Андрей Боголюбский - Николай Воронин

не захотели даже отпереть церковь: «…Что за печаль тебе о нем! брось его в притворе», — сказали они. И Кузьма положил труп в притворе собора, покрыв его княжеским плащом. На третий день игумен владимирского монастыря Космы и Дамиана внес тело в дворцовый собор, положил в белокаменную гробницу и отслужил панихиду по усопшему.

Еще три дня лежал оставленный всеми Андрей непогребенным в гулкой тишине своего дворцового храма… Кругом ширилось восстание. Народ избивал княжеских немилостивых чиновников и слуг и громил их дома в Боголюбове и Владимире. Был ограблен и Боголюбовский дворец Андрея, пострадали даже богатые мастера, пришедшие для каких-то работ в замке, — их одежды, шелковые паволоки, золото и серебро стали достоянием восставших. На пятый день сподвижник Андрея священник Микула стал ходить по Владимиру с иконой Богородицы, и восстание начало утихать.

Во Владимире оставалась верной Андрею значительная часть горожан, которая не примкнула к восстанию. Они послали за телом князя в Боголюбове: «Поедем, возьмем князя и господина своего Андрея…» Горожане и духовенство во главе с попом Микулой вышли в поле за Серебряные ворота, и, как только над холмом Доброго села показался траурный княжеский стяг, поднялись плач и стенания. Владимирцы проводили князя до Успенского собора. Прах Андрея нашел успокоение под сводами храма, который был первым делом его неутомимой воли.

X. Всеволод Большое Гнездо

Созданные трудами Андрея величие и сила Владимирского княжества едва не погибли в острой борьбе, завязавшейся вокруг его наследия и продолжавшейся два года. Восстание 1174 года показало, до какого крайнего предела напряглись противодействующие политике Андрея силы. Андрей ошибся, переоценив свой авторитет и прочность своего положения. Он не приучил своих противников к режиму жестокой дисциплины и повиновения, не поверил сведениям о готовившемся заговоре, и первый решительный жест — намерение казнить одного из Кучковичей — вызвал взрыв. Андрей опоздал стать «грозным» и не сумел подавить враждебных сил. Было ясно, что они будут стремиться к реваншу всякий раз, как к этому представится случай, и в 1174 году, после гибели князя, эти силы поднялись с угрожающей организованностью и единодушием.

На избирательном съезде во Владимире боярство отказалось от поддержки сыновей Юрия; на волю бояр оказывали давление послы рязанского князя Глеба, который, по-видимому, предъявлял свой счет за поддержку заговора. Поэтому съезд решил призвать шурьев Глеба — Мстислава и Ярополка, сыновей брата Андрея — Ростислава. Посольство застало их в Чернигове в обществе младших сыновей Юрия — Михалки и Всеволода, вместе с которыми Ростиславичи и двинулись во Владимирскую землю. Это вызвало недовольство боярства, настаивавшего на удалении сыновей Юрия. Но старший из них — Михалко все же пошел на Владимир, откуда дружина в это время «по повелению ростовец» ушла. Он без труда занял Владимир, встретив поддержку горожан; и с их помощью выдержал семинедельную осаду ростовских и муромо-рязанских полков. Только голод заставил владимирцев капитулировать и отпустить Михалку в Чернигов. В это время Мстислав Ростиславич сел в Ростове{293}.

Владимирцы не хотели быть под властью Ростова и получили второго Ростиславича — Ярополка, допустив его в город под крестной клятвой, что он не будет мстить и не сделает никакого зла горожанам. Однако если Ярополк и не начал карать поддерживавших Михалку владимирцев, то они сразу испытали вкус хозяйничанья чужого этой земле князя, которого боярство толкало на «многое имание», и руку его «русских децких», начавших нещадное ограбление горожан. С особой яростью Ярополк ударил по Успенскому собору — символу андреевского самовластия. Собор был ограблен, драгоценности ризницы увезены в Рязань, храм лишился всех пожалованных Андреем городов и даней. Ограбление собора особенно поразило владимирцев, которые говорили: «Мы по своей воле приняли князя и крест ему целовали на всем, а эти, словно не в своей волости, как будто не думают долго здесь сидеть, грабят не только волость, но и церкви…» (перевод). Ростовские бояре, конечно, не вняли жалобам владимирцев на Ярополка и продолжали поддерживать своего ставленника. В этих условиях владимирцы вновь призвали Михалку Юрьевича{294}.

Встречный бой с полком Ярополка не состоялся, так как противники разминулись в лесах. Суздальская дружина Мстислава в бою была разбита{295}, и Мстислав бежал в Новгород, после чего Ярополк скрылся в Рязани. Михалко торжественно вошел во Владимир, гоня перед собой множество пленных. Он прежде всего вернул Успенскому собору его именья и принудил Глеба рязанского возвратить сокровищницу храма. Затем Михалко объехал всю землю, «сотворяя наряд» с ее городами. Старый и упрямый Ростов ограничился крестоцелованием и дарами победителю. Суздальские горожане заявили о своей непричастности к боярскому сопротивлению.

В перипетиях этой борьбы за владимирский стол мы снова видим горожан, ревниво стерегущих стольные права Владимира и связанные с ним традиции Андрея: на его братьев владимирцы возлагают судьбу столицы и княжества. Их поддержка возвращает Михалку и обеспечивает его победу. На их силу и патриотизм опирается и Всеволод, сменяющий умершего в 1177 году Михалку. Владимирцы торжественно встретили его перед Золотыми воротами Владимира и, поцеловав крест ему «и на детях его», посадили на княжение{296}.

Если болезненному Михалке судьба не судила долго занимать престол Боголюбского и продолжать его политику, то Всеволод оказался подлинным преемником дел Андрея. Именно он упрочил непререкаемый общерусский авторитет Владимирской земли, который вскоре будет запечатлен в гиперболических хвалах «Слова о полку Игореве», что полки Всеволода могли «Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти». Позже владимирский летописец в посмертном панегирике Всеволоду напишет, повторяя характеристику Владимира Мономаха, что «сего имени токмо трепетаху вси страны, и по всей земле изыде слух его, и вся зломыслы его вда Бог под руце его, и покоряше под нозе его вся врагы его»{297}. Имя Всеволода по праву стоит среди великих имен русского прошлого рядом с именем Боголюбского.

Родившийся около 1154 года, незадолго до смерти отца Юрия Долгорукого от его второй жены-«грекини», Всеволод вступил на владимирский престол молодым, полным сил и энергии 23-летним человеком. Но до этого он успел повидать и пережить немало. Восьмилетним ребенком изгнанный вместе с матерью и братом из Русской земли, он попал в Византию, видел Царьград и двор императора Мануи-ла. Вскоре он снова возвращается на Русь, побывав по пути при дворах западноевропейских государей — чешского короля Владислава и германского императора Фридриха Барбароссы. Юношей-подростком он участвовал в разгроме Киева в 1169 году, в карательной экспедиции против Ростиславичей и