Нина Берберова - Люди и ложи. Русские масоны XX столетия

Через два года (1958) Керенский, видимо, еще не принял решения, сколько и что именно он откроет из прошлого Временного правительства. На его сомнения Кускова отвечает:

«На Ваш вопрос отвечаю утвердительно: да, надо. Ведь все равно болтовня идет, не лучше ли дать аутентичную запись нашего прошлого? Могу только пожелать Вам успеха и в памяти, и в исполнении. Не совсем понимаю, о каком дневнике Вы пишете. У кого он взят, и кто его вел?»

С этого времени начинается перемена в словаре, которым Кускова до сих пор пользовалась: вместо слова «масонство» она пишет «Союз Освобождения» – эта конспирация делается для полных невежд: Союз Освобождения прекратил существование в 1905 г. Сама Кускова в письме от 7 июня 1958 г. писала: «Весь 1905 г. был занят еще «Освобождением». Сама я узнала о друзьях (!) лишь в 1906 г.» Масонство в России возникло в 1906 г., и Керенский прекрасно понимал о чем идет речь, когда Кускова ему писала о «разглашении тайн 1906-1917 С. О.», а иногда и просто «Союза», или даже «О» – что, конечно, могло означать и просто «Организацию». Другой способ засекречивания также был рассчитан на невежд: она называла имя человека, хорошо известного Керенскому, и добавляла: «он конечно, как Вы знаете, не масон». Керенский в 1956-1958 г. все не мог принять решения, и Кускова опять пишет ему:

«И еще раз повторяю: да, да, надо все рассказать, и как можно скорее». (См. «Курсив мой», с. 366, разговор с Керенским после ее смерти в 1959 г.). «Много ли было в Союзе друзей. Я думаю, очень много. Некоторых я знаю, но ведь знать имена вообще не полагалось… Киевская, Одесская, Минская группы Освобождения дали потом и друзей. Вообще, это ведь и по целям, и по составу участников организации близкие. Милюков, как Вы знаете, резко отмежевался от «друзей», заявив что он «с мистикой не желает иметь ничего общего».

В это же время Аронсон начал готовить свою книгу с «разоблачениями», и когда до Кусковой дошли слухи об этом, (до нее беспрестанно «доходили слухи»), она подняла кампанию против него, настаивая, чтобы он прекратил свои «сплетни».

«Я резко обрушилась на Аронсона и просила их замолчать, хотя бы из-за тех, кто в России (это была ее обычная отговорка против всяческих разоблачений – КБ). Не умер еще Головин и др. А вдруг их начнут мучить? Из-за тех же соображений я думаю, что и Вам публиковать все это рано. Не знаю, что делает г. Николаевский. Вероятно, старательно собирает сплетни…. Я от Вас только услышала, что есть итальянская книга, где перепечатан устав наш… Вы пишете о ней неясно… Боюсь, что если Вы все это поднимете и опубликуете, поднимется опять шум, грохот, добавления и сплетни[100]. Изменяю свое суждение. Публиковать не надо. Но записать все это необходимо, пока Вы здоровы и живы. Записать и спрятать. Это необходимо…. Итак – записать. Хотя бы в основных чертах».

Словами «я резко обрушилась на Аронсона» Кускова свидетельствует свою верность Керенскому. Аронсон выждал время, и когда она умерла (1958), напечатал в 1959 г. свои статьи. Его книга «Россия накануне революции» вышла в 1962 г. В ней он перепечатал свои четыре статьи и добавил к ним кое-что из документов: например, письмо Кусковой к Вольскому, которое я ниже цитирую в сокращении, т. к. Аронсон напечатал его почти полностью. В книге своей Аронсон «искренне благодарит» Кускову «за позволение цитировать это письмо, копию которого она лично прислала ему».

Идея «записать и спрятать» была не только у нее, как мы увидим дальше. Керенский переписывался не только с ней по поводу роли масонства в Февральской революции и о собственных проблемах, с ней связанных (отказ заключить сепаратный мир, дело Корнилова и др.), он переписывался и с другими «братьями», и они тоже советовали ему – не печатать, молчать, не давать пищи «дешевым сенсациям», но «записать все непременно» и положить на 25 лет в подвал какого-нибудь «американского университета». Но Керенский их не послушался, он едва-едва коснулся русского масонства в своей книге «Russia and History's Turning Point», и опять замолчал, и при жизни уже ни словом больше не обмолвился о тайном обществе. Записал ли он позже свою «исповедь» и зарыл ли ее где-нибудь на территории США или Соединенного Королевства – осталось неизвестным до сегодняшнего дня.

