Теодор Моммзен - История римских императоров

Когда в конце 1883 г. Моммзен решил вновь вернуться к занятиям «Римской историей»,11 неудивительно появление слухов, что он сел за четвертый том. Это ожидание нашло отражение в^переписке того времени.12 В феврале 1884 г. Дильтей13 писал графу Йорку: «Моммзен наконец-то взялся за изложение истории императорского Рима. Правда, его силы уже не те, а мозг запылен в ходе странствий на путях филологии, латинских надписей и партийной полемики, к тому же эпоха зарождения христианства вряд ли вообще по силам человеку, лишенному не только религиозных убеждений, но и тоски духа по высшему миру. Я считаю его неспособным изобразить даже период расцвета германских племен». Ответ графа Иорка от 3 марта14 звучит так: «Моммзен действительно пишет историю императорского Рима и изучает критику раннего христианства!». Это мнение разделялось многими. Так в письме Теодора Шторма от 8 июня 1884 г. к Готфриду Келлеру говорится: «Я могу сообщить, что он сейчас пишет историю императорского Рима».15 12 октября 1884 г. Шторм обращается к Моммзену, другом которого он был в юности: «Вот почему я так рад первому тому Вашей истории императорского Рима16 и жду не дождусь момента, когда я по своему обыкновению вновь смогу жадно внимать Вашему повествованию».

Все свидетельствовало о том, что ученые круги не ошибались. 4 февраля 1884 г. Моммзен посылает Виламовицу проект, содержащий в том числе внутриполитическую историю императорского Рима, изложенную по принципу деления на династии.17 В ответном письме от 11 февраля 1884 г., содержащем добавления для шестой книги,18 Виламовиц помечает свои наброски относительно Ахайи словами: «М. Римская история. IV».19 Тем самым Моммзен и сам предполагал в это время завершить четвертый том и только в ходе работы решил отложить историю императоров вместе с описанием Италии. Несмотря на общее изменение концепции, Моммзена никогда не оставляла мысль о написании четвертого тома (т. е. книг шестой и седьмой). Это видно уже из того, что для своей истории римских провинций от Цезаря до Диоклетиана он оставил общий заголовок серии, а именно: «Римская история», том V (книга восьмая). Это подтверждает и недатированное письмо № 176 к Виламовицу.20 По замечанию Эдварда Нордена,21то, что после 1877 г. работа над четвертым томом не велась, просто официальная семейная легенда.22 Моммзен никогда не отказывался от данного плана, а исполнение его постоянно ожидалось. Надежда на завершение «Римской истории» была высказана еще в торжественной речи (Laudatio) при вручении Нобелевской премии.23

Однако когда 1 ноября 1903 г. Моммзена не стало, четвертый том так и не был написан. Это ставит историю римских императоров Моммзена в один ряд с такими оставшимися только в проекте произведениями немецкой литературы, как «Система чистой философии» Канта, «Навсикая» Гёте и «Воля к власти» Ницше. Попытка заполнить этот пробел предпринималась затем неоднократно. Это и базирующаяся на Дюрюи «История Римской империи» Густава Фридриха Херцберга 1880 г., «История эпохи римских императоров 1/11» Германа Шиллера 1883 г., а также «История римских императоров» Альфреда Домашевского, вышедшая в 1909 г. Труд Домашевского был предложен издательством в качестве альтернативы недостающему тому Моммзена, однако публикой никогда не был признан в качестве такового. Виктор Гардтхаузен оправдывал появление своего труда об «Августе и его времени» (с 1891 г.) тем, что тема осталась неосвещенной Моммзеном. С тех пор императорская эпоха в рамках римской истории24 рассматривалась в различных аспектах25 или в отрывках;26однако до сих пор нет фундаментального труда немецкого автора, посвященного этому периоду.

