Владлен Сироткин - Зарубежные клондайки России

Но если действительные обстоятельства смерти Врангеля стали известны лишь почти 70 лет спустя, то грубо сработанная чекистами из отдела борьбы с белогвардейской контрреволюцией ОГПУ (иностранный отдел) операция с похищением в Париже 26 января 1930 г. преемника Врангеля на посту председателя РОВС генерала Кутепова вызвала большой резонанс в мире, особенно в кругах русской эмиграции.

По существу, эта операция означала нечто гораздо большее, чем похищение и убийство одного белого генерала. Фактически с 1930 г. чекисты отказываются от прежних, достаточно гибких, а главное, политических методов нейтрализации наиболее активных лидеров эмиграции (операция «Трест», движение евразийства в Праге, вербовка «младороссов» и членов «Братства русской Правды») и переходят к «нейтрализации» ядом, кинжалом, пистолетом.

На Дальнем Востоке все эти события вызвали активную реакцию. Оживилось дальневосточное отделение РОВС со штаб-квартирой в Шанхае. Именно его председатель – уже хорошо нам знакомый генерал Михаил Николаевич Дитерикс подпишет 28 сентября 1933 г. удостоверение на имя генерала П.П. Петрова как официального представителя РОВС для ведения судебного дела о 22 ящиках золота.

По свидетельству Сергея Петрова, миссия его отца в Японию первоначально была связана с надеждами РОВС и созданным в конце 20-х годов антибольшевистским «Союзом спасения Родины» на финансирование из «независимых источников» агентурной сети в Сибири и на Дальнем Востоке Инициатором проекта создания «анти-ЧК» еще осенью 1923 г. выступил известный фабрикант А.И. Гучков, военный министр при «временных», близкий к барону Врангелю. К концу 20-х годов Гучков создал при штабе РОВС нечто вроде «мозгового центра» (философ И.А. Ильин, генералы А.А. фон Лампе и П.Н. Шатилов, капитан А.П. Полунин, участник покушения на советского полпреда в Швейцарии А.А. Воровского в 1923 г. и др.). Под прикрытием альманаха «Белое дело» они начали с 1928 г. создавать глубоко законспирированную агентурную сеть в СССР. (Бортневский В. Был ли убит генерал Врангель? // Панорама (Лос-Анджелес). – 1995. – № 764. – С. 24-25.)», ибо очень многие из эмигрантов тогда, в 1929-1933 гг. были уверены: ну уж на этот раз большевики не перенесут такого катаклизма, как разгром собственного крестьянства, и их режим вот-вот рухнет, стоит его только чуть-чуть подтолкнуть. Тем более что в РОВС в Шанхае доходили сведения о недовольстве высших командиров РККА на Дальнем Востоке (Василий Блюхер и др.) политикой Москвы в крестьянском вопросе.

Словом, осенью 1932 г. генерал Петров с доверенностью от председателя ДальРОВС генерала М.Н. Дитерикса и небольшой суммой командировочных оказался в Йокогаме. Как считает один из весьма информированных современных знатоков истории «колчаковского золота» владивостокский исследователь Амир Хисамутдинов, у Петрова помимо доверенности от Дитерикса (а также от другого генерала – «каппелевца» Вержбицкого) имелось и официальное приглашение от некоего очень влиятельного японского политического деятеля.

Как вспоминал Сергей Петров в 1991 г. уже летом 1933 г. его отец перевез всю семью из лачуги в Мукдене в роскошный особняк с садом в Йокогаме. «Мы, дети, поступили в колледж Св. Иосифа, частную американскую католическую школу. Дома у нас были повар и прислуга, – рассказывал мне Сергей Павлович. – Мать часто устраивала приемы для японцев и русских эмигрантов в Японии. Я хорошо помню адвокатов отца (Хиросиро Хада и Тосизо Яман. – Авт.)».

Сам сын генерала Петрова до сих пор не располагает документами, оказывали ли какие-то влиятельные японские лица финансовую помощь отцу и его семье, вызвавшую такую метаморфозу в жизни и быте их семьи, но, полагает Сергей, несомненно, что фактически такая помощь была, ибо «наши семейные расходы (в Йокогаме. – Авт.) вряд ли могли быть покрыты из тех ограниченных средств, которые выделил отцу РОВС на ведение процесса». Казалось бы, прибыв в Японию, генерал Петров должен был бы немедленно подать судебный иск о 22 ящиках. Но он почему-то тянул почти два года (осень 1932 г. – июнь 1934 г.), конечно не из-за того, что он был занят перевозкой и обустройством семьи в Йокогаме. «…Я почти уверен в том, – говорил мне в 1991 г. Сергей, – что отец сначала старался получить золото, не прибегая к судебному процессу».

Это совершенно точно, ибо генерал Петров тогда мог только догадываться, какой очередной тур «большой политики» Японии начинается на Дальнем Востоке и какая роль отводится «золотым пешкам» (Петрову, Моравскому, Семенову) на этой большой геополитической шахматной доске.

