История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

а что к отцу твоему ежегодно посылал я поминков, то и тебе пошлю, только бы между нами было добро и послы бы ездили». Далее Менгли-Гирей продолжает: «Наша мысль такова: с королем коли недружбу принять, то малая недружба – ничто, а недружба пойдет так: нынешние зимы с женами и со всеми улусами в свой город кочую (в Очаков) и королю с обманом добрые речи молвлю, а ты своих тысячу людей полем пришли – я возьму тебе Киев, и в Литве как против нас обоих стоять: Вильну и Краков даст Бог возьмем…» Но Менгли-Гирей свой разбойнический характер не только выказывал в этом плане, но как бы в вознаграждение за то, что, по-видимому, отказывался от литовских поминков, требовал их от Ивана Васильевича, и не только обыкновенных, которые ему посылали, но еще: «в Кафу ездил и зимовал, истратился и задолжал 100 000 денег да 33 000 алтын, надобно в шесть месяцев отдать, и ты братство свое учини, от долга сего меня избавь и в сором и ложь не введи…». 30 августа 1492 года поехал с ответом на эти письма Менгли-Гирея Константин Григорьевич Заболотский; его наказ был следующий; говорить царю: «Ныне, по Божьей воле, нашего недруга, короля Казимира, не стало, а его дети нам так же недруги, и ты бы шел на них ратью, а миру с ними не брал, сам я хочу тоже сесть на конь против них; а что ты город делаешь, то нам сказывают, что он далеко от Литовской земли, у устья Днепра, так ты садись на конь и иди на Литовскую землю не мотчая!» Заболотскому наказано, не отговариваясь, идти вместе с царем в Литовскую землю, и если царь, повоевавши, воротится в Перекоп, то говорить, чтобы опять шел.

В это время Заболотскому предстояло много трудов в Крыму. Перед тем как ему приехать, обещанный посол от Казимира явился уже от Александра. То был князь Иван Борисович Глинский. Посольство его к царю состояло в следующем: «Наш отец, перед назначенным к тебе послом, отправил к тебе своего толмача, чтобы ты прислал Тимеша Улана, в заклад того посла, пока он вернется от тебя, так как перед этим ты послов отца нашего задерживал и иные из их у тебя в Орде умерли. Теперь отца нашего в животе не стало, и мы посла, назначенного им к тебе, не задержали и послали, а ты бы вспомнил присягу отца твоего да и твою, и вспомнил бы, что когда которому царю или царевичу Орды Перекопской бывало несчастие, то они нигде коня потного не расседлывали, кроме как только в нашей отчине, и им у нас в хлебе и соли не было отказу. И ты, если хочешь жить с нами и быть, как твой отец с нашим отцом, то перед князем Глинским дал бы правду и послал бы своего посла к нам». Далее Глинский должен был говорить о городе, который строил Менгли-Гирей109. Действовать против сношений, заведенных Менгли-Гиреем с Литвой, Заболотскому отчасти облегчалось только тем, что царь перед его приездом писал в Москву: «Король (то есть великий князь) прислал своего посла, но то посол легкий с легкими поминками»; но все-таки Менгли-Гирей твердил старое, что он город строит: «а как тот город содержать, то на харчи денег нет… да еще приказывал я о своем долге». Когда же Лобан Колычев напоминал царю, чтобы он шел на Литовские земли, то получал ответ: «Тебе ведомо, что послал свою мысль к своему брату, великому князю, и жду его ответ».

Об делах крымцев сначала, по-видимому, приходили утешительные известия. Заболотской писал (грамота его получена 31 декабря): «Я говорил царю накрепко, чтобы он поймал Литовского посла, и он его поймал на Михаилов день (8 ноября), а сам объявил, что садится на конь, но мне с собою идти не велел, и мы поэтому с Лобаном Колычевым решили послать с ним своих казаков, чтоб они видели, как царь будет дело делать». Вслед за этой грамотой приехал в Москву Лобан Колычев с послами Менгли-Гирея, который в грамоте своей писал, что Глинский, кроме выше приведенных предложений, объявлял от Александра, что «он готов заплатить те деньги, которые царь занял в Кафе, и вперед платить определенные поминки, но он, Менгли-Гирей, ждал ответа об этом от великого князя и теперь, веря словам Заболотского, идет на Литву». Но так как и из Москвы этих денег тоже не дали, как из Литвы, то Заболотский писал, что дела находятся в следующем состоянии: «Царь отпустил Литовского посла на Николин день (6 декабря) и мне говорил, что ему после били челом вельможи. Да мне, государь, царь не верил, что ты Литовскую землю воюешь и сам хочешь сесть на конь, да только тогда, когда приехал от Александра Литовского толмач с грамотами и с речами о Глинском, и сказал, что ты воюешь и города поймал, то мне царь поверил и сел часа того на конь, а того толмача с собой взял. Да я попытал царя о после Литовском; и он мне сказал: «быть ему пойману у меня в новом городке, как туда дойду». При этом Заболотский извещал, что царь посылал одного сына Мурзы воевать и про великого князя отведывать, и они воевали между Киевом и Черниговом, а сказывают, много полону брали. Об этом набеге Менгли-Гирей писал, что татар пошло 500 человек, и они об рати великого князя ничего не знали, а он, царь, приказал им там в поле зимовать, и они зимуют: «коням их истома пришла, и что с ними сталось, не ведаем; да еще посылал людей под Киев воевать, и они, повоевавши, пришли назад; да на дороге встретились они с ордынскими казаками, и были пограблены».

Таким образом, из выше изложенного можно видеть, что в настоящее время в Крыму открылся аукцион, так как для обоих государей, Московского и Литовского, нужно было направить Крымскую Орду, куда им хотелось. Но в это самое время в Литве готовились встретить Менгли-Гирея. Александр назначил посольство в Польшу, извещая, что «Перекопской царь вышел из Крыма, идет к своему городу; что на этой стороне Днепра, только неизвестно куда, этот поганин потянется, и если обернет на литовские пределы, то Ян Альбрехт дал бы помощь на неверных»110. В Крым же Александр писал к царю: «Ты к нам прислал, объявляя, что хочешь доброго житья, и в то же время, после своего посла, пустил в нашу землю войну: гораздо