В. Тараторин - История боевого фехтования: Развитие тактики ближнего боя от древности до начала IX века

Если же мы допустим невозможное и предположим, что пехотинец достанет всадника, то все-таки, он будет раздавлен лошадью. Если против животного будет направлен штык, если даже он насквозь пронзит ему сердце, то это не может еще остановить стремительность массы, которая даже и при своем падении опрокидывает все, что находится перед нею.

На этом основании пехота должна рассчитывать только на свою пальбу: она успеет дать только два залпа, которые вынесут из строя не более как 1/2 «часть всех лошадей»

Беренгорст упускает существенный момент: пехотинцы не всегда стара– лись остановить мчащуюся лошадь, уперев штык ей в грудь. Такая попытка обречена заранее на провал. Автор не учитывает, что наиболее уязвимые места лошади – глаза и ноздри. Соответственно, обученные солдаты стара– лись прежде всего нанести удар в голову лошади. При этом, если и не удастся глубоко вонзить штык, то все же такая попытка отпугнет животное, которое из чувства самосохранения будет шарахаться и не подчиняться всаднику.

«Если кавалерия, выдержав огонь, наезжает на самое каре, то остается уже принять ее на штыки. В эту короткую, но решительную минуту, пехота более всего должна заботиться о стойкости, плотности и неразрывности в рядах, особенно в углах каре, на которые атака преимущественно направля– ется. Чтобы уменьшить слабость этих углов, некоторые советуют ставить внутри их застрельщичьи взводы; другие предлагают закруглить углы пово– ротом смежных рядов; но самое лучшее средство в этом случае будет, где можно, – фланговая оборона углов огнем соседних каре. Одно только общее правило должно быть тут во всяком случае соблюдаемо: не допускать кава– лерию ворваться в каре; если же в какой-нибудь части оно будет расстрое– но или смято, то немедленно сомкнуться в кучу, но отнюдь не рассыпаться, ибо это одно сопряжено для пехоты с неизбежной гибелью.

Полезно ли и возможно ли тут фехтование штыком или лучше просто сто– ять твердо, держа ружья на руку – определить трудно. Второй батальон лейб-гвардии Литовского полка в Бородинском сражении отражал атаки, не делая даже выстрела, взяв только на руку, махая штыками вправо и влево, и коля в головы лошадей, доскакавших до самого фронта. Надобно только иметь в виду, что лошадь неохотно идет на человека, особенно на воору– женного, тем более на целый фронт штыков; и потому в этом случае выгод– нее действовать по лошадям, каким же именно образом – это зависит от то– го, так сказать вдохновения, которым храбрый и хладнокровный начальник умеет одушевить солдат, иногда даже и просто от собственной сноровки лю– дей, которая здесь рождается инстинктивно, под влиянием чувства самосох– ранения» (48).

В целом же у пехотного каре было гораздо больше шансов отбить атаку кавалерии, нежели последней – прорвать его. Однако история донесла до нас немало и таких случаев, вот некоторые из них:

1. В сражениях под Эдесгеймом и Кайзерслаутернпсе в 1794 году прусс– кая кавалерия под командованием Блюхера, разбила французскую пехоту, причем, во втором сражении всего 80 прусских гусар сумели прорвать и рассеять батальонное каре пехоты из 600 солдат.

2. При Нордлингенпе (1800 г.) австрийская кавалерия смяла три полка французской пехоты из дивизии Монришара.

3. Под Аустерлицем 1 батальон 4-го линейного полка из бригады Шинера был разгромлен русскими конногвардейцами, правда, тем помогла артилле– рия, расстроившая каре.

4. В сражении при Вальтерсдорфе (1807 г.) французская конница настиг– ла прусский арьергард, состоящий из пяти батальонов пехоты, десяти эс– кадронов и одной конно-артиллерийской роты. Французы атаковали и рассея– ли сначала прусскую конницу, а затем уничтожили пехоту.

5. При Гарси-Гернандесе (1812 г.) в Испании три французских каре были смяты конницей Германского королевского легиона.

6. В сражении при Гердне (1813 г.) 9000 французских пехотинцев отби– вали натиск русско-германского легиона, но были атакованы З-им Ганно– верским гусарским полком, который рассеял пехоту.

7. В сражении при Фершемпенуазе (1814 г.) объединенная конница союз– ников: русских, австрийцев и пруссаков разбили вначале каре молодой гвардии, а затем лейб-гвардии конный полк в одиночку рассеял пехотное каре из корпуса Мармона. Завершающим этапом сражения был разгром дивизии Пакто, состоящей на 2/3 из новобранцев. Построившись в шесть каре, фран– цузские солдаты практически одними штыками отбивали атаки русской конни– цы (снежная буря привела порох в негодность), но, в конце концов были частью изрублены, частью взяты в плен.