Причины такого положения вещей ныне виднее, чем при жизни Моммзена. Весь необозримый массив специальной литературы, созданный с тех пор, тогда еще только предстояло написать. Итак, что же заставило Моммзена отказаться от продолжения своего труда? Перед нами здесь одно из самых загадочных явлений в истории нашей науки, проблема, решение которой до сих пор не дает покоя специалистам и любителям: почему Моммзен не написал четвертый том, который должен был содержать историю римских императоров?27

В ряде случаев он сам называет несколько мотивов, помешавших ему продолжить труд. Характер их различен. Объективные препятствия касаются положения дел с источниками. Литературные источники повествуют преимущественно об императорах и жизни двора, о вещах, которые Моммзену пришлось бы пересказывать, лишь преодолевая собственное безразличие к подобного рода предметам. Джеймс Брайс, историк Америки,28писал в 1919 г.: «Что касается Моммзена, то, находясь в Берлине в 1898 г., я спросил его, почему он не продолжил свою „Историю Рима” до времени Константина или Феодосия; в ответ он поднял бровь и сказал: „На какие авторитеты можно опереться, кроме придворных сплетен?” — Для своей книги о древнеримских провинциях в эпоху Римской империи он, в конце концов, имеет материалы в латинских надписях и античных памятниках и это весьма ценный труд, хотя и сухо написанный».29 Ценнейший материал, содержащийся в латинских надписях, раскрывался медленно. Это, очевидно, имела в виду следующая жалоба Моммзена, сообщаемая Ферреро (1909 г.), о состоянии источников по периоду императорского Рима. В письме к Отто Яну, датированном 1 V 1861 г. говорится: «Я продолжаю оставаться верен своему обязательству в отношении C.I.L.,* и уже то, что в угоду этому предприятию я на какое-то время — хорошо, если не навсегда — отложил в сторону продолжение моей „Истории”, служит достаточным доказательством всей серьезности моих намерений».30

В мае 1883 г. Моммзен писал министру фон Госслеру: «Мысль о необходимости завершения моего исторического труда ни на минуту меня не оставляет. Я был вынужден прервать работу над ним.., осознав, что все, связанное для меня с этим, несовместимо с параллельной работой над сводом латинских надписей». То же самое сказал он в отношении этого Шмидту-Отту.31 «Corpus Inscriptionum Latinarum», этот первородный грех,32 привлекал к себе интерес Моммзена в большей степени, чем изображение этой эпохи императоров. Но то, что оно без такой работы над источниками было просто неосуществимо, можно оспорить вместе с Вухером.33

Наряду с проблемой источников трудности представляло само изложение материала, в котором нелегко найти путеводную нить. Моммзен не видел в эпохе императорского Рима того процесса развития, которое было характерно для истории Республики. Мы еще можем понять институции, однако процесс их практического оформления был непонятен уже в античности и мы никогда его не узнаем.34

Из причин субъективного плана можно привести полуироническое замечание Моммзена, сообщаемое Николасом Мюррем Батлером, впоследствии ректором Колумбийского университета.35 В период 1884—1885 гг. он находился в Берлине и стал свидетелем того, как на вечернем приеме в доме Эдуарда Целлера Моммзен заявил, что причина, по которой он так и не смог продолжить свою «Римскую историю» периода императоров, кроется в том, что он никогда не мог понять причины крушения Римской империи и упадка античной цивилизации.

Более серьезен другой мотив, почерпнутый нами от самого Моммзена: угасание творческого энтузиазма, без которого он не считал работу плодотворной. В апреле 1882 г. он писал с неаполитанской виллы своей дочери Марии, жене Виламовица: «Мое желание, как можно скорее поселиться на подобной вилле, но не для того, чтобы лучше подготовиться к смерти, которая не замедлит прийти без нашей помощи, а для того, чтобы попытаться вернуться к состоянию моей юности — или лучше сказать — ранней поры жизни, ибо я никогда не был юн в буквальном смысле слова. Меня не оставляет мысль удалиться сюда месяцев на шесть-восемь и выяснить, в состоянии ли я еще написать что-либо достойное чтения. Мне верится в это с трудом не из-за того, что с возрастом силы слабеют, а потому, что у меня не осталось священных юношеских иллюзий относительно собственной компетентности, теперь мне, к сожалению, слишком хорошо известно, как мало я знаю; божественная нескромность меня покинула, а божественная наглость, с помощью которой я еще могу что-то сделать, — всего лишь жалкий ее эрзац».36 В том же духе он высказывается и в письме от 2 декабря 1883 г. к своему зятю Виламовицу: «Мне недостает непосредственности и апломба молодого человека, берущегося с ходу судить обо всем и поэтому считающего себя на месте в качестве историка».37 То же самое говорится в предисловии к переизданию труда в итальянском переводе: «Non ho piu come da giovane, il coraggio dell' errare.38 (Только молодость обладает мужеством совершать ошибки, а я далеко не молод)».