Но вернемся в Омск 1919 г. В конце марта предсовмина «омского правительства» П.В. Вологодский срочно созывает внеочередное заседание правительства (присутствуют 8 министров) для решения по просьбе адмирала А.В. Колчака одного сверхважного вопроса: предложения японского правительства, официально переданного главой японской военной миссии при «омском правительстве» полковником Гиити Танакой (бывший японский военный атташе в царской России, он еще сыграет свою зловещую роль в будущей японской агрессии в Китае и всей Юго-Восточной Азии в 1931-1945 гг. и японо-советских отношениях), об оказании белому движению «бескорыстной помощи» в виде 5 дивизий (350 тыс. штыков) и 50 новеньких паровозов во имя союзнической совместной борьбы за «освобождение России от власти Красного Интернационала». Ситуация почти зеркальная той, что была за год до этого, в марте-августе 1918 г. где в Берлине делегация дипломатов-большевиков обсуждала аналогичную проблему – помощь (или, по крайней мере, военный нейтралитет) кайзеровской Германии в борьбе против белых.

Нечто подобное предложили год спустя Колчаку и японцы. Как с грустью отмечал генерал Касаткин в эмиграции много лет спустя, «кто знает, может быть, помощь японцев спасла бы Россию, а с ней и весь мир от большевистской заразы?».

В ходе обсуждения предложения, переданного Колчаку полковником Танакой через начштаба генерала Д.А. Лебедева, отчетливо выявились две прямо противоположные точки зрения.

Первая (военные, минфин И.А. Михайлов). Помощь, безусловно, надо принять, ибо: а) армия Колчака еще только формируется, а вскоре предстоит общее наступление на Запад; б) пять дивизий в 350 тыс. штыков с полным вооружением (пушки, минометы, пулеметы, связь, транспорт) – это такая сила, что она тараном пройдет от Омска до Москвы и даже дальше; в) японские военные – это не славяне, чехи и словаки, их не распропагандируешь, так как, «не зная русского языка, японские солдаты не могут подвергнуться и заразиться коммунистической пропагандой» (генерал А.И. Андогский, бывший начальник Николаевской военной академии, в 1919 г. помощник начштаба генерала Лебедева) Колчаковские генералы явно извлекали уроки из тактики большевиков – опора на иностранных наемников, главным образом на отряды «китайских интернационалистов» в Сибири. Минфин И.А. Михайлов выступил тоже «за», поддержав военных. Его аргументация была весьма циничной, особенно в устах сына бывшего народника-каторжанина. «Обыватель и в Сибири, и на Урале, и за Волгой, – утверждал Михайлов, – смертельно устал от продовольственного и „ширпотребовского“ голода периода Гражданской войны. Надо привезти из Японии и Китая на 50 японских паровозах товары и продавать по городам и весям сразу после их отбития у большевиков – и „народ“ толпами повалит за нами, ибо ему (по крайней мере, в Сибири) глубоко наплевать на политические программы и белых, и красных».

Вторая. Ее разделяли большинство министров, часть военных: как борцы за державность, мы не можем поступиться принципами, главный из которых – территориальная целостность России. Суть этой позиции изложил сам Колчак, когда, получив на утверждение итоговый протокол заседания Совмина с отрицательным решением (7 – «за», один Михайлов – «против»), заявил П.В. Вологодскому: «Несомненно, они (японцы. – Авт.), несмотря на все свои уверения, потребуют реальных компенсаций, а я на это никогда не соглашусь. Русская земля принадлежит не мне, а русскому народу, и я не имею права этой землей распоряжаться».

«Озвучил» мысли Колчака на заседании Совмина его министр иностранных дел И.И. Сукин (Колчак – Вологодскому: «Я много говорил с И.И. Сукиным, и он, безусловно, передал мои мысли»), сделавший фактически большой часовой доклад. Во многом концепция этого доклада (Сукин затем изложит его в своих неопубликованных «Записках», хранящихся ныне в архиве Земгора в британском университете в Лидсе) совпадала с мнениями других белых дипломатов, в частности и посла России в Токио Д.И. Абрикосова (см. его Откровения русского дипломата. – Сиэтл, 1964).

Вкратце внешнеполитическая концепция Сукина-Абрикосова состояла в следующем:

1. Геополитически Япония при ее долгосрочных противоречиях с США на Тихом океане не была в 1918 г. заинтересована ни в победе белых, ни в победе красных. Лучший вариант для нее – продолжение процесса территориального распада огромной Российской империи и возникновение маленьких «самостийных» государств типа «государства» атамана Семенова в Забайкалье, с тем чтобы после окончания Первой мировой войны получить мандат на управление этим конгломератом «удельных княжеств» от Урала до Владивостока (аналогичный план реализовала в Версале Антанта, раздав в 1919-1939 гг. Англии и Франции «мандаты» на управление осколками рухнувшей Османской империи).