«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

процентами. Кроме того – тяжелая артиллерия должна поставляться Англией вне общего кредита»[156]. П.Л. Барк решил пойти ва-банк и покинул Лондон, так и не подписав нового соглашения с англичанами, причем его демарш являлся не эмоциональным срывом или блефом, а хладнокровно рассчитанным обходным маневром.

П.Л. Барк понимал, что Англия заинтересована в победах русской армии не менее, чем Россия, а победы эти были возможны только после получения очередного английского займа. Хотя в отсутствие П.Л. Барка Б.В. Штюрмер запланировал заменить его своим ставленником – бывшим выборным членом Государственного совета В.Н. Охотниковым, результаты июньско-июльских переговоров оказались таковы, что позиция «непотопляемого Барка» стала «сильной, как никогда». По возвращении в Петроград на заседании Совета министров 26 июля 1916 г. он доложил об итогах заграничных переговоров, и правительство пришло к выводу, что требование Р. Мак-Кенны «неприемлемо». На следующий день вопрос о золоте обсуждался в соединенном присутствии Совета министров и Комитета финансов, и последний также поддержал П.Л. Барка. Наконец, он получил «высочайшую» поддержку – со стороны Николая II, который 6 августа написал на всеподданнейшем докладе П.Л. Барка «О переговорах министра финансов в Париже и Лондоне в июне и июле 1916 г.»: «Благодарю министра финансов за проявленные знание дела и стойкость».

Проявленная П.Л. Барком стойкость принесла свои плоды – не прошло и трех месяцев после возвращения П.Л. Барка в Петроград, как 14 октября 1916 г. в Лондоне А.К. Бенкендорф и министр иностранных дел Англии Э. Грей подписали новое англо-русское финансовое соглашение в дополнение к соглашению 30 сентября 1915 г. Ежемесячные английские кредиты в 25 млн фунтов были предоставлены на новый срок в 6 месяцев (с 1 октября 1916 г. по 1 апреля 1917 г.). Со своей стороны, русское правительство обязалось отправить 20 млн фунтов стерлингов золотом, но только в случае, если золотой запас Английского банка падет ниже 85 млн, хотя П.Л. Барк настаивал на пределе в 70 млн.

И.И. Колышко считал, что П.Л. Барк фактически поставил российские финансы под контроль Англии: «На шведских поставках я должен был заработать более миллиона крон. Но случилось то, чего уж я никак не мог предвидеть: у России не оказалось на расплату денег. В ту пору Россия сделала заем у Англии, – наша, мол, кровь, ваши деньги. Но этот шейлоковский торг (Шейлок – вымышленный персонаж пьесы Уильяма Шекспира «Венецианский купец» (около 1600 г.), Шейлок, венецианский еврейский ростовщик, является главным антагонистом пьесы, его поражение и обращение в христианство составляют кульминацию истории. – Прим. автора) англичан не удовлетворил. Кроме крови, они потребовали еще залог. Через Стокгольм проезжал мой тогдашний шеф и прежний коллега, – министр финансов Барк. При свидании со мной он жаловался: „Вот до чего дошло: наши союзники нам не верят. Министр финансов везет с собой в Лондон русское золото…“. Но факт займа под залог нашего золота неискореним. Тогда это меня только покоробило. Но вскоре и по карману ударило. Дело в том, что англичане не ограничились залогом, они потребовали, чтобы занятые деньги остались у них и чтобы за наши заграничные заказы расплачивался Лондон. Барк и на это согласился. И в один прекрасный день для деловых людей исчезла Россия и на месте ее оказалась Англия. А в Англии была черная доска. И на ней вписаны были страны, неугодные Англии. На первом среди них месте была Швеция. За ней шли Испания, Голландия. Всем русским заграничным заказам был сделан учет, и они были распределены по степени английских симпатий и антипатий. Получилось следующее. Мои первые две партии стали для Путилова проскочили. Третья партия для Сормова была погружена на пароход и мне представили коносаменты. Платите! Телеграфирую. Ответ: „Платежи производит Лондон. Снеситесь!“. Сношусь. Лондон молчит. Посылаю туда нарочного. Привозит ответ: „Заказы в Швеции стоят на последнем месте. Англичанам дела нет до контрактов. Надо было заказывать в других странах“. Контракт был порван. Мою сталь купили втридорога французы. Если бы я был более деловит и не так занят пирами, я бы сделал то, что на моем месте сделал бы всякий: заложил бы мою сталь в банк и уплатил заводу (цена на сталь тогда уже утроилась). Примеров моей неделовитости я бы мог привести немало. Ни один миллион в ту пору проплыл мимо моего носа – проплыли и „немецкие миллионы“»[157].

Происходило это потому, что страны Антанты сомневались друг в друге: «Как это ни странно, но между союзниками в Великую войну доверия не было. В своей книге о союзниках шведский социалист Стефане между прочим пишет: „Один из видных английских политических деятелей (фамилия названа) сказал мне: „Дайте лишь окончить эту войну, и мы посадим Россию на ее место – место дикаря”…“. Стефане может немного и преувеличивать, но, в общем, он был прав. Самым ярким свидетельством недоверия Англии к России был тот унизительный для России факт, что, дав России заем для военных надобностей, Англия не только потребовала от России эквивалентного количества золота (которое отвез в Лондон лично русский министр финансов Барк), но и не выдало союзнику этого займа на руки, производя по своему усмотрению уплаты за счет России по русским заказам. Такого отношения, вероятно, не вынесла бы Австрия со стороны Германии. Об отношении к России союзников свидетельствует поведение Ллойд Джорджа и Клемансо на Версальском конгрессе. В годы Великой войны у союзников России было учреждение, напоминающее теперешнее ГПУ у большевиков. За поведением русского посольства в Стокгольме зорко следили из Копенгагена; а за Копенгагеном – из Стокгольма. Боязнь сепаратного мира России с Германией не оставляла Англию и Францию. Может быть, это и помешало усилиям Германии и Швеции, направленным к этой цели»[158].

21 октября 1916 г. министр финансов П.Л. Барк подал Николаю II всеподданнейший доклад «О росписи доходов и расходов на 1917 г.», в котором утверждалось о значительном приросте доходов, несмотря на введение «сухого закона», на отказ от казенной винной монополии: «По означенному проекту предвидится доходов обыкновенных 3 998,6 млн руб. и чрезвычайных 6 млн руб., а всего 4 004,6 млн руб.; расходов по обыкновенному отделу росписи назначено 3 734,6 млн руб. и по чрезвычайному 343,2 млн руб., а всего 4 077,8 млн руб. Таким образом, обыкновенные доходы исчислены на 1917 г. с превышением над обыкновенными расходами в сумме 264 млн руб., чрезвычайных же ассигнований предусмотрено более ожидаемых чрезвычайных поступлений на 337,2 млн руб., вследствие чего общий итог расходных назначений по проекту росписи превосходит сумму доходов, ожидаемых как по обыкновенному, так и по чрезвычайному ее отделам на 73,2 млн руб. С присоединением же предвидимого расхода в 165 млн руб. на оплату процентов по предположенному к выпуску в текущем году