8. В битве при Ватерлоо (1815 г.) французская конница атаковала 16 каре английской пехоты, построившихся в шахматном порядке на высоте Мон-Сен-Жан. И, хотя, в целом, атаки кавалеристов не принесли успеха, многие каре были полностью изрублены.

Зная о слабых углах каре, кавалерия в первую очередь атаковала их. Обычно по одному эскадрону выстраивалось для атаки против каждого угло– вого фаса, а один эскадрон – за ними становился как раз напротив вершины угла. Передние колонны кавалерии, атакуя, вызывали огонь пехоты на себя, а третий – под прикрытием дыма врубался в угол построения. Бывали слу– чаи, когда отдельным всадникам удавалось пробиться сквозь строй каре и выйти на противоположную сторону:

«В сражении под Пирамидами некоторые мамелюки поодиночке врубались во французское каре и проскакивали через него. Если бы только 20 человек могли одновременно исполнить то же самое, то они смяли бы неприятеля; но мамелюки утомляли своих лошадей, подскакивая один за другим к пехоте, затем, кажется, чтобы умереть на штыках» (86).

Бонно-дю-Мартрей описывает случай, произошедший в Испании, в бою меж– ду английскими драгунами и французскими пехотинцами:

«В Испании французский полк, построенный в каре и предводительствуе– мый полковником де-Ловередо, был вначале смят английскими драгунами. Полковник, не желая позволить неприятелю воспользоваться первым успехом спешился, повернул людей на заднюю шеренгу и приказал им открыть стрельбу. Солдаты тотчас же начали стрелять по головам ворвавшихся всад– ников и почти всех их положили на месте: если дело и было решено в пользу англичан, то, по всей вероятности, этому способствовал резерв, состоящий из 25 всадников, своевременно прибывших на помощь» (86).

В начале 19 в. в тактике кавалерии происходит изменение: трехшеренож– ный строй заменяется на двухшереножный, но это было необязательным и в бою оставалось на усмотрение командиров. Атака производилась колоннами в сочетании с фланкерами-застрельщиками, которые, как и в пехоте, находи– лись вначале перед фронтом строя, ведя огонь из пистолетов и карабинов, а затем отходили на фланги.

Возникало множество споров о необходимости применения в армии тяжелой конницы – кирасир. Характерные рассуждения на эту тему приведены в книге Нолана «История и тактика кавалерии».

«Если тяжеловооруженный всадник, в одно и то же время, должен ездить верхом и фехтовать, то он весьма скоро изнемогает под тяжестью своего вооружения, и его лошадь делается неспособной к быстрым движениям; рука, управляющая саблею, ослабевает и поднимается уже с большим усилием. Та– кой человек, конечно, всегда будет во власти каждого легковооруженного кавалериста, который гарцует около него.

…Какая же однако польза в сражении от кирасы, вообще от всякого предохранительного вооружения? Как понять то, что грудь закрыта, а голо– ва, руки, колени и все остальные части тела остаются без всякой реши– тельной защиты? С того момента, как раненая рука перестает действовать, каждый кавалерист находится во власти своего противника. Тягость воору– жения только препятствует кирасиру защищаться против человека, ничем не стесненного и владеющего оружием столь свободно, что одним ударом может отсечь у него член и повалить лошадь».

Автору возражает, также вполне убедительно, майор французской кавале– рии Бонно-дю-Мартрей, кавалер ордена Почетного Легиона и командир эскад– рона. Он перевел книгу Нолана на французский язык и сделал к ней нес– колько замечаний:

«Автор, кажется, не обращает должного внимания на закрытие тела; а между тем, солдат, чувствующий себя хорошо защищенным, гораздо смелее вступает в бой и не теряет так много времени на отражение ударов своего противника. Предположим, что кавалерист будет ранен в руку или ногу: жизнь его в этом случае не в такой опасности, если бы он получил удар в открытую грудь. В отношении к человечеству и в отношении к военному сос– ловию весьма важно, если человек будет только ранен, а не убит, потому что, в первом случае его можно еще сохранить для общества и для армии.

…Кираса вовсе не препятствует всаднику ловко владеть своею саблею, не стесняет руки. Тот, кто ее носит, может быть таким же искусным кава– леристом и так же хорошо может фехтовать, как и гусар. Конечно, не сле– дует каждого солдата заковывать в железо, но выгодно иметь такое число кирасир, сколько позволяет это сделать сила людей и качества лошадей» (86).