Несколько слов об «итальянской книге», о которой упоминает Кускова. Она вышла под именем «автора» Евграфа Сидоренко в 1913 г. в Петербурге, в издательстве М.И. Семенова «Прометей» (Поварской пер., дом 10), типография – т-ва «Грамотность» (СПБ., Невский, дом 82). В ней 192 страницы. Называется она «Итальянские угольщики начала 20 века». В ней в мельчайших подробностях рассказано о тайном обществе «карбонариев», но на самом деле в ней изложен устав русских масонов Великого Востока. Никакого Сидоренко никогда, конечно, не существовало. Небольшая группа масонов, в том числе и сам Керенский, сообща написала эту книгу, где не только раскрыты «все мифы мартинистов и розенкрейцеров», положенные в основу мирового масонства, но изложена жизнь св. Тибальда и объяснены все ритуалы, обряды, тайные смыслы, заклинания и эмблемы современного масонства, процесс тайного посвящения в его тысячелетием узаконенных диалогах, и гимны, которые хором поются, и речи, которые наизусть произносятся во славу Великого Мастера Вселенной. Диалоги, которые ведутся при допросах неофита, и экзамен состоят из огромного количества самых неожиданных вопросов: от отношения его к аборту («убийство плода»), до числа шипов в венце «нашего Брата», когда он был поднят на кресте – их было 72.

В книге этой, между прочим, говорится также о том, что от Досточтимых Мастеров лож требуется «привлекательная внешность, которая вызывала бы в братьях сердечное умиление».

В то самое время, когда Кускова осторожно засекречивала масонскую тему с Керенским, она гораздо откровеннее писала о прошлых тайнах Вольскому, который никогда ни в каких масонских ложах не состоял. Ее письма к нему говорят о потребности высказать некоторые мысли, которыми она, по-видимому, не считала возможным делиться с Керенским.

Между рецептом пельменей и жалобами, что она так стара, что «ничего не успеет записать», она ругает Николаевского, люто ненавидит Черчилля «за его славу» и обещает Сталину встать перед ним на колени, «если он проведет реформы». 24 июля 1946 г. она пишет Вольскому: «Узнала, что повесилась Марина Цветаева», и добавляет: «но мне ее почему-то не жалко»[101]. Она считает (тогда же), что Ступницкого, редактора советской газеты в Париже, «надо поддержать», потому что ей «Мельгуновщина надоела до черта». Жену Вольского она в течение всей переписки – более десяти лет – называет то Наталия Николаевна, то Валентина Николаевна, а после смерти своего мужа, Прокоповича, верит в спиритизм и собирается им заняться, если найдет время. Время от времени она возвращается к масонству и не знает, как ей к нему подойти: раскрыть ли «наши общие преступления 1917 г.?» Или описать их и «зарыть под Колумбийским университетом» в Нью-Йорке (т.е. под Бродвеем)? Она не сделала ни того, ни другого и, наконец, предпочла Национальную Библиотеку в Париже. Вот, в сокращении, ее письмо Вольскому, процитированное Аронсоном:

«Самый трудный вопрос о масонстве – наше молчание было абсолютным. Из-за этого была крупная ссора с Мелыуновым: он требовал от нас раскрытия всего этого дела. Мельгунов доходил до истерики, вымогая из меня (еще в России!) данные, и заверял, что ему «все известно». Я хорошо знала, что ему ничего почти не известно, как и Бурышкину. Потом он в одной из своих книжек сделал намек, что такое существовало. Скажу Вам кратко, что это было:

Началось после гибели революции 1905 г. во время диких репрессий: Вы их знаете.

Ничего общего это масонство с заграничным масонством не имеет. Это русское масонство отменило весь ритуал, всю мистику[102].

Цель масонства – политическая, работать в подполье на освобождение России.

Почему выбрана была такая? Чтобы захватить высшие и даже придворные круги…. Князьев и графьев было много. Вели они себя изумительно: на Конгрессах некоторых из них я видела. Были и военные – высокого ранга.

Движение это было огромно. Везде были «свои люди». Такие об-ва, как Вольно-Экономическое, Техническое, были захвачены целиком. В земствах то же самое.

До сих пор тайна огромна. К Февральской революции ложами была покрыта вся Россия. Здесь, за рубежом, есть много членов этой организации. Но – все молчат! И будут молчать.

После смерти С.Н. (Прокоповича) я получила несколько телеграмм – кратких: Fraternellement avec vous («по-братски с Вами», или «братски с Вами» ставилось масонами перед подписью – Я. Б.).

Много разговоров о «заговоре Гучкова». Этот заговор был. Но он резко осуждался членами масонства. Гучков вообще подвергался неоднократно угрозе исключения, и после дела Конради, в котором он вел себя совершенно непонятно, и вызывал скверные подозрения (очевидно – своими симпатиями к белым генералам – КБ.), с ним вообще старались в интимные отношения не вступать. Под конец своей жизни он близко сошелся с германским штабом, и когда приезжал к нам в Прагу, совсем больной, и просил оказать fraternellement услугу у чешского правительства, мы услуги не оказывали. Он знал, что мы знаем о его поездках в Германию и очень запутанно об этом рассказывал. Но один раз произошел инцидент: его принял Бенеш. И он Бенешу точно рассказал о планах Гитлера – нападение на Чехию, на Россию и т.д. … Потом – слово в слово осуществилось то, что рассказывал Гучков Бенешу и нам…