Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов

Вот что писала пресса о той пресс-конференции:

«Выступая сегодня на пресс-конференции в Москве, Виктор Колкутин назвал необоснованными заявления адвоката Бориса Кузнецова, который ранее поставил под сомнение результаты проведенной экспертизы. В частности адвокат, представляющий интересы 30 семей погибших подводников, утверждает, что моряки в 9-м отсеке были живы после катастрофы еще более двух суток, а следовательно, их можно было спасти. Подобные утверждения — это „попытка бросить тень как на репутацию ведущих специалистов, так и на работу всей комиссии“, заявил сегодня военный эксперт. По мнению Виктора Колкутина, тем самым адвокат пытается поднять свой рейтинг в глазах общественности».[63]

К обвинению в желании «поднять свой рейтинг на крови» я отнесся спокойно. Друзья, знакомые, члены семей экипажа «Курска», военные моряки из Санкт-Петербургского клуба моряков-подводников звонили, интересовались, не сильно ли я огорчен. Успокаивали как могли. Резко увеличилось число родственников, которые были готовы подписать договор с адвокатским бюро, и направляли доверенности на представительство. Позже я подал исковое заявление в суд о защите чести и достоинства. Результаты и детали рассмотрения этого дела описаны в главе 19 этой книги.

Та пресс-конференция не стала разовой акцией. Была развернута целая кампания, призванная заставить меня замолчать. Свой брифинг провел начальник Организационного управления Главной военной прокуратуры генерал-майор юстиции Александр Никитин. «Общество должно знать объективную истину по этому делу, а не мнение пусть и уважаемого адвоката», — сказал он.

Общество правильно оценило эти заявления. В одной из газет вышла статья с заголовком: «Прокуратура хочет заткнуть рот адвокату».

30 января 2003 года ударила тяжелая артиллерия в лице ведущего и автора программы «Человек и закон» Алексея Пиманова. В передаче участвовал первый заместитель главного военного прокурора Анатолий Пономаренко. Стенограмма передачи приведена в приложении № 11.

Автор и ведущий программы «Человек и закон» Алексей Пиманов.

Здесь я хочу прокомментировать несколько фрагментов этой передачи.

Пиманов: Здравствуйте! Честно скажу, был уверен, что очередной адвокатский иск[64] с просьбой пересмотреть результаты следствия о гибели атомохода «Курск» не стоит того, чтобы вновь на пальцах объяснять, что же произошло в августе 2000 года в Баренцевом море. Летом, когда делали фильм «Гибель „Курска“», наша группа так эмоционально выплеснулась, постаравшись предельно четко и честно ответить на все вопросы, что сил продолжать этот разговор почти не осталось.

Но так как вокруг очередного иска продолжается информационная возня, а сам он выглядит очень странно с точки зрения людей, изучавших многотомные результаты следствия, мы решили всю сегодняшнюю программу посвятить теме погибшего атомохода. Назвали выпуск «Жизнь после „Курска“». Попросили ГВП и командование ВМФ разрешить съездить на Северный флот и постараться ответить на вопросы. Что происходит там сейчас? Почему было отправлено в отставку все руководство Северного флота? Возможно ли повторение трагедии? Почему не стали поднимать 1-й отсек? Каково моральное состояние людей, выходящих в море после «Курска»?

Впрочем, об этом чуть позже. А сейчас — повтор небольшого фрагмента фильма, вышедшего в эфир в годовщину гибели лодки, т. е. в августе. Дело в том, что одним из основных пунктов нового нашумевшего иска является утверждение, что люди в 9-м отсеке жили двое суток, а данные следствия о том, что моряки погибли максимум через восемь часов — неправда.

Я спросил у следователей ГВП, встречались ли они с адвокатом и пытались ли объяснить человеку на реальных фактах, как все было на самом деле? «Да», — говорят. «И что он?» — «Почти не возражал. Да и что он может возразить?!»

Мой комментарий:

Из этого фрагмента можно сделать вывод о том, что адвокат с мнением следователей согласился, но жалобу подал.

Действительно, следователи со мной встречались. Главный военный прокурор и даже Главком ВМФ России Владимир Куроедов изложили свое видение причин гибели корабля и экипажа, а когда я докопался до истинных причин, меня пытались купить, но не грубо и примитивно, например, деньгами, а предложением принять защиту интересов Военно-морского флота. А защищать там есть что, можете мне поверить: деньги огромные и, естественно, гонорары немалые. Я согласился, но с оговоркой: после завершения дела «Курска».

В ходе ознакомления с материалами дела на многочисленных встречах со следователем Артуром Егиевым обсуждались многие обстоятельства трагедии, с некоторыми доводами обвинения я соглашался тогда и согласен сейчас. Но с последней «экспертизой» Колкутина и с навигационной частью акустико-фонографической экспертизы Козлова я не соглашался никогда.

Пиманов: И опять о последних исках. Знаете, что в них коробит тех, кто знаком с подлинными результатами следствия? Об этом не говорится, но между строк читается — недоверие к специалистам, проводившим расследование. Выполняли, мол, заказ, поэтому не договаривают, опять говорят неправду. Подленькая такая позиция. То, что пережили следователи на «Курске», не пожелаешь никому. Обвинять их в чем-то могут либо люди недалекие, либо…

Мой комментарий:

Только целиком ангажированного человека — «сливного бачка», каким, по моему убеждению, и является Алексей Пиманов — может раздражать позиция человека вообще и адвоката в частности, который не согласен с выводами следствия. Подчеркну: не со всеми выводами, а лишь с некоторыми, включая два заключения экспертов.

Более того, я считаю, что такие специалисты, как Колкутин и Козлов, а также лица, которых использовали в своих целях такие деятели, как Савенков, Куроедов, Устинов и «окончательный потребитель» Путин, продали честь и совесть, нарушили клятву Гиппократа, присягу, Конституцию России, наконец.

В передаче обсуждались не конкретные доводы защиты, а лишь сам факт того, что адвокат позволил себе усомниться.

Пономаренко: У нас вызывает недоумение позиция одного человека в адвокатском звании, который через некоторые СМИ навязывает не основанные на материалах следствия домыслы и предположения. Он заявил нам ходатайство о возобновлении следствия по данному уголовному делу, мы его внимательно изучили и каких-либо оснований для возобновления следствия по делу и выяснения тех вопросов, которые он указал в своем ходатайстве, не нашли.

Мой комментарий:

Ходатайство на 44 листах, как я уже говорил, 30 декабря 2002 года в 14 часов 00 минут я отдал прямо в руки главному военному прокурору, а спустя 50 минут пресс-служба ГВП распространила пресс-релиз, в котором было указано, что жалоба адвоката Бориса Кузнецова изучена и в ее удовлетворении отказано. Первый заместитель главного военного прокурора Анатолий Пономаренко называет это «внимательно изучили». Даже исходя из расчета 2 минуты на страницу чтение ходатайства о возобновлении следствия требует 88 минут. А если еще и подумать?

Заместитель главного военного прокурора утверждает, что мое ходатайство основано на домыслах и предположениях. А как быть со стуками, например?

Пиманов: На сегодня все. Ревнители правил журналистской работы могут предъявить мне претензии, почему я не позвал в программу того самого адвоката, подавшего иск от имени части родственников погибшего экипажа. Честно — собирался, но не смог через себя переступить. Своим иском, вернее, его качеством, он все сказал. А делать человеку имя на крови погибшего экипажа я не собираюсь, пусть это делают другие.

Мой комментарий:

Я подготовил иск о защите чести и достоинства к Пиманову и к Первому каналу, но в суд его не подал. Почему? Комплекс имплицитных следствий, выражающих, скорее всего, мнение. Хотя формально так могут выражаться и утверждения. Что-то по этому поводу сказать можно, но, вероятнее всего, это все-таки выражение мнения. Во всяком случае, можно однозначно утверждать, что выражение «не смог через себя переступить» свидетельствует о негативной оценке действий адвоката самим Пимановым, оценивающим происходящее на основе собственного представления о морали и этике.

Но не только чисто юридическая, хотя и неоднозначная позиция помешала мне судиться с передачей «Человек и закон». Я счел, что при таком характере иска добиться в судебном решении ссылок на конкретные доводы, опровергающие позицию прокуратуры, я не смогу. А развязывать судебную тяжбу ради своего тщеславия я не стал.