Кратчайшая история музыки. От Древнего мира до наших дней - Эндрю Форд

до тех пор, пока в 1950-х гг. гитара не стала основным инструментом нового музыкального стиля — рок-н-ролла. Ничто, однако, не изменило музыку так сильно, как изобретение звукозаписи: сначала механической, потом электромеханической и в конце концов цифровой.

При механической записи звук направляли в большой раструб, который передавал звуковые колебания на специальную мембрану, заставлявшую, в свою очередь, резец вырезать бороздки на специальном восковом валике или пластинке. Электромеханическая звукозапись стала возможной в начале 1920-х гг. с появлением микрофона.

Микрофон можно считать самым революционным музыкальным инструментом XX в. Это справедливо не только потому, что микрофон мог улавливать звуки и передавать их на пластинку, а позже — на пленку, но и потому, что он позволил артистам петь, не напрягая голос. До появления микрофона вокалисты вынуждены были форсировать звук, чтобы конкурировать с оркестром. Именно микрофон подчеркивает разницу между мощным меццо бродвейской дивы Этель Мерман и задушевным баритоном Фрэнка Синатры.

Для нас звукозапись стала чем-то само собой разумеющимся, но давайте представим, как люди слушали музыку до ее изобретения. В начале XX в. человека можно было считать счастливчиком, если ему повезло хотя бы раз услышать все девять симфоний Бетховена. Они звучали исключительно в живом симфоническом исполнении. Такой шанс мог выпасть только тем, кто жил в Западной Европе. Хорошей альтернативой концертному исполнению были двухфортепианные переложения симфонических партитур, однако они давали возможность познакомиться лишь с текстом бетховенской музыки, но никак не с ее реальным оркестровым звучанием. Радио, появившееся в 1920-х гг., позволяло слушать оркестр, не выходя из дома. Специализированные радиостанции передавали Бетховена в эфир довольно часто; когда появились радиостанции круглосуточного вещания, слушатель мог наткнуться на какую-то из его симфоний уже случайно, сам того не ведая; наконец, распространение коммерческой звукозаписи позволило коллекционировать записи симфоний — все более высокого качества — и сопоставлять разные интерпретации. В начале XXI в. в распоряжении слушателей было уже несколько сотен записей одной лишь Пятой симфонии Бетховена, причем некоторые можно было послушать в интернете абсолютно бесплатно. Фантастический прогресс, правда? Чуть больше чем за 100 лет мы проделали путь от клавирных переложений симфоний до восковых валиков, а затем от пластинок из шеллака и винила, кассет и компакт-дисков до портативных MP3-плееров и стриминга. Благодаря прогрессу на свет появились два совершенно разных подхода к восприятию музыки: интенсивное погружение, близкое к ее изучению, и фоновое прослушивание, при котором мы почти не фокусируемся на звучании.

Звукозапись разрушила как исторические, так и географические барьеры. В каком-нибудь концертном зале Европы или Америки в начале XX в. вы могли бы услышать работы, считавшиеся «золотым фондом» западной классической музыки и созданные за полторы сотни предшествующих лет — в лучшем случае. Кроме того, в концертных залах и театрах вы бы услышали современную популярную музыку, а еще могли бы сыграть что-то из этого дома на фортепиано. Тогда никто и представить не мог, что когда-то у людей во всем мире появится возможность за пару кликов получить доступ к музыке всех культур, сочиненной за последние 900 лет. Благодаря изобретению звукозаписи в XX в. японцы познакомились с джазом, шведы открыли для себя блюз, финны — танго, а The Beatles продемонстрировали всему миру звучание индийского ситара. Западноафриканские музыканты впервые услышали рок (хотя у него были западноафриканские корни), разобрали его по частям, переработали и заново продали европейцам и американцам в виде альбомов уже упоминавшихся Салифа Кейты или Юссу Н’Дура.

Впервые звукозапись начали применять для фиксации фольклорного музыкального материала, которому в противном случае грозила опасность исчезновения. С помощью фонографа народные песни запечатлевали на восковых валиках и пластинках, которые называли «записями». Коллекционеры, собиравшие народные песни, ездили по отдаленным закоулкам Европы, уговаривая местных спеть для них. Как обнаружил австрало-американский композитор и коллекционер народных песен Перси Грейнджер, этот труд был не из легких. Он очень долго пытался уговорить одного старика из богадельни в Линкольншире, Британия, спеть для него «Dublin Bay» и добился своего, только когда приехал к нему с фонографом.

«Впервые я встретился с исполнителем этой песни, мистером Дином из Хиббалдстоу, в 1905 г., когда он находился в богадельне в Бригге, — вспоминал Грейнджер. — Я начал записывать то, как он пел „Dublin Bay“, но смотрительница попросила меня не мучить мистера Дина: у него были проблемы с сердцем, а эта старая песня — к тому моменту он не пел ее уже лет сорок — вызвала воспоминания, из-за которых он расплакался. Мне пришлось ретироваться. Примерно через год я приобрел фонограф и решил вернуться к мистеру Дину… Я считал, что уж лучше пусть он умрет, исполняя песню, чем умрет просто так.

Когда я приехал, старик лежал в больничном крыле с огромным рубцом на голове… оказалось, он упал с лестницы. Этим ранением он чрезвычайно гордился и не хотел петь, ссылаясь на слабость. Тогда я сказал ему: „Хорошо, мистер Дин, вы можете не петь, но послушайте в записи, как поют `Dublin Bay` другие певцы из этих мест“. Не дослушав и половины, он взглянул на меня и запальчиво сказал: „Ладно, парень, так и быть, спою тебе“».

* * *

Все песни, что я слышал в жизни, были народными. Я пока не слыхал, чтобы их пел кто-нибудь, кроме народа.

Биг Билл Брунзи (1903–1958), американский блюзовый певец и гитарист

Народные песни и танцы сохраняли самыми разными способами: это и художественное переосмысление, и научное исследование, и коммерциализация. Грейнджер не просто записывал старинные мелодии, но и обрабатывал их — иногда очень причудливо, сохраняя оригинальную вокальную орнаментику, которую слышал у певцов «из народа», но добавляя терпкую хроматическую гармонию, чтобы полностью раскрыть выразительный потенциал. Бела Барток, как уже говорилось, любил использовать элементы народной музыки в своих симфонических и камерных работах. Американская исследовательница Фрэнсис Денсмор посвятила жизнь коллекционированию и описанию песен коренных народов Северной Америки. Позже по ее стопам пошли многие фольклористы, работавшие с блюзом, — в том числе этномузыковед Алан Ломакс. Блюзовые пластинки продавались в отделе «расовая музыка», и это намекало на то, что якобы только афроамериканцы могут быть заинтересованы в их покупке, однако спрос был колоссальным. Блюз — одна из самых молодых форм народной музыки и, пожалуй, одна из последних: в эпоху звукозаписи больше нет необходимости в устной передаче традиции (да и возможности передавать музыку таким образом уже нет). Мы знаем, что блюз зародился в сельских негритянских общинах в дельте Миссисипи в конце XIX — начале XX в., однако неизвестно, когда именно он появился и кто был его основателем. На склоне жизни американская