Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина

только 1959 год – 18. Проблему готовой еды начали решать кулинарии при больших ресторанах, располагавшихся, как правило, в центре. А страдали от подобных новаций в первую очередь жители «хрущевок». «Крокодил» не обошел своим вниманием и эту ситуацию, о чем свидетельствует рисунок Юрия Федорова в 10-м номере журнала за 1964 год. Показательна символика карикатуры: на домовых кухнях ставится жирный крест, хотя могут возникнуть и более вольные ассоциации… Вездесущая советскость, подразумевавшая отсутствие любой частной инициативы, что так важно именно в сфере питания, не позволила создать за короткий срок широкую сеть ресторанов, кафе, а уж тем более заведений «рационального и дешевого питания». Их посещение не превратилось в традиционную практику быта новоселов. В общем, западные каноны питания формировались медленно, но размеры кухонь тут были совершенно ни при чем.

Крокодил. 1962. № 28. Рисунок И. Сычева

Крокодил. 1964. № 10. Рисунок Ю. Федорова

Глава 2. «Гаванна»: санитарно-гигиенические возможности типового жилья

1 января 1959 года на Кубе под натиском повстанцев во главе с Фиделем Кастро рухнул режим американского ставленника, диктатора Фульхенсио Батисты. Название острова в Карибском море для многих в мире превратилось в своеобразную метафору нового витка мировой революции, которая еще волновала умы и сердца. Особую симпатию вызывали бородатые революционеры, родиной которых была «зеленая длинная ящерица с глазами как мокрые камни». Так писал о Кубе поэт Николас Гильен – кубинский коммунист, участник войны в Испании. На рубеже 1950–1960-х годов культурное пространство жизни в СССР наполнилось разнообразной информацией об Острове свободы. В 1955 году в журнале «Иностранная литература» появилась повесть Эрнеста Хемингуэя «Старик и море», действие которой разворачивалось на Кубе. А в 1959 году советские интеллектуалы не без удовольствия прочли пародийный шпионский детектив Грэма Грина «Наш человек в Гаване». О «милых бородачах», Фиделе, Рауле и команданте Че с нежностью и восторгом писали Роберт Рождественский и Евгений Евтушенко.

В воспевание революционной Кубы включился и советский кинематограф. В 1962 году появилось сразу два фильма о кубинской жизни. Это «Кубинская новелла», короткометражка, снятая Сергеем Колосовым по сценарию Генриха Боровика, и «Черная чайка», где и режиссером и сценаристом был Григорий Колтанов. В том же году Александра Пахмутова во время поездки в Братск написала на слова Николая Добронравова и Сергея Гребенникова песню «Куба – любовь моя». В сибирском городе ее впервые спел Иосиф Кобзон. А в мае 1963 года зрителям популярной в СССР программы «Голубой огонек» представили вокально-танцевальную версию произведения Пахмутовой. Кобзон с наклеенной бородой и автоматом неизвестного образца, больше похожим на немецкий «шмайссер», нежели на знаменитый советский «калаш», выступал с большой «подтанцовкой». Девушки и юноши лихо отплясывали под латинизированный маршевый мотив. Подвиг начинал превращаться в буффонаду. Неудивительно, что неплохой текст песни Пахмутовой подвергся ернической переделке. Появилась, в частности, бойкая песенка, которая начиналась такими словами: «Куба, отдай наш хлеб. Куба, возьми свой сахар» – дальше шли непечатные выражения. Не исправил ситуацию и совместный советско-кубинский фильм «Я – Куба». Его снял в 1964 году Михаил Калатозов по сценарию Евгения Евтушенко и кубинца Энрике Пинеды Барнета. Впечатляюще выглядела работа блестящего оператора Сергея Урусевского. Но зритель не принял кинокартину. В советском прокате 1964 года она заняла предпоследнее, 39-е место. Реальная ситуация в экономике и политике СССР и Острова свободы заметно охладила революционный пыл и «братскую любовь» советского и кубинского народов. В контексте экономических трудностей и продуктового кризиса в СССР людей начала раздражать военно-финансовая и продовольственная помощь правительства режиму Фиделя. В июне 1962 года недовольство повышением цен на продукты питания вылилось в открытый протест и расстрел демонстрантов в Новочеркасске. И почти одновременно общественное пространство наводнили анекдоты о Кубе. Сначала подшучивали над кубинским лидером, намекая, что он – переодетый советский агент. Фидель якобы жаловался Хрущеву на жуткую жару и надоевший сахарный тростник и, срывая приклеенную бороду, просил отпустить на родную Рязанщину. Однако просьбу знаменитого «барбудес» не уважили, сопроводив отказ словами: «Надо, Федя, надо. Социализм без жертв не построишь». Аллюзии в данном случае очевидны – в 1961 году вышел знаменитый фильм Леонида Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», где и появилась знаменитая фраза об осознанной необходимости неотвратимого наказания. Более жестко звучал также датированный 1961 годом анекдот, в котором использовался прием перефразирования известного революционного лозунга: «Куба – да, янки – нет». Советский вариант выглядел следующим образом: «Куба – да! Мясо – нет! Куба – да, масло – нет!» После смещения Хрущева осенью 1964 года в СССР курсировали шутки, где в числе 5 или 10 «К» (причин отставки говорливого лидера) наряду с кукурузой и кузькиной матерью обязательно фигурировала Куба.

Антикубинские настроения в самом начале 1960-х годов, как это ни странно звучит, проникли и в новое жилое пространство, а главное – в повседневную речь его обитателей и осуждателей. Исследователи советского фольклора зафиксировали появление в начале 1960-х годов следующего анекдота: «Армянское радио спрашивают: „Что такое Гавана?“ После недолгого размышления армянское радио ответило: „Совмещенный санузел“». По свидетельствам современников хрущевской жилищной реформы, в быту помещение с унитазом и ванной чаще именовали «гаванной». В интернете ныне даже курсирует «расшифровка» забавного слова, оно и сегодня у многих успешно монтируется с мемом «хрущевка». Первый слог «га» считают производным от известного слова из пяти букв, которым в просторечии обозначаются фекалии. Наличие в грубоватой лексеме двух «о» и отсутствие буквы «а» никого не останавливает, Деликатный и относительно грамотный песик Фафик счел бы возможным предположить, что странный советизм образовался от двух слов – «гальюн» (туалет на кораблях) и ванна. «Гаванна», конечно, мем не такой известный, как «хрущевка», но достаточно яркий, и это обстоятельство дает возможность использовать его в книге.

Совмещенные санузлы – излюбленная тема анекдотов хрущевского времени. «Армянское радио» и вообще полагало, что историческая заслуга Хрущева состоит в разъединении обкомов (областных комитетов КПСС – властно-идеологических институтов советского времени) на промышленные и сельскохозяйственные и создании совмещенных санузлов. Распространены были шутки, построенные по принципу ответа на вопрос: «Что успел и что не успел сделать Хрущев?» По версии анекдотов, лидер антисталинских реформ не успел «соединить водопровод с канализацией» и «сделать санузел проходным», но успел «объединить уборную с ванной». За это остряки 1960-х годов называли Хрущева царем Никитой Объединителем. И все же думается, что «гаванны» должны были быть объектом скорее мягкого юмора, нежели жесткого сарказма. Ведь именно они наряду с широко распространенными в 1950–1960-х годах раздельными санузлами приобщили рядового советского горожанина к новым бытовым практикам. Программа массового жилищного строительства – возведения домов по типовым проектам для многочисленных, но анонимных потребителей – преследовала цель создания