«Золотой век» социализма: Советский союз и мир. 1964-1982 - Фёдор Леонидович Синицын

к получению образования (причем причиной последнего видели не «уравниловку» в зарплатах, а безработицу). Кроме того, в советских документах нередко содержались противоречивые выводы[777] и подходы (например, признание «особых условий» Швеции и одновременно критика западных коммунистов, которые говорили об «особых условиях» капстран).

Отказ советских идеологов от признания состоятельности «государства благосостояния» был надуманным. Кризисные состояния и другие проблемы капиталистической экономики, которые педалировала советская пропаганда, не были фатальными для Запада, который не раз в своей истории переживал такие ситуации. Кроме того, хотя образование «мировой системы социализма» и привело к сужению территориальных границ капиталистического рынка, но не вызвало уменьшения его емкости, а распад и затем крах колониальной системы не сократили экономические связи между промышленно развитыми странами и молодыми государствами[778]. Многие бывшие колонии сохранили тесные экономические связи с метрополиями или даже остались в зависимости от них.

Хотя экономические отношения между Советским Союзом и капстранами расширялись[779], политико-идеологическое влияние СССР на положение в странах Запада в 1970-х гг. ослабевало. Во-первых, этому мешала компрометация идей социализма советского образца. После подавления «Пражской весны» заметно усилилось стремление дистанцироваться от СССР даже в тех западных политических, деловых и культурно-интеллектуальных кругах, которые ранее ориентировались на активное сотрудничество с Москвой[780]. Конечно, на Западе оставались поклонники советской системы (возможно, под влиянием пропаганды, которая шла из СССР) — так, американец Р. Шиллейкер в июле 1975 г. прислал письмо редактору газеты «Стар ньюс», в котором писал, что «в Советском Союзе разрешена всемирная проблема нищеты среди изобилия и роскоши… Там нет безработицы и инфляции; проезд в троллейбусе по-прежнему стоит четыре копейки, в метро — пять»[781]. Однако число таких поклонников явно было небольшим, а их оценки ситуации в СССР — слишком некритическими.

Во-вторых, препятствием для усиления советского влияния стал рост консолидации «капиталистического мира» — и на европейском уровне, где происходила интеграция в рамках ЕЭС, и на глобальном, где росла гегемония США[782]. В 1970-х гг. необходимость такой консолидации резко возросла, так как промышленно развитые страны столкнулись с серией качественно новых вызовов[783]. Капиталистическая система переживала самый глубокий социально-политический кризис за всю послевоенную историю. Для ряда ведущих капстран стало характерным снижение эффективности производства, замедление научно-технического прогресса, нарастание безработицы в сочетании с инфляцией, хроническая нерешенность социальных проблем — образования, здравоохранения, жилья и др. — при растущей милитаризации экономики[784].

Осенью 1973 г. в мире начался энергетический кризис, в результате которого цены на нефть буквально в течение нескольких месяцев подскочили с 2–3 до 12–13 долл, за баррель[785]. Это не только нанесло серьезный ущерб экономике капстран, но и вызвало у них ощущение уязвимости. К середине 1970-х гг. в западном экспертном сообществе сложилось понимание, что защиту от кризиса и новых угроз обеспечивают в первую очередь согласованные действия развитых стран, а не состояние взаимоотношений с противником[786], то есть с «мировой системой социализма».

Капстраны проявили инициативу в создании международных институтов в финансово-экономической и политической сферах[787]. Новацией глобальных отношений стал «трилатерализм» — связь, сложившаяся между лидерами «капиталистического мира» — США, Японией и государствами Западной Европы. В 1973 г. была создана Трехсторонняя комиссия с участием экспертов из этих стран с целью «неофициального обсуждения на максимально высоком уровне проблем, угрожающих трем центрам мирового развития»[788].

Развитием идеи «трилатерализма» явилось создание в 1975 г. «Большой семерки» (Великобритания, Италия, США, Франция, ФРГ, Япония и с 1976 г. — Канада), встречи которой состоялись в Париже, Лондоне, Бонне и Токио. «Семерка» стала играть важную роль в мировой политике. Кроме того, возросла роль Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), созданной в 1961 г. В 1974 г. в ее рамках было создано Международное энергетическое агентство, в которое вошли почти все страны — участницы «трилатеральных» отношений. Эти механизмы, созданные или усиленные в период кризиса, обеспечили сплочение «капиталистического мира». В то же время СССР и другие страны «соцлагеря», как правило, оказывались или вне этих структур, или вынуждены были принимать сформированные без их участия модели функционирования международных органов[789].

Кроме того, происходило ужесточение внутренней политики капстран. Кризис кейнсианства и «государства благосостояния», экономические проблемы в Западной Европе (чрезвычайно редкая в экономике ситуация «стагфляции» — сочетания инфляции и безработицы), еще более усилившиеся после революции в Иране 1979 г. и начавшейся в 1980 г. Ирано-иракской войны, стали главной причиной перехода ряда ведущих стран Запада на платформу неоконсерватизма в идеологии и экономике[790]. Такая политика основана на вере в универсальность либеральной демократии, способной привнести стабильность в международные отношения[791], а в экономике — на минимизации регулирующей роли государства[792]. В Великобритании в 1979 г. к власти пришли консерваторы во главе с М. Тэтчер, в США в 1981 г. президентом был избран «традиционалист» Р. Рейган[793], в ФРГ с 1982 г. стал править партийный блок во главе с Г. Колем.

Неоконсерваторы выступали с позиций жесткого антикоммунизма[794] и ратовали за более жесткое давление на СССР. Например, в декабре 1981 г. президент США Р. Рейган — даже в ущерб интересам американских корпораций — запретил поставки оборудования и передачу технологий для советской нефтегазовой промышленности. Официально власти Соединенных Штатов называли причиной санкций вмешательство СССР во внутренние дела Польши. Однако, как отмечает И.Д. Вавочкина, на самом деле экономическая война, начатая США, имела совсем иные цели — в первую очередь, помешать укреплению политических и экономических позиций СССР в качестве сильного, а главное независимого игрока на энергетическом рынке[795].

Политика неоконсервативных правительств оказалась эффективной для преодоления кризиса. В Великобритании справиться с рабочими волнениями удалось путем реализации жесткого курса М. Тэтчер. Кроме того, жесткие методы были признаны необходимыми для борьбы с волной левацкого терроризма, охватившей целый ряд стран Запада (деятельность РАФ в ФРГ, организации «Прямое действие» во Франции, «Красных бригад» в Италии, «Сражающихся коммунистических ячеек» в Бельгии и др.)[796].

Закономерным продолжением вызова со стороны «капиталистического мира» была разработка западными учеными новых идеологических концепций, отражавших реакцию на текущую ситуацию в мире.

Концепция «деидеологизации» подверглась острой критике[797] и к середине 1970-х гг. была пересмотрена собственными авторами (Р. Арон, Д. Белл, О. Лемберг, С.М. Липсет, Дж. Лодж и др.). Взамен они разработали концепцию «реидеологизации», которая обосновывала необходимость и активную социальную роль идеологии в жизни общества[798]. Ее создание было обусловлено реакцией на развернувшееся в мире демократическое и освободительное движение[799], а также забастовки и беспрецедентное молодежное и студенческое беспокойство в капстранах[800]. Хотя молодежные