Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов

Александр I санкционировал дальнейшее проникновение Шервуда в замыслы и планы заговорщиков, а Шервуд, как будет ясно из дальнейшего, проявил себя деятельным и инициативным провокатором.

Этот эпизод оказался поворотным пунктом истории России, что осталось незамеченным до сего времени.

Александр сразу оценил возможные варианты: или заговор не так важен, как его расписал Шервуд, или, наоборот, он настолько разросся, что включил в себя соратников царя, переставших с 1822 года докладывать ему состояние дел в оппозиции.

Тогда получалось, что Александр в еще большей степени окружен заговорщиками, чем его собственные отец и дед!

Нужно было не повторять ошибок последних, а спешно разрубать враждебный круг, пока еще оставались шансы бороться за жизнь!

А ведь было похоже, что ранее уже произошла роковая предопределяющая ошибка: во главе заговора стояли не его братья, как он этого опасался все прошедшие годы, а совершенно иные люди, грозящие смертью и ему, и братьям!

Возможно, его первой реакцией было желание отречься от престола. Такое высказывание (без объяснения мотивов) было будто бы им высказано в эти дни зарубежному родственнику — голландскому наследному принцу Вильгельму Оранскому, мужу его сестры Анны Павловны, если это сообщение — не апокриф!

Но Александр преодолел минутную слабость и решил не сдаваться.

Люди, знавшие Александра не один год, единодушно отмечали его почти постоянную и малообъяснимую мрачность в последние годы, а особенно — месяцы. Это сочеталось с радостью и признательностью, которыми он отвечал на проявления восторга, изливаемыми на него простолюдинами. Особенно его радовали эпизоды, когда это происходило при внезапно происходящих столкновениях, о которых встреченные солдаты или крестьяне никак не могли быть предуведомлены начальством и сами не могли подготовиться к возможно неискренним, но необходимым изъявлениям якобы горячей любви. Он действительно был любим народом, знал это и ценил.

Но ведь и его отец, Павел I, был любим — и было за что: один указ об ограничении барщины тремя днями в неделю чего значил! И, однако же, это не спасло Павла от гибели — и сам Александр к этому руку приложил! Поэтому никак нельзя было обольщаться повсеместными выражениями восторга, а нужно было бороться и побеждать!

Александр, как грамотный и дальновидный политик, не стал рубить с плеча — ведь оставалась еще теоретическая возможность ошибки Шервуда, из карьеристских соображений желавшего раздуть дело. К тому же еще не выяснились никакие подробности.

Нужно было во всем разобраться, но сначала бежать из Петербурга, причем бежать без видимой паники и без демонстрации беспокойства и страха, чтобы возможные заговорщики не всполошились и не предприняли какие-либо поспешные действия, в последний момент не позволяющие обрести спасение!

Так родился замысел побега в Таганрог, смысла которого не поняли историки. Не заметили они и того, что Александр I, не решившийся пока полностью поверить Шервуду и не посмевший поделиться с ближайшими родственниками полученными предупреждениями, тем не менее предпринял шаги не только для своего индивидуального спасения, но и для спасения братьев.

А вот кто из современников разобрался в планах императора — это нам еще предстоит рассмотреть.

В предшествующие времена Александр совершал весьма продолжительные поездки и по Европе, и по России. Все они так или иначе связывались с серьезными внешнеполитическими или внутриполитическими делами или, по меньшей мере, со смотром военных поселений и различных войск. Поездка в Таганрог, поэтому, сенсацией быть не могла. Пункт назначения, правда, вызывал некоторые недоумения, но и на это нашлось официальное объяснение: царь сопровождал супругу, отправлявшуюся на лечение — кое-чему император учился и у младших братьев!

Правда, и в этом случае выбор был все же странноват: никто никогда не слышал, чтобы Таганрог был курортом; не стал он таковым и после! Но тогда можно было предполагать, что какие-то свойства Таганрога широкой публике пока еще не известны, да и диагноз болезни императрицы Елизаветы Алексеевны — врачебная тайна.

Некоторой странностью была и сама забота царя о супруге: уже много лет они жили раздельно. Нам ясно, что поправка здоровья была необходимым предлогом, но чувства императора к жене все же какую-то роль играли. Все меняется: с 1823 года очевидцы, повторяем, стали отмечать улучшение отношений венценосной пары, а летом 1824 года Александр пережил смерть любимой внебрачной дочери…

Теперь Александр окружил жену теплом и заботой, и она очень отзывчиво на это реагировала.

Разумеется, выбор Таганрога совершенно обоснован, если речь шла о спасении жизни императора. Конечно, на такую роль годились и другие города, вроде Урюпинска из анекдота советского времени, который мы позволим себе напомнить: вступительный экзамен в вуз; принимают, как положено, два экзаменатора; один из них ставит вопрос абитуриенту:

— Расскажите нам, что вы знаете о Марксе.

— Ничего не знаю.

— А кто такой Энгельс?

— И его не знаю.

— А Ленин??

— Тоже не знаю!

— А откуда вы сами взялись??? — спрашивает пораженный экзаменатор.

— Из Урюпинска.

Экзаменатор задумывается, а затем обращается к напарнику:

— Коллега, а не поехать ли нам с вами в Урюпинск?

В таком городке заведомо не было заговорщиков — делать им там заранее было просто нечего, а любое их появление (как грозился, например, Артамон Муравьев — о чем будет рассказано) тут же бросилось бы в глаза в месте, отнюдь не избалованном визитами приезжих.

С этой точки зрения никак не подходили ни известные и действительно полезные курорты на родине, ни заграница. У столичных вельмож, как и у самой царской семьи, за границей имелось изрядное число знакомых и родственников, а полицейские меры не могли эффективно осуществляться Александром и его окружением на чужой территории. Провести там террористический акт было так же легко, как просто плюнуть. Совсем в недавние времена, как упоминалось, в Германии в 1819 году был убит А. Коцебу, считавшийся агентом лично императора Александра I. Позже поляки в продолжении ХIХ века неоднократно пытались это проделать и с царем Александром II, и с царскими сановниками.

Так или иначе, но объявление о поездке в Таганрог панического характера не носило, сборы были спешными (как того требовало пошатнувшееся здоровье императрицы), но не чрезмерно, и оставалось время, чтобы осуществить меры, предварившие путешествие.

Последние оказались совершенно беспрецедентными: по приказу императора срочно были выстроены дороги, по которым он смог объехать все крупные города между Петербургом и Таганрогом. Это было воспринято публикой как нелепая прихоть, к проявлениям которой Александр успел приучить окружающих. Вот и в этот раз поднялось ворчание, что бессовестная эксплуатация крестьян, которых и обязали строить местные участки этих дорог, была использована зазря: после того, как проехал царь по хорошей погоде в начале сентября 1825 года, все эти наскоро сооруженные дороги были уничтожены осенними дождями.

Но в этот раз не было и намека на прихоть: нужно было избежать привычных манифестаций населения, спонтанно возникающих безо всякого поощрения местных властей и чреватых появлением неожиданного убийцы из толпы! Ведь любой встреченный дворянин представлял потенциальную опасность до тех пор, пока Александр не разберется досконально в составе заговорщиков — это и было его первоочередной целью.

Затем, в результате проведенной разведки, последовали бы неизбежные карательные меры — в этом можно не сомневаться, ибо именно так и стали развиваться события в октябре-ноябре 1825 года. Это был прямой аналог действиям Ивана Грозного и Петра Великого, покидавших в свое время столицу с такими же целями (правда — не столь далеко и надолго).

Александр прихватил с собой как бы полевую ставку во главе с генералами И.И. Дибичем, П.М. Волконским, А.И.Чернышевым и П.А. Клейнмихелем, благодаря чему обладал действенным аппаратом, способным проводить любые мероприятия через голову и правительства в Петербурге, и даже через голову Аракчеева, формально занимавшего пост всего лишь командующего военными поселениями, но вместе со своим аппаратом выполнявшего гораздо более широкие функции.

Граф Витт, узнав о предстоящем переезде императора в Таганрог, 13 августа решился послать письмо непосредственно к последнему с просьбой об аудиенции для сообщения об обнаруженном заговоре.