию, Месопотамию и Сирию. Фактически этот халифат был расколот на соперничающие эмираты, тюркские или арабские;

— халифатом Фатимидов в Каире — шиитским, а следовательно, схизматическим по отношению к суннитской традиции. На время сельджуки отобрали у него Палестину, но в 1098 г. Фатимиды вернули себе Иерусалим.

Призыв Урбана II, прозвучавший 27 ноября 1095 г. в Клермоне, встретил чрезвычайно живой отклик, и пестрая вдохновленная толпа — где все-таки было немало рыцарей — весной 1096 г. отправилась в путь, не дожидаясь баронов, сеньоров и рыцарей, к которым папа обращался в первую очередь. Именно такая реакция на призыв папы, как и слова последнего, придала этому крестовому походу его характерные черты — облик вооруженного паломничества с целью освобождения могилы Христа, что и впоследствии останется центральной идеей крестовых походов. Первые крестоносцы — участники того, что принято называть «крестовым походом народа», — двинулись по суше, через Германию, Венгрию и Византию. За ними последовал «крестовый поход баронов» — в некотором роде официальный крестовый поход, — которым предводительствовали Раймунд де Сен-Жиль, Готфрид Бульонский и другие. Фактически в течение 1096 г. из Европы одна за другой выступило несколько крестоносных экспедиций. Все крестоносцы сошлись в Константинополе, где император Алексей I Комнин, очень встревоженный, думал только об одном — как бы побыстрее отправить эти малодисциплинированные контингенты в Малую Азию, предварительно получив от их командиров клятву верности и обязательство вернуть Византии все, что они смогут завоевать (Малая Азия и Антиохия еще двадцать пять лет назад были византийскими).

Пройдя нелегкий путь, крестоносцы достигли Антиохии, которую взяли в 1098 г. после долгой осады. Потом, весной 1099 г., они пошли на Иерусалим. 15 июля 1099 г. город был взят штурмом. Фанатизм и ожесточение после долгого и утомительного перехода сделали взятие города актом жестокости — не столь чрезмерной, как полагают, но запомнившейся надолго. Утолив жажду мести, победители собрались в святых местах — у Гроба Господня, на горе Сион, в долине Иосафата, в Иерихоне, на Иордане, тем самым исполнив свои паломнические обеты. После этого многие отправились обратно на Запад. На месте осталось лишь меньшинство крестоносцев. Дж. Райли-Смит насчитал около сотни на 750 известных по именам[37].

Теперь надо было организоваться. Еще до взятия Иерусалима на севере было основано два государства: графство Эдесское и княжество Антиохийское. Правителем Иерусалима назначили Готфрида Бульонского, герцога Нижней Лотарингии, который отказался от королевского титула, пока не снесется с папой. В следующем году он умер, и наследовал ему его брат Балдуин, граф Эдесский, без колебаний принявший титул короля (под именем Балдуина I). Потом назначили патриарха Иерусалимского (епископство Иерусалимское в середине V в. было возведено в ранг патриархии); фактически это место было вакантным — грек, занимавший его, бежал. В помощь патриарху ввели также капитул из двадцати каноников. Готфрид Бульонский, как пишет Вильгельм Тирский, «поместил каноников в церковь Гроба Господня и в Храм Господа»[38]. Храм Господа (Templum Domini) — это название, которое крестоносцы дали Куполу над скалой (ошибочно называемому мечетью Омара). Таким образом, мирская церковь Иерусалима подверглась «латинизации» и была обустроена как западноевропейская церковь.

Паломничество

Христианские паломники посещали город с тех пор, как в IV в. Елена, мать первого христианского императора Константина, обнаружила там Истинный Крест. Тогда император возвел базилику рядом с анастасисом, зданием в форме ротонды, построенным вокруг могилы Христа.

Паломничество в Иерусалим для христианина очень отличалось от других[39]. Оно давало возможность молиться и погружаться в созерцание в местах, где «проживали» Христос и Святая Дева, а также допускало imitation Christi [подражание Христу (лат.)] в городе, считавшемся центром земли. Паломники вели здесь аскетический образ жизни, добровольно предаваясь покаянию. Они посещали конкретные места — Иерусалим, Иордан, Вифлеем, — но география этих мест соответствовала сакральной географии, основанной на библейских текстах, а не реальной. Таким образом, паломник того времени проецировал на земной Иерусалим, по которому ходил, образы небесной географии, которые были ему